Последний дозор - Сергей Лукьяненко

Эдгар дернул меня за плечо, вытягивая в реальный мир. Я чихнул. Точно, временный склад для хлама. Поморгал, привыкая к тусклому освещению — окна глухо закрывали жалюзи. И усмехнулся. Ну что ж, пока можно смело записывать себе еще одно очко.

В кресле, сохранившемся лучше всего, сидела красивая черноволосая женщина. Простецкая повседневная одежда — брюки и блузка — на ней казалась совершенно неуместной. Тут либо длинное платье, подчеркивающее женственность, либо что-то воздушное, белое, полупрозрачное, либо совсем ничего.

Хотя… она была способна украсить собой любую одежду. Хоть костюм бомжа.

Я ею снова залюбовался. Как в первый раз, когда наши пути пересеклись.

— Здравствуй, Арина, — сказал я.

— Здравствуй, чароплет. — Она протянула руку, и я прикоснулся губами к ладони.

Хоть и видел ее в сумеречном воплощении.

Хоть и знал, что это роскошное, дышащее жизнью и здоровьем тело существует лишь в человеческом мире.

— Ты не удивился, — сказала Арина.

— Ничуть. — Я покачал головой.

— Он знал, — подал голос Эдгар. И по его интонации я вдруг понял, что он в троице не самый главный. Может быть, он всю кашу и заварил. И боевой магией «Последний Дозор» снабдил именно он. Но Эдгар не главный.

— Светлана догадалась? — предположила Арина.

— Вместе так решили, — сказал я. — Кстати, ты ведь теперь Светлая? Извини, глянуть ауру не рискну… у меня тут Котик на плечах дремлет…

— Светлая, — сказала Арина спокойно. — Это тоже для тебя не новость, что Великие могут менять цвет?

— Мерлин же сменил, — отмахнулся я. — У меня вопрос к тебе, ведьма… или как тебя нынче? Целительница?

Арина молчала.

— Ты давала обещание моей жене. Клятву. Что сто лет…

— Не причиню вреда никому, ни Иному, ни человеку, кроме, разве что, самозащиты, — продолжила Арина.

— Неужели смена цвета избавила тебя от клятвы?

— Так я никого и не убивала, Антон. Что Эдгара с Геннадием снаряжала — так это другое дело. Это клятвой не возбранялось.

— Пожалела тебя Светлана, — сказал я. — Пожалела.

— Может, и не зря пожалела, Антон? — Арина улыбнулась. — Вот… Светлой я стала. Жене твоей и дочке не вредила, нет разве?

— А как насчет ядерного заряда, который Эдгар грозится взорвать у нашего дома? Через сколько часов? — Я посмотрел на бывшего Инквизитора.

Эдгар поднял руку. Посмотрел на часы. И сказал:

— Видишь ли, в чем дело, Антон… Для того, чтобы быть по-настоящему заинтересованным в успехе нашего дела, ты должен испытывать в этом личную потребность.

Он еще не закончил — у меня тяжело застучало в висках, а в глазах будто туман повис.

— Взрыв произошел пять минут назад, — сказал Эдгар хладнокровно. — Клятву я не нарушил, время было назначено еще вчера… И не бесись, пожалуйста. Если Кот Шредингера тебя прикончит — ты жене и дочке не поможешь.

Я и не собирался применять магию.

У мертвых всегда возникают проблемы с местью. Даже у мертвых Иных. Зачем они мне.

Я ударил Эдгара ногой. Может быть, и не так красиво, как Ольга, вышибающая замок в двери Саушкина. Но, похоже, сильнее.

Эдгар отлетел к стене, ударился о нее затылком, медленно сполз вниз, царапая руками пах.

А на мне повис Геннадий. С нечеловеческой силой обхватил поперек груди, другой рукой запрокинул голову, оскалил зубы…

— Гена! — Арина сказала лишь одно слово, но клыки у вампира тут же втянулись. — Эдгар сам напросился. Антон, успокойся. Наш серый друг ошибся.

Эдгар стонал, катаясь по полу и держась за пах. Это я хорошо попал.

— Никакого взрыва не было, — продолжала Арина. Встала, подошла к нам. Заглянула мне в лицо. — Эй, Антон! Успокойся. Взрыва не было!

Я посмотрел ей в глаза. И кивнул.

Она говорила правду.

— Как… не было… — простонал из угла Эдгар.

— Я же тебе говорила, что мне не нравится эта идея, — сказала Арина. — Даже если бы я Темной оставалась — не нравилась бы! Взрыва не было. Преступники, похитившие тактический ядерный заряд, раскаялись и вернули его властям. Сейчас их всех допрашивают, — она вздохнула, — и, боюсь, не очень-то гуманно. Взрыва не было и не будет.

— Арина! — Эдгар даже стонать перестал. — Зачем? Ну пусть бы подержали… для гарантии…

— Я теперь так не могу, — мило улыбнувшись, объяснила Арина. — К сожалению — не могу. Я сразу тебе говорила — массовые акции по уничтожению людей стану пресекать.

— Зачем же тогда… позволила все это вообще затеять… — Эдгар с трудом выпрямился. Посмотрел на меня ненавидящим взглядом. — Козел! Ты мне все… все отбил!

— А тебе на ближайшие семьдесят семь раз оно и не нужно, — с удовольствием ответил я. — Не заметил заклинания, которое в тебя Афанди кинул?

Арина засмеялась:

— Вот оно что! Старый шутник Афанди… Да, ближайшие семьдесят пять раз, Эдгар, будешь приставать к кому-нибудь другому.

— Зачем позволила? — с болью в голосе переспросил Эдгар.

— Чтобы ты убедительно говорил! Антон и с Котом на шее мог бы ложь раскусить. Саушкин, прошу вас, отпустите нашего гостя. Он больше не будет драться. Мальчишки вечно выясняют свои отношения самыми примитивными методами…

Геннадий неохотно отошел от меня и сел прямо на пол, сложив ноги по-турецки. Я поискал взглядом кресло получше, уселся, демонстративно не спрашивая разрешения. Арина тоже вернулась в кресло. Эдгар, обнаруживший, что он единственный из всех стоит, да еще и хватается за причинное место, тоже сел.

— Итак, все успокоились, и можно спокойно поговорить, — голосом любезной хозяйки литературного салона, на глазах у которой только что один поэт драл кудри другому, сказала Арина. — Мир, мир и мир! Антон, давай-ка я тебе объясню… ты же понимаешь, врать мне куда сложнее, чем Гене или Эдгару. Мы не хотим никаких ужасов. Мы не собираемся уничтожать мир. Мы не собираемся уничтожать людей. Мы всего лишь возвращаем к жизни наших ушедших.

— Арина, тебя-то на чем подцепили? — сказал я. — Любимый? Ребенок?

В глазах Арины вдруг явственно мелькнула грусть.

— Любимый… был у меня любимый, чароплет. Был да сплыл. Даже своего, человеческого века не прожил, погиб… И дочка была. Раньше, еще до него. Тоже умерла. Четыре годика… от мора. Не было меня с ней рядом, не успела спасти. И Венец их не вернет, люди они были. Если и ушли куда — нам нет туда дороги, им обратно нет возврата.

— Так зачем же ты… — Неоконченный вопрос повис в воздухе.

Геннадий тихо и хрипло засмеялся:

— Она у нас идейная! Она же теперь Светлая, как ты. Убивает только из высоких соображений…