Таежные отшельники - Игорь Назаров

Из дополнительных наводящих вопросов выясняется, что уже три месяца Агафья не печет хлеб, ест, впрок заготовленные сухари. Временами бывали приступы сердцебиений по типу пароксизмальной тахикардии («биение-биение, к горлу подпирает»), нарушение ритма сердца с паузами — экстрасистолы («сердце-то замирает»). Иногда были рези при мочеиспускании. Таблетки никакие не пила потому, что «матушка Максимиля запретила». Одним из возможных факторов нарушений в работе сердца можно предположить, кроме длительного приема бессолевой, без калиевой снеговой воды, неправильный режим лечения на радоновом источнике. Поэтому я попросил Агафью подробно рассказать, как она лечилась на Горячем ключе. Выяснилось, что ванны она принимала по 30 минут (!) два (!) раза в день в течение 11 суток. Даже мне, не специалисту по радоно— и бальнеотерапии было понятно, что такая методика для Агафьи совершенно не допустима. Однако, я думаю, нужно будет проконсультироваться со специалистами по приезде в Красноярск.

На вопрос о необходимости постройки у нее бани для мытья и прогревания, Агафья ответила уклончиво: «Мало дров, сердце забьется». Вероятно, пользу бани с ее болячками Агафья еще полностью не осознала, а вот необходимость дополнительно дров для ее топки она четко представляет. Не отрицая необходимости бани, она понимает, что это ляжет на нее дополнительной нагрузкой по заготовке дров.

Осмотр Агафьи пришлось делать в курятнике, там хоть и холодно, но все же не так, как на улице. Видя смущение Агафьи перед незнакомым ей молодым коллегой, осмотр провожу один. Да и войти в курятник три человека сразу не смогли бы. Учитывая, что в курятнике температура была отнюдь не комнатная, перкуссия, пальпация и аускультация идут через одежду. Только верхнюю лопатину скинула Агаша.

Выяснилось, что артериальное давление у Агафьи сегодня выше, чем обычно — 140/85 — 135/80 мм рт. ст., а пульс чаще — 86–92 удара в минуту с отдельными экстрасистолами. Кожа влажная, питание понижено. Отмечается, как и прежде, деформация мелких суставов рук и ног, некоторая болезненность в них. При пальпации позвоночника болезненность в грудном и поясничном отделах, сгибание затрудненно из-за болей, положительны симптомы натяжения. В легких дыхание прослушивается по всем легочным полям, неравномерное с участками ослабления, особенно в нижних отделах справа, слева внизу небольшое количество сухих хрипов. Тоны сердца приглушены, тахикардия до 94–96 удара в минуту, шумов не выслушивается, временами экстрасистолы. Живот мягкий, слегка болезненный по ходу сигмы. Печень и селезенка не увеличены. Язык обложен бело-коричневым налетом. Симптом Пастернацкого слабо положительный справа. Нервно-психическая сфера без особенностей. Зрение и слух не нарушены, цветоощущение нормальное.

После осмотра и расспроса стало ясно, что состояние Агафьи в настоящий момент внушает определенные опасения и оставлять ее одну опасно. От вылета в больницу на лечение Агафья сразу категорически отказалась. На предложение перебраться до лета к Анисиму Никоновичу в Киленское ответила со свойственной ей дипломатичностью: «Хозяйство-то не оставишь». Пришлось обговаривать необходимое сейчас лечение. Объяснил и записал в «поминальную» тетрадку как, когда и в какой дозировке пользоваться оставленными лекарствами (мумие, жень-шень, панангин, пентальгин, фестал, бесалол, втирания). После моего подробного рассказа о мумие и жень-шене, о их происхождении от Природы, а не с фабрики, Агафья уверенно сказала: «Это-то можно (принимать)». Расписал ей схему, как принимать эти препараты. О приеме панангина, содержащего так необходимые ей сейчас калий и магний, тоже договорились.

Поделился своими соображениями о здоровье Агафьи с Савушкиным, Абдиным, Тропиным и Пролецким. Сказал о нежелательности оставлять ее сейчас одну. Решили коллективно поговорить с Агафьей. И тут Анисим Никонович попросил оставить их в избе одних для беседы. Разговор их за закрытыми дверями шел минут десять, и неожиданно ранее отказывающаяся Агафья согласилась поехать погостить в Киленское при условии, что вся ее живность полетит с ней.

Начались быстрые, суетные сборы — время поджимает, и так мы уже стоим на Еринате более 3-х часов. В свою котомку Агафья складывает несколько икон, лекарства, кое-что еще из своего нехитрого скарба. В это время остальные члены нашей экспедиции по узенькой тропочке, протоптанной в глубоком снегу, волокут кто упирающихся коз, кто кудахтающих кур. Вскоре все необходимое уже стаскано в вертолет. И вот в заключение к вертолету уже ковыляет Агафья с Веткой на веревочке. Собака боится людей, машины и пришлось в вертолет ее вносить на руках. Агафье тоже с больной спиной трудно подняться по ступенькам в МИ-8. Общими усилиями заволакиваем и её.

В 16 часов взят курс на Киленское. Вертолет делает круг между гор, мелькает изба Агафьи с красным флагом на ветру. Идем вдоль Абакана к Каиру. Через несколько минут внизу обозначились оставленные уже геологами домики Волковского участка. Грустное впечатление производит заброшенный поселок. Видны только следы зверей.

Агашу страшит шум вертолета, она едет с зажатыми ушами, ее барабанные перепонки привыкли к тишине и не переносят такого воздействия. Нос закрыт платком — не выдерживает запах бензина. Ветка вообще в шоке, прижалась к ногам хозяйки. Считаю пульс у Агаши — бьется часто-часто, до 114 ударов в минуту. Перелет для таежницы — это большое испытание. Стараюсь успокоить Агашу, пробую отвлечь ее внимание на картины, мелькающие за иллюминатором. Но это бесполезно — сидит сжавшись в комочек и смотрит перед собой в салон.

Делаем полукруг над «Горячим» ключом. Домики засыпаны снегом, но рядом с ними довольно много следов людей и заметны протоптанные тропки. И хотя сейчас людей не видно, очевидно, что на ключе лечатся и зимой. Река Абакан остается вправо, сворачиваем в сторону Таштагола.

Вскоре, перевалив высокий хребет, мы уже летим над более низкими горами, а в тайге все больше березняка. Через 50 минут показалось довольно большое село, более 30 домов, а рядом расчищенная от снега широкая автострада. Садимся рядом с этой дорогой. Летчики летят в Киленское первый раз и решили, что это оно. Однако, выглянув в иллюминатор, Анисим Никонович это предположение решительно отвергает. Оказывается, что мы приземлились в каком-то другом месте. Снова подъем и в 17 часов под нами появилось истинное Килинское. Среди пологих гор видно чуть больше десяти добротных усадеб. Садимся на зимнюю дорогу, почти рядом с домом Анисима, в котором предстоит поселиться Агафье.

К вертолету со всех концов деревни бегут люди и собаки. Впереди, конечно мальчишки и девчонки — розовощекие с горящими от любопытства глазами и чисто русские по лицам и одежде. К Агафье сразу устремилась многочисленная родня, все женщины. Радостные приветствия. Как только выясняется, что Агафья приехала в гости, встречающие расторопно занялись делом. Мы быстро вытаскиваем всю живность и скарб Агафьи из вертолета, а они подхватывают каждый свое и тащат к дому Анисима. Кто волокет упирающуюся козу, ошалевшую от крутящихся винтов вертолета, кто — куриц и петуха. Бедная Ветка сразу из шума вертолета попала под вихрь от винтов и пластается по снегу, а тут еще со всех сторон окружили местные собачки. Выручили мальчишки, взявшие ее под свою опеку. Какой-то мальчонка, лет 11–12, в телогрейке и ушанке, деловито пристраивает на свои санки пожитки Агафьи. А сама Агафья уже увлечена разговорами с бабами и потихоньку перемещается по дороге к дому. Затем, спохватившись, что не простилась с нами, благодарит нас и передает привет нашим «домочадцам и все людям». На прощание берет слово с Н. Н. Савушкина, что после «гостин» он ее перевезет назад на Еринат.