Локи. Дилогия - Василий Горъ

натолкнуть на некий объем уже известной информации, требующийся для дальнейших размышлений:

- Запись… обдумал?

Пауза между словами тоже несла смысловую нагрузку – намекала на то, что обсуждать эту проблему открытым текстом крайне нежелательно. Поэтому я ограничился утвердительным кивком.

- И как тебе новые перспективы?

- Если очень коротко и емко, то можно обойтись четырьмя буквами. И получающееся слово будет отнюдь не «лето».

- Рада, что в этом наши мысли совпадают… - без тени улыбки заявила она и начала добавлять рисуемой картине «объемов»: - Ты обратил внимание на… нестыковки…?

Первая пауза сопровождалась «объяснением» - указательный палец Забавы накрыл мой и помог ткнуть в ее же солнечное сплетение. Столь недвусмысленная подсказка мгновенно отсеяла все альтернативные варианты понимания этого вопроса и помогла заполнить вторую паузу недостающим словосочетанием «…в моем рассказе».

Да, над причинами, вынудившими ее описать столкновение со вторым помощником капитана, скажем так, не очень точно, я уже задумывался. Так что кивнул еще раз.

- А что будет с командой в том будущем, которое ты планируешь?

К указательному пальцу, все так же касающемуся ее кожи, я добавил средний и безымянный, намекая, что никаких Шереметевых добирать не собираюсь. А когда почувствовал удовлетворенный кивок Панацеи, поцеловал ее в темя.

- И правильно. Но мы все равно слишком уязвимы… – грустно усмехнулась она, выждала паузу, чтобы лишний раз подчеркнуть важность последнего предложения, и, решив, что по этому вопросу мы достигли полного взаимопонимания, перешла к следующему. Начав с тяжелого вздоха: - Сегодня мне было суждено умереть. Может, это покажется глупостью, но я и видела, и чувствовала ту иглу, которая летела мне в лицо. Знаю даже точное место, в которое она должна была попасть – в левую слезную кость. Как Даша успела выбить меня с траектории ее полета, не понимаю даже сейчас. Зато могу дать пощупать вполне реальную царапину на виске и показать срезанную прядь.

- Контузило?! – прекрасно зная, как сказывается на человеке даже такое «легкое» касание иглы, встревоженно спросил я, схлопотал удар локтем за нетерпеливость и прикусил язык. А она продолжила монолог. Слава богу, все-таки ответив на заданный вопрос:

- Да, немного. Но полчаса, проведенные в медкапсуле, помогли убрать последствия, так что я не об этом. И не о том, что Федосеева, по сути, уже расплатилась с нами по всем долгам. Я хочу обратить твое внимание на потенциал этой личности. Поэтому перечислю те ее поступки, которые считаю из ряда вон выходящими. Для начала девочка, которую всего несколько дней назад вытащили из логова людоловов, согласилась нацепить «Паук», «Капюшон» и «Пробку», хотя по определению, еще не могла отойти от всего того, что перенесла на Фуджейре. После этого отправилась на меддроиде в неизвестность, чтобы второй раз за несколько дней проделать путь, который запросто доведет до заикания любого взрослого мужчину. И, толком не успев отойти от «прелестей» этих покатушек, адекватно среагировала на абсолютно неожиданную атаку! Причем не только закрыла меня собой, но и придумала тактику, которая, в конечном итоге, позволила переломить абсолютно безнадежную ситуацию в нашу пользу…

По первым двум пунктам я мог сказать гораздо большее нее, так как видел, насколько тяжело дались Федосеевой принятые решения. Ну, а о третьем судил косвенно, по рассказам и записи. Так что пожал плечами:

- Да, из нее можно сделать знатную порубежницу!

И аморфностью этой фразы вывел Забаву из себя:

- Закрой глаза, представь себя на ее месте и пропускай через свою душу каждое слово, которое услышишь! Итак, слушай, это кусочек ночных откровений твоей Спутницы…

Я закрыл глаза, затаил дыхание, а секунд через двадцать услышал пьяный, прерывистый, но очень твердый голос Федосеевой:

- Насилие пугает… только первые раз пять-шесть. Потом ты… привыкаешь ко всему, без особых проблем покидаешь свое тело, отрешенно смотришь на него со стороны и обдумываешь… самые разные вещи. Не знаю, как другие, а я… каждый раз вспоминала рыжую девчонку лет четырнадцати из… четвертого ролика о «развлечениях» Аббаса… Пыталась придумать алгоритм, который мог бы помочь… получить такую же культю, как у нее. Что в ней было особенного? О-о-о, там, под тоненьким слоем кожи, склеенной биогелем и приживленной портативным регенератором, прятался совершенно потрясающий выступ плечевой кости, которым, при удачном стечении обстоятельств, можно было выколоть своему мучителю глаз. А знаешь, почему именно его? Да потому, что после четырех-пяти часов насилия и пыток… бить в висок, переносицу или горло абсолютно бессмысленно, ибо сил не хватает даже для того, чтобы нормально дышать. А зубы у жертв шейха удаляются в конце пятого-шестого часа истязаний… следом за тем, как на культю четвертой отрезанной конечности… цепляется регенератор. Рыжей повезло – в тот момент, когда Аббас… допиливал ей кость, его отвлек один из телохранителей, и срез… получился косым. А эта дура… так и не додумалась его использовать… по единственно верному назначению…

На этой фразе Забава оборвала запись, но и прослушанного отрывка мне хватило за глаза – я задыхался от бешенства, мечтал дорваться хоть до какого-нибудь мозголома, людолова или торговца живым товаром Халифата, чтобы провести его по тому же пути, по которому прошла Федосеева, но только в реальности!

- Как тебе ее откровения? Цепляют, правда?! – желчно поинтересовалась подруга детства и пододвинулась поближе: - Теперь послушай мои: вся ее душа – один сплошной сгусток ненависти и боли. А островка, подобного глазу урагана, там нет. Если нам удастся его создать, то Даша с легкостью справится с тем, что нас ждет в самом ближайшем будущем. Нет – сломается. Ибо второго подобного испытания не переживет. А ведь в этом самом «будущем из четырех букв» нами будут заниматься люди, для которых нет абсолютно ничего святого!

«Если что-то пойдет не так, убей!» - услужливо напомнила память, а потом показала и взгляд, в котором горело то же признание, которое только что озвучила Забава: - «…ибо второй раз я всего этого не выдержу!»

Бешенство тут же «остыло», превратившись в ледяную решимость, а «взгляд», направленный в прошлое, устремился в будущее, к тем, для кого нет ничего святого. Однако через миг пальцы, судорожно сжатые в кулак, накрыла ладошка Панацеи, и я услышал ее Решение:

- Я сделаю все, чтобы у нее появился этот «глаз». И чтобы ее не смогли от нас оторвать никем и ничем…

Первое слово, подчеркнутое касанием, ничуть не удивило – я знал, что Забава не приемлет отношений середина на половину, и для тех, кто дорог, делает действительно