Выстрелы с той стороны (СИ) - Кинн Екатерина

— Я восстаю ныне великой силою

воззвания ко Троице,

верою в Троичность,

исповеданием Единства

Творца всего творения.

Эней, Цумэ и Антон подхватили:

— Я восстаю ныне

силою Христа и Его Крещения,

силою Его Распятия и Погребения,

силою Его Воскресения и Вознесения,

силою Его пришествия на последний суд.

Молитву так и не успели перевести на русский — и группа Хана прекрасно понимала слова.

— Я восстаю ныне, — продолжал Костя, -

силою любви Херувимов,

силою послушания Ангелов,

силою служения Архангелов…

— Идут! — крикнул Цумэ, на секунду прервав молитву — и развел руки в стороны, обнажая кодати. — Идут сюда! Будут брать в вилку.

— Готовы! — Эней прицелился из-за угла, опустившись на колено. Мэй — над его головой. В колыхании ветвей пока еще ничего нельзя было различить.

Ближе, ближе… Эней прикрыл глаза и почувствовал их. Не так, как Игорь — иначе, как пустые черные воронки в теплом поле жизни, текущем вокруг. Два холодных пятна, провалы в мировой вакуум.

— Я восстаю ныне! — Костя уже кричал, и они трое кричали вместе с ним, —

силою Небес!

светом Солнца!

сиянием Луны!

славой Огня!

— Еще двое!

Эней увидел врага.

Четверо исчезли. Вместо них появилось единое. Так один раз было в Ирландии, во время нападения на колонну — Томас рассказывал команде, как это бывает, но словами не передашь то состояние, когда человеческими глазами видишь небольшой отряд, а нечеловеческими — одного, беспощадного как полуденное солнце. Это действовало считанные секунды, потом враги снова стали слабыми людьми — но сколько за это время можно наворотить…

Единое глянуло на Томаса сквозь стену — и его пронзило до пят. Не болью, страхом. Как тогда, в Килкенни…

— На выход.

— Ты же сказал… — это Соланж.

— На выход. Еще немного — и мы потеряем контроль. Симбионт спятит, — выдохнул Томас. — Ты — со мной, Линда, Олаф — вы справа. Атакуйте людей. Не трогайте его пока. Его… сейчас даже убивать бесполезно.

Соланж кивнула и рванулась в сумерки. Ей тоже было плохо, хоть она и меньше знала о том, насколько плохо все может быть. В присутствии единого симбионт съёживался и начинал изводить хозяина страхом — или наоборот: словно пытался вырваться наружу, ломая и корёжа тело носителя. А сам хозяин под взглядом единого чувствовал себя маленьким, слабым и… грязным. Вспоминалось всякое… ненужное. Человеческое. И страшная пропасть распахивалась за спиной, и все потреблённые тобой раньше протягивали руки из-под земли и хватали за полы, за щиколотки, не давая убегать от разверзающейся бездны, встречный ветер сталкивал в неё — а единый протягивал руку: возьми. Но Томас верил симбионту: едва коснется — он просто сгорит.

Убить. Разорвать. Чтоб не было.

Нет. Это опять симбионт. Его страх. Правильный страх — там есть, чего бояться, но слишком сильный. Мешает. Их ведь девять, десять. И только четверо слились. Остальные уязвимы. Опыт говорил: напасть, прорваться, достать кого-то, а дальше страх и ярость разорвут одного на части…

Как и тогда, в Килкенни…

Томас не верил, что это Бог. Бог не бывает человеком. Так не может быть, потому что не может. В худшем случае — какая-то магия, замешанная на легковерии дураков. Но на всякую магию есть другая магия… Томас попытался получить от своего страха хоть какую-то пользу — погнал его впереди себя Волной. Соланж поняла, поддержала. На той стороне маяка, почуяв, вступили Олаф и Линда.

И люди, которые были просто людьми — сломались.

Беда в том, что варки двигаются очень быстро. Пистолет не даёт человеку никаких преимуществ. Меч не даёт никаких преимуществ. Серебро не даёт — если варк успел ударить первым. Есть только два варианта противодействия: либо наркотик «флэш», ускоряющий субъективное время (и выжигающий понемногу клетки мозга) — либо данное от природы и развитое долгой учёбой умение двигаться со скоростью высокого господина. У группы Хана не было ни первого, ни второго — им оставалось только полагаться на плотность огня. У Энея было три бойца нужного класса — он сам, Мэй и Игорь. Вместе с группой Хана этого могло хватить — но оставался еще Билл. Минута боя выжмет их с Мэй досуха, и неизвестно, какие будут еще потери, а Билл непременно покажется. Свеженький. Полжизни полировавший боевые навыки и рефлексы. И сдюжит ли против него Игорь — Бог весть, а уж Антошка с Костей ему вовсе на один зуб…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но прежде чем рассуждать о «потом», следовало перевалить живыми через «сейчас», а «сейчас» как раз что-то случилось: вампиры двигались… ну не то чтобы медленно, но словно против сильного ветра, хотя настоящий ветер дул им в спины.

— Огонь! — крикнул Хан.

Дождь и бой начались одновременно.

И тут же ударила Волна.

Хан побледнел. Винсент сломался: выскочил из-под прикрытия и начал палить в белый свет как в копеечку. Его учили противодействовать Волне. Конечно же. Всех учили. Но беда в том, что лишь в настоящем бою можно понять, достиг ты успехов в обучении или нет.

И очень часто потом никак не поправить дело. Например, для Винсента.

Грянул выстрел — только один, большинство варков презирало автоматическое оружие — Винсент упал. Вода и серебро плыли в воздухе над ним.

Под прикрытием огня Цумэ перебежками и перекатами кинулся к чахлой рощице и скорлупам цистерн, чтобы ударить по противнику с фланга. Волна действовала и на него — но слабо, как отдаленный шум. Отвлечься, не думать о себе. Не научишься забывать себя — не выживешь.

Шквальная пальба группы Хана, не достигла цели. Двое варков исчезли из поля зрения. Вторая пара даже не успела показаться — а Винсент уже убит. Началось то, чего Эней терпеть не мог — полный разброд. Свою группу он контролировал, они повиновались ему как собственные пальцы, и Антоха уже перезаряжал "збройовку" Мэй и "детективз спешл" Энея. Но Хан мог смешать все карты уже тем, что не имел связи и не подчинялся.

— Цумэ! — прошептал Эней.

— Вижу цель! — отозвался Цумэ, — Сейчас пойдут, готовьтесь.

— Я восстаю ныне! — гремел Костин голос —

Божьей силою, меня ведущей,

Божьим могуществом, меня укрепляющим,

Божьей мудростью, меня направляющей,

Божьим оком, меня соблюдающим!

— Десперадо, прикрывай! — Эней просигналил Мэй жестом: "оставаться здесь" и, повторяя движения Игоря, перебежками добрался до деревьев. Отсюда он видел все поле боя — и надеялся отсечь варкам возможность обхода.

И тут Игорь в наушнике прокричал, явно не ему:

— Здравствуй, Liebchen!

Двое варков материализовались за спинами группы Хана. Третьего (видимо, "третью", раз Liebchen) увидел и связал боем Цумэ. Четвертого Эней напряженно высматривал.

Залп.

Падают Агата и Кир.

Очередь.

Хан вгоняет обойму в того, что справа.

Залп.

Десперадо и Мэй — в того, что слева, кажется, это опять женщина, Хан катится под прикрытие.

Дальше смотреть было некогда: в сумраке возникло какое-то колыхание.

— Есть цель! — это для Малгожаты и Десперадо. И одновременно — четыре пули в дрожащий мрак. Револьвер — в зубы, меч сам прыгнул в руки, и, даже не обнажив лезвие до конца, Эней выставил его перед собой барьером.

Вовремя. Варк налетел на удар. Эней повел клинок вверх, медленно, слишком медленно, дневные усталость и нервотрёпка брали свое, но нет, лезвие встретило сопротивление, задел, попал — противник тоже был медленнее обычного…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эней снова ударил, на этот раз в пустоту. Из ночи опять шваркнула волна — да такая, что у боевика волосы встали дыбом, как от электрического разряда. Но оттуда бил не страх — ярость.

Почему ярость?