Все зависит от нас - Владислав Конюшевский

Он наверное кивнул, потому что ответа я не услышал, а потом немного пошебуршившись, так же как и я закинув руки за голову, уставился вверх.

Лежали долго, минут тридцать. Уже после лающих команд, разъехались грузовики, потом, судя по прекратившемуся далёкому гомону голосов, загрузили и увезли малышню, а мы всё молча лежали. Потом я рывком сел, выключил рацию, сунув её в чехол и приказал:

— Харэ валяться, нам ещё войну выигрывать надо, так что пошли!

Гек поднялся, странно глядя на меня и когда мы уже собрались спускаться вниз глухо сказал:

— Командир, Илья, ты — настоящий мужик...

— Но-но! Без рук! Ты меня знаешь, я эти объятья не люблю — гомосятиной попахивает!

Лешка, криво улыбаясь, хмыкнул:

— Да ну тебя! Я ведь серьёзно... И как это у тебя только получается — в самый такой — он покрутил пальцами подбирая слова — ну вот такой момент, просто всё — раз, и в шутку перевести. Я ведь знаю, как ты хотел этих эсэсовцев положить и как тебе сейчас хреново, что задание не получилось выполнить...

— Тю! Много ты знаешь! И вовсе мне не хреново, а очень даже наоборот. Не я, так другие их к ногтю прижмут, зато мы с тобой сегодня грех на душу не взяли, а это много значит. Ведь и на том свете бы не отмылись...

Кстати, говоря что мне совершенно не плохо, ничуть не кривил душой. Внутри было такое ощущение... Блин, даже словами не передать... Мда, в первый раз со мной такое... Даже той бешеной злобы, по отношению к эстонским эсэсовцам, почему-то не ощущаю. Вот встретил бы сейчас кого из них — не то что пальцем не тронул, а может даже и поговорил как с человеком...

От возвышенного состояния, отвлёк неугомонный Гек:

— А я сразу, как детей увидел, понял, что ты отбой дашь!

— Да ну? С каких пор таким догадливым стал?

— Потому что ты — это ты. И поэтому я за тебя и в огонь и в воду...

— Ладно, хватит слюнями брызгать, лучше ходу прибавь. А то ведь мужики все в непонятках — отчего сигнала не было? Может нас уже повязали и мы вовсю для гестапо сольные песни поём?

Говоря это, я уже совсем не шутил. Что ещё могут подумать наши подрывники, если мы ушли и пропали с концами? А я, честно говоря, когда все уже разъехались, по рации связываться вовсе не хотел. Одно дело подняв всех на воздух, потом быстро уходить, обрубая возможные хвосты и совсем другое — просто тихо уйти. А засветись я в эфире — запеленгуют моментом и получиться — мало того, дело не сделали ещё и убегать как в жопу раненным бизонам придётся.

Только волновался я зря. Макс с Шарафом спокойно ожидали нас возле речки. Оказывается, от их точки было видно, как детей грузили обратно в автобус. Когда он подъехал они не видели, а вот обратную загрузку наблюдали хорошо. Поэтому, Макс впал в полное охренение и, как потом рассказывал Шараф, все полтора часа, пока они нас ждали, расхваливал меня, как командира, а прицепом и всех русских, как добрых и душевных людей. Он и мне попробовал сразу толкнуть благодарственную речь, только я эти поползновения пресёк и построив своих людей, куцей колонной повёл в сторону озера, где нас должны были подобрать гидросамолёты. Предварительно, правда, дали радио о подтверждении эвакуации и только потом рванули. Единственная задержка произошла, когда педантичный Макс, поинтересовался судьбой оставленных зарядов:

— Командьир, неужелли мы мины так и остафим? Это зер шлехт, м-м, отщень плехо. Там ратиофзрыфатели. За этто строко спросят.

— Спросят — ответим. А нам тут, ещё сутки торчать — совершенно не с руки. Помнишь, Гофман говорил, что сегодня в город тяжёлый артдивизион войдёт? Это значит количество патрулей вырастет в несколько раз. Засыпаться можем моментом, тем более — было бы за что... А в те развалины, я думаю, никто сто лет не лазил и теперь не полезет... Единственно — вы коробку с усилителем нормально замаскировали?

— Так точно!

