Выстрелы с той стороны (СИ) - Кинн Екатерина

Командирами групп обычно становятся флегматики. Ежедневное напряжение сжирает даже самые крепкие нервы, но всё же у людей от природы спокойных есть дополнительный запас прочности. Командиры групп также обычно люди наблюдательные. Благодаря второму обстоятельству Хан заметил, что надпись на большом табло изменилась. Вместо программы завтрашнего матча на нем теперь красовалось: "Хубилай, есть дешевый "Тимедокс". Позвони. Твоя Маргарета." И номер. Ну а благодаря первому, Хан не высказал вслух того, что думает о происходящем, и вообще не стал делать резких движений.

Он спокойно взялся за комм, и тут прозвучал еще один вызов. Агата.

— Я вызвала Кира, — сказала она. — Кир у них.

Ах вот оно что.

— Успокойся, — сказал Хан. — Оставайся на месте.

Включил второй канал и набрал номер, увиденный на табло.

— Слушаю.

— Добрый день, — сказал молодой голос на той стороне. Кто бы это ни был, звали его явно не Маргаретой. — Нам нужно поговорить.

— Кир у вас?

— Кир у нас и ему не причинят вреда. В любом случае не причинят.

— А Рысь?

На том конце удивились.

— У нас нет связи с Рысью. Билл забрал его комм.

Надо же, все всё уже знают. Командир как муж, узнаёт последним.

— Где встретимся?

— В кафе на первом этаже. Будьте там вместе с вашим братом и сестрой.

— В противном случае?

— В противном случае, — в голосе послышалась явная усталость, — один наш общий знакомый может использовать вас как расходный материал.

Хан сунул комм обратно в карман. В принципе, идти на переговоры с противником профессиональная этика террориста запрещала. Но с самого поза-позавчерашнего утра, когда выяснилось, что противник — Эней, что-то сидело у Хана внутри как заноза — и нарывало, нарывало… Хан пришел в подполье пять лет назад. Ростбиф уже тогда был легендой. "Ростбиф писал, что…", "Ростбиф сделал так-то…" — часто было если не последним аргументом при планировании акции, то одним из последних. И то, что Билл выбрал его группу, насторожило Хана сразу. За роттердамцами не числилось по-настоящему серьезных дел. А уж после того, как они взяли языка и начали эту игру в пятнашки по городу, сигнал тревоги просто не замолкал.

В конце концов, взял своё здравый смысл: можно застрелить человека и после того, как поговоришь с ним. А вот поговорить после того, как застрелишь… Он отозвал Винсента и спустился на первый этаж. Агату отзывать не стал: посмотрим, как парень отреагирует.

"Ученика самурая" он узнал сразу же, хотя лицо на снимках отличалось от нынешнего вида — было живей, обаятельней — но и грубей. Сейчас Эней сидел со скучающим видом, в одной руке держа банку пива, другой обнимая за талию подругу — парочка как парочка, двое юных раздолбаев, коротающих воскресный вечер.

— О чём, — спросил Хан, — мы можем говорить?

Эней протянул ему банку пива — тем жестом, каким в Дании это делают старые знакомые.

— О культурном обмене, — сказал он. — Культурно меняем вашего человека на нашего.

— Вы же сказали, что, вроде бы, не собираетесь его трогать.

— Его, — пожал плечами Эней, — могут тронуть вместе с нами. А с тем вашим парнем, что сидит на маяке, может случиться неприятность и похуже гормональной недостаточности.

Хан отхлебнул пива, передал банку Винсенту. "Карлсберг". Ну конечно, если Копенгаген — то "Карлсберг".

— Понимаете, — продолжал Эней, — мы ведь могли просто пойти на маяк и забрать нашего друга. Пока вы тут по приказу Билла развешиваете для нас флажки. И плевать, что где-то там поблизости шныряют варки. Но нам хочется, чтобы остался человек, который может свидетельствовать: Эней не спятил, и палит не во всех подряд.

— Как вы узнали, что Рысь подал сигнал тревоги?

У командиров групп обычно крепкие нервы, а вот губы девушки стали серыми.

— Он, — медленно спросил Эней, — тоже?

Хан вычислял не очень быстро, на поле боя его чаще выручала развитая интуиция. Они узнали о Рыси от Кира. А Кир позвонил Рыси, потому что они его как-то убедили. И нарвался на Билла. Случайно ли Билл уехал с коммом Рыси? Они вдвоём допрашивали заложника, Рысь переводил, он мог что-то такое узнать, что не обязательно знать нам. То есть, Билл думает, что нам не обязательно. А Рысь это понял. Не сразу, иначе раньше хватился бы комма и позвонил. Но и об этом звонке наверняка доложили: весь персонал музея — люди Билла. И Билл, дважды за один час услышав про таблетки, решил проверить… А я замотался и ответил ему совершенно естественно. Он не заподозрил нас, но он собирается на маяк. На маяк.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Хан достал комм и набрал Кира.

— Да, — сказал Кир.

— Вы где?

— У мола, — у какого мола, объяснять было не надо.

— Билл не показывался, — прочел его мысли Эней.

Они могли убить Кира. Они могли забрать бородача силой. Они могли положить нас здесь. Им нужны свидетели — а вот нужны ли они Биллу, непонятно. Леший бы побрал всю эту штабную путаницу. Скорее всего, это какая-нибудь провокация и кто-то в СБ получит блямбу на мундир, если мы перестреляем друг дружку.

— Едем, — сказал Хан. — Расскажете по дороге, что у вас горит.

То, что рыжий, уходя, включил в коридоре музыку на полную громкость, Костю сначала рассмешило, а потом обеспокоило.

Динамики были мощные, от псевдоафриканского мяуканья разве что пол не вибрировал. Костя фыркнул. Понятно, что рыжий ему не доверяет — вот и хочет посмотреть, что Костя будет делать, оставшись один, да еще с такой шумовой завесой. А может быть… Да чтоб их с этим ультразвуком. А может быть это не только ловушка, но и… на всякий случай.

Костя ждал. Потом ещё ждал. Потом ждал ещё немножко — и всё это время потихоньку теребил цепь, которой был прикован за анклеты к мощному стенному стеллажу.

За анклеты — это было хорошо. Потому что, во-первых, ноги у человека сильнее, чем руки, а во-вторых, анклеты застегнули поверх джинсов, а то бы он уже рассадил себе все щиколотки.

Если бы его приковали к нижней секции стеллажа — всё было бы совсем легко: он просто приподнял бы эту здоровенную железную дуру и снял ее с кронштейнов, которыми она была зафиксирована у стены. Но Билл оказался не дурак, и приковал его ко второй секции снизу.

Место выбрал правильно. А вот с замком ошибся. Вернее, не совсем ошибся — сломать обыкновенный амбарный замок незаметно мог разве что фокусник. Но замечать сейчас было некому.

Костя поднатужился, поднапружился, рассадил-таки ноги даже сквозь штаны, до одури навертелся, скручивая цепь — но замочек не выдержал, крякнул и расскочился.

Правда, это была только четверть дела. Три четверти — снять анклеты, снять наручники и открыть дверь — ещё были впереди. И почему в семинарии не учат по-настоящему полезным вещам? Работе по металлу, например… А хоть бы и учили — чем работать-то? зубами?

Костя обыскал комнату. Потом ещё раз обыскал.

— "И ничего там не нашел", — пробормотал он в расстройстве.

Ладно. Теперь у него хотя бы было оружие — некое подобие кистеня из цепи и замочка. Хотя против Билла оно годилось не очень, а тех, кто мог прийти с Биллом, скорее, проймёт другое.

Костя исследовал дверь и понял, что она так же сокрушима, как и замок: эту комнату никто не планировал под тюрьму, дверь не усиливали металлом. Наверное, вполне сработал бы старый трюк "вышибание замка ногой", если бы не анклеты.

Было еще одно соображение — рыжий не вернулся. Кто мог его задержать? И насколько окончательно?

В свете отсутствия сторожа Косте особенно хотелось вернуть себе свободу действия и передвижения. Он снова поискал глазами — чем бы вынести дверь? — и обнаружил стол и стул, оставленные Биллом для рыжего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стул был измерен, взвешен и найден слишком легким. Стол представлял собой более громоздкую конструкцию, но совершенно отказывался скользить по бетонному полу и в качестве тарана был непригоден. Если бы наручники позволяли развести руки пошире, Костя всё равно использовал бы его в этом качестве, но что уж тут мечтать… Зато этот стол можно было пододвинуть к двери и, сев на край, сделать то, что не давали с разбега сделать анклеты: шарахнуть по замку. Отсутствие разбега компенсировалось возможностью бить обеими ногами.