Рай. Том 1 - Джудит Макнот

— Да, сэр, — кивнул Питер, едва не раздуваясь от гордости при мысли о том, что наконец-то хозяин доверил ему важное дело.

Но эта гордость тут же потерпела сокрушительный удар, когда Фаррел добавил, глядя в спину идущему к двери Питеру:

— Постарайтесь ничего не испортить, Питер.

— Ни за что, — пролепетал молодой человек, потрясенный невысказанным предостережением, звучавшим в голосе босса.

Том Эндерсон, спокойно простоявший все это время у окна, едва дождался ухода Питера.

— Мэтт, — усмехнулся он, усаживаясь в кресло, — ты насмерть перепугал малыша.

— У этого малыша, — сухо напомнил Мэтт, — коэффициент умственного развития — сто шестьдесят пять, и он уже принес «Интеркорпу» несколько миллионов долларов. Превосходное вложение капитала, не находишь?

— Как и этот участок в Хаустоне?

— Думаю, да.

— Прекрасно, — кивнул Том, садясь и вытягивая ноги. — Поскольку не хотелось бы думать, что ты выбрасываешь на ветер целое состояние лишь затем, чтобы отплатить дамочке из общества, оскорбившей тебя на глазах у репортера.

— С чего это вдруг тебе взбрело в голову? — спросил Мэтт, но в глазах промелькнули искорки язвительного удовлетворения.

— Сам не знаю. Просто случайно прочел в воскресной газете, что какая-то птичка по имени Бенкрофт отшила тебя в опере. Ну а сегодня ты пытаешься перехватить у нее сделку на покупку участка. Лучше объясни, во сколько земля обойдется «Интеркорпу»?

— Вероятно, миллионов двадцать.

— И сколько же мисс Бенкрофт выложит, чтобы ее вернуть?

— Гораздо больше, поверь мне.

— Мэтт, — протянул он с обманчивой небрежностью, — помнишь ту ночь восемь лет назад, когда суд окончательно развел меня и Мэрилин?

Мэтт удивился вопросу, но тут же кивнул. Действительно, в памяти отпечаталась та роковая ночь. Через несколько месяцев после того, как Том начал работать на Мэтта, его жена заявила, что любит другого и желает развода. Слишком гордый, чтобы умолять, и слишком раздавленный ужасом случившегося, чтобы бороться, Том собрал вещи и ушел из дома. Но до самого заседания суда он верил, что жена передумает. В тот день Том не вышел на работу и не позвонил, и только в шесть часов вечера Мэтт понял, в чем дело. Том позвонил из полицейского участка, куда его забрали днем за хулиганство в пьяном виде.

— Подробностей описать не могу, — признался Мэтт, — разве только, что мы напились до чертиков.

— Я уже был пьян, — сухо поправил Том, — а ты внес за меня залог, и уж тогда мы оба надрались.

Не сводя глаз с Мэтта, он продолжал:

— Смутно припоминаю, что ты выражал мне соболезнование по случаю несчастной женитьбы тем, что всячески оскорблял некую даму по имени Мередит, бросившую тебя или что-то в этом роде. Только ты называл ее не дамой, а избалованной сучкой. Как раз перед тем как отключиться, мы дружно согласились, что все женщины, имена которых начинаются с «М», никуда не годятся.

— Вижу, что твоя память гораздо лучше моей, — уклончиво буркнул Мэтт, но Том заметил, как челюсти друга едва уловимо сжались при упоминании имени Мередит, и немедленно пришел к верному заключению.

— Значит, — продолжал он с улыбкой, — теперь, когда мы установили, что Мередит, упомянутая той ночью, на самом деле Мередит Бенкрофт, может, расскажешь честно о том, что случилось между вами давным-давно и почему ненависть до сих пор не угасла?

— Нет, — покачал головой Мэтт, — не стоит. — Встав, он подошел к журнальному столику, где были разложены проекты завода в Саутвилле. — Давай лучше обсудим, как идет строительство.

Глава 21

На углу у магазина «Бенкрофт» скопились машины. Покупатели, закутанные в пальто, торопились перейти улицу, не обращая внимания на красный свет и низко нагибая головы в напрасной попытке спастись от жгучего ветра, дувшего с озера Мичиган и безнаказанно гулявшего по улицам центральной части города. Клаксоны надрывались, и водители проклинали пешеходов, мешавших движению. Сидя в черном «БМВ», Мередит в окошко наблюдала, как посетители задерживались у витрин универмага и устремлялись внутрь. Внезапное резкое похолодание заставило предусмотрительных людей уже сейчас отправиться за рождественскими покупками, чтобы избежать предпраздничной толчеи.

Через двадцать минут Мередит предстоит делать отчет перед советом директоров о состоянии дел в Хаустоне, и хотя они предварительно, пусть и неохотно одобрили проект, она не могла продолжать без их официального согласия.

Выйдя из лифта, она заметила, что вокруг стола секретарши столпились четверо женщин. Мередит обошла кругом и заглянула через плечо одной из них, ожидая увидеть очередной номер «Плейбоя», подобный тому, над которым они вздыхали в прошлом месяце.

— Что там? Еще один разворот с портретом идеального мужчины?

— Вовсе нет, — возразила Филлис, пока остальные поспешно разбегались, и, проводив Мередит в кабинет, весело закатила глаза. — Пэм заказала очередную распечатку своего гороскопа на следующий месяц. Этот обещает истинную любовь, вместе со славой и деньгами.

Смешливо подняв брови, Мередит удивилась:

— А я думала, то же самое говорилось в прошлом гороскопе?

— Совершенно верно. Я сказала, что за эти же пятнадцать долларов могу составить хоть сотню.

Женщины обменялись веселыми, понимающими взглядами, но тут же перешли к делу.

— Через пять минут начинается совещание совета директоров, — напомнила Филлис.

Мередит, кивнув, подняла со стола папку с заметками.

— Архитектурный макет уже отнесли в конференц-зал?

— Да. И я достала проектор для слайдов.

— Ты настоящее золото, — искренне похвалила Мередит и, подхватив папку, направилась к двери.

— Позвони Сэму Грину и передай, что я встречусь с ним сразу же после совещания. Попроси подготовить предварительный контракт о покупке хаустонского участка. Я хочу начать переговоры с «Торп девелопмент»в конце недели. Если повезет, конечно. Сначала нужно получить одобрение совета.

Филлис взяла трубку телефона и подняла вверх большой палец.

— Сразите их наповал! — пожелала она. Конференц-зал оставался почти таким же, как и пятьдесят лет назад, и в эту эпоху меди, стекла и хрома сохранял свое ностальгическое величие: восточные ковры, изящная лепка на темных панелях стен и английские пейзажи в барочных рамках. Посреди комнаты стоял огромный массивный стол из красного дерева длиной тридцать футов и двадцать стульев с затейливой резьбой и красной бархатной обивкой, расставленных вокруг стола с равными интервалами. В центре стола красовалась огромная вычурная старинная чаша из чистого серебра, полная красных и белых роз. Рядом располагались чайный и кофейный сервизы из севрского фарфора с невесомыми чашечками, расписанными позолоченной каймой и крошечными розами и листьями винограда. Тут же стояло несколько запотевших серебряных графинов с ледяной водой.