Родные гнездовья - Лев Николаевич Смоленцев

не лаптем щи хлебаем: господин Керцелли, только что утвержденный министром внутренних дел в должности начальника ветеринарного управления губернии, обстоятельно исследовал тундру и подготовил к выпуску научный труд, в корне опровергающий гипотезы Журавского. Я полагаю, что с главными выводами Сергей Васильевич нас познакомит.

— Милостивые государи! — поднялся Керцелли. — О Печорском крае можно говорить так же много, как это делает его «исследователь» — прошу принять это слово в кавычках — господин Журавский. Журавский утверждает, что тундра не наступает на леса; что земли Печоры и Усы плодородны; что на землях развито скотоводство и земледелие. Так вот: мы при обследовании оленьих пастбищ находили огромные площади вымирающих и вымерших лесов. О каком плодородии может идти речь, если земли тундры имеют двадцатисаженную толщу промерзшего торфа... Ну, а имеются ли сотни тысяч десятин «идеальнейших печорских и усинских лугов», как это неустанно твердит господин Журавский, вы, милостивые государи, убедились сами, проплыв весной этого года по Печоре и Усе, — развел руками Керцелли.

— Господа, я полагаю, что сразу же после издания научный труд Сергея Васильевича прокомментируют на страницах газет губернский агроном господин Тулубьев, старший лесничий Сахновский... Должен поставить в известность, господа: уважаемый Сергей Васильевич открыл по борьбе с величайшим злом губернии — сибирской язвой — ветеринарную станцию в низовьях Печоры, в Оксино... Вот это, господа, настоящая помощь губернии! — легонько похлопал в ладоши губернатор.

Присутствующие поддержали его звонкими рукоплесканиями. Керцелли встал и благодарно поклонился собравшимся.

— Заканчивая наше краткое совещание, — поднялся Иван Васильевич, — скажу, что мы не одиноки в своих воззрениях на будущность нашего любимого, но бедного и стылого края: я получаю статьи известных и глубоко чтимых ученых — приват-доцента Сорокина и профессора Жакова. Позвольте мне зачитать только две строки: «...нет почти исследователя, который, ознакомившись с нашими тундрами, не поражался бы ложным уверениям и химерам господина Журавского... Так мало-помалу тают заманчивые миражи, преподносимые «исследователями», чрезвычайно легко ежеминутно открывающими Америку». Им, господа, надо верить — они выходцы из этих земель! — захлопнул журнал губернатор...

...Сойдя с крыльца губернаторского особняка под хлещущие струи осеннего дождя, губернский агроном Иван Иванович Тулубьев отказался сесть в пролетку к Керцелли и сердито зашагал в темень. «Глупейшее положение, — чертыхался он. — Должности губернского агронома добился Журавский. Сам отказавшись занять ее, пригласил и порекомендовал меня... Открытия ветеринарной станции через правительство и Государственную думу добился он же, а теперь, оказывается, Керцелли? Как ловко Сосновский поставил меня в безвыходное положение... Э, черт! Зачем врать самому себе: выход есть, но способен ли я лишиться такой должности?..»

Керцелли пригласил в пролетку Сахновского и весело крикнул кучеру:

— К Федосову... в номера!

— Я без средств при себе... — поежился лесничий.

— Э, какой может быть разговор, Петр Терентьевич... А у Журавского-то, того... жена-то... с чиновником Яблонским... Ха-ха... И сбежала, бросив на руки Фантазеру кучу детей... Ха-ха...

* * *

Из журнала совещаний. 1909 год, ноябрь.

«...Особое совещание при его превосходительстве господине Архангельском губернаторе И. В. Сосновском большинством голосов постановило: дальнейшую деятельность Северо-Печорской экспедиции прекратить, так как затраты на шестилетние исследования Печорского края не могут оправдаться возможными их практическими результатами.

За прекращение деятельности экспедиции проголосовало 7 членов совещания. За продолжение работ проголосовали: член правительства Знаменский, представитель Главного управления земледелия Чарушин, вице-губернатор Шидловский. Начальник экспедиции г. Журавский от голосования отказался, заявив, что доложит свое особое мнение в Петербурге».

* * *

В Петербурге Журавскому удалось настоять на созыве совещания при ученом комитете Главного управления земледелия, хотя князь Голицын и не надеялся на его успех. На совещание он пригласил академика Чернышева, профессоров Воейкова и Жакова, члена Государственной думы, бывшего сибирского агронома Скалозубова. Первое слово было предоставлено начальнику экспедиции, окончательную судьбу которой и должны были решить собравшиеся ученые.

— Господа, — начал Журавский, — на горных богатствах Печорского края в присутствии академиков Чернышева и Голицына, полагаю, останавливаться излишне, да и основная цель Северо-Печорской экспедиции — изучить в первую очередь возможности сельскохозяйственного освоения края, которое должно послужить началом его промышленного освоения. Деятельность экспедиции прекращается потому, что затраты-де не окупятся возможными практическими результатами. За шесть лет правительство думало затратить по копейке на изучение десятины печорских земель, а губернатор Сосновский и того испугался. Я еще и еще раз повторяю: земледелие в богатейшем Печорском крае — неминуемый этап в создании собственной перерабатывающей промышленности на Севере, требующей массу рабочей силы. Вывозя дешевое сырье за границу, мы грабим свой народ, обогащая заморских капиталистов. Путь к экономическому могуществу России лежит через создание промышленности в таких уникальных краях, как Печорский. Глупо, господа, мечтать о могуществе Отечества нашего и бояться затратить копейку на десятину для приближения этого могущества.

— Резковато, Андрей Владимирович, — заметил Голицын. — Но с этим, господа, нельзя не согласиться. Профессор Воейков считает: даже то, что сделал господин Журавский в области изучения климата Севера, заслуживает одобрения и финансирования.

— Позвольте, господа, высказать мне несколько иное мнение, — попросил слова профессор Жаков.

— Слушаем вас, профессор. Господа, профессор Жаков зырянин, и они с приват-доцентом Сорокиным представили свои обширнейшие выводы по исследуемому вопросу.

— Да, мы представили ученому комитету свои выводы относительно наличия свободных земель в Печорском крае. Свободных земель там уйма, но свободных «прекрасных, богатейших пойменных лугов» там нет — это фантазии господина Журавского.

— Это уже слишком, — усмехнулся в гвардейские усы Голицын.

— Наша беспристрастность может быть поставлена под сомнение, ибо мы зыряне, — не взглянув на князя, спокойно продолжал Жаков. — Тогда, господа, позвольте мне процитировать только что вышедшую статью профессора Берга. Известный биогеограф заглянул, может быть, в самый корень ошибок слишком увлекшегося исследователя, который, пожалуй, не ведает, что творит. Берг пишет: «...география растительности зависит от трех факторов: от совокупности физико-географических условий; от условий биологической обстановки; от флоры прежней геологической эпохи. Если бы Журавский был знаком с этими положениями, то оказалось, что и опровергать было бы нечего». Таков, господа, к сожалению, теоретический фундамент исследователя, — очень спокойно, как бы сочувствуя Журавскому, произнес профессор. — Берг прав, говоря, что Журавский, не зная исследуемого предмета, беспомощно барахтается в собственных гипотезах. С такой шаткой каланчи можно увидеть и границу северных лесов, и альпийские луга на Северном Урале, и даже то, что юг перемещается на север. Добавить