— Вот и хорошо. А дней через двадцать, тут уже наши войска будут — так что схему минирования сапёрам отдадим и про это можно забыть. Ещё вопросы есть?

— Никак нет!

— Тогда — за мной!

Километров десять проскочили внаглую — по нешироким лесным просёлкам, но потом пришлось свернуть. Просто по пути, нос к носу столкнулись с патрулём, который передвигался верхом на велосипедах. Но они даже документы у нас не проверили. Мда — мельчают фрицы. Хотя и патруль был не фельджандармерии, которым плевать на любые чины и рода войск, а фольксштурма, который при виде эсэсовцев подобрался и козырнул мне так, что чуть не свалился с велосипеда, я посчитал нужным уйти подальше в лес. Сейчас эти лохи попались, а дальше, глядишь и на толковых нарвёмся — оно нам надо? Так что лесочком привычнее будет, тем более спешить совершенно некуда.

К озеру подобрались засветло. Огляделись, обнюхались, и убедившись что в округе людей нет, замаскировались метрах в двухстах от воды. Было тихо, безветренно и как-то по-весеннему тепло. Даже птицы это почувствовали и чвиркали совершенно жизнеутверждающе. Ближе к вечеру мы добили сухпай и только я собрался распределить дежурства, как вдруг внимание привлёк странный звук. Эдакое стрекотание с присвистом. Ещё не поняв, откуда он идёт, начал крутить головой, а Гек, врубившийся быстрее протянув руку спросил:

— Ого! Это что за бублик?

Марат удивлённо подхватил:

— Немецкий! Смотри — вон свастика! Ё! Никогда таких не видел! Командир, не знаешь что это?

Я знал... Ещё как знал, только вот сказать ничего не мог. Заклинило напрочь! Только и получалось, что вхолостую открывать рот и хлопать глазами. А всё потому, что в вечернем небе над озером, двигаясь в сторону северо-запада, проплывала самая обычная, невзрачненькая такая, летающая тарелка...

Глава 21

— Как это — трагически погиб? Это точно?

Я сидел слушая Гусева, совершенно не представляя, как такое вообще могло произойти.

— Позавчера шифрограмма была. Трагически погиб, при испытаниях нового оружия.

— Блин! Зачем его вообще туда понесло?

Серёга тяжело вздохнув и пожав плечами ответил:

— Ты маршала, лучше меня должен знать... Но, насколько я наслышан, Лаврентий Павлович, никогда не упускал момента, поприсутствовать при проверке новых вооружений, особенно находящихся под его контролем.

— Но ведь они же не в чистом поле стояли и смотрели?! Для этого бункер есть!

— Бункер и был... Просто до этого шли испытания малого количества смеси и вела она себя по-другому. А здесь видно решили удивить высокое начальство и рванули около пятисот килограмм. Убежище стояло в предположительно безопасной зоне, но и его чуть не смело обломками щебня и бетона, оставшимися от предыдущих испытаний. Из двенадцати наблюдателей пятеро погибших, остальные ранены. В числе погибших и маршал...

Во бли-и-н... Я настолько растерялся, что даже спрашивать дальше ничего не мог. «Кровавый тиран» и умнейший человек, «душитель свободы» и самый лучший хозяйственник, из всех кого я только знал — Лаврентий Павлович Берия, погиб при испытании объёмно-детонирующего боеприпаса. Это то, что впоследствии журналюги будут неправильно называть — «вакуумная бомба».

Когда стало понятно, что с атомным оружием идёт сильная пробуксовка, то внимание высокого начальства, очень привлекли мои слова про оружие, которое по мощности сравнимо с ядерным, но при этом не загрязняет всё вокруг отходами и является гораздо более простым в изготовлении. Вот за полгода и смогли, получается, слова провести в жизнь. На нашу голову... Чёрт, и что дальше? Ведь Берия, был главным «паровозом» всех наших новейших разработок! Без него всё замедлиться в несколько раз... А воткнут на место главы НКВД какого-нибудь Абакумова, или Чередниченко, который в этих делах не ухом не рылом, может совсем не весело получиться. Да и Сталин уже старенький, помрёт вот так же неожиданно — кто на его место придёт? Я то честно говоря, очень в этом смысле на Лаврентия рассчитывал, а тут... Жопа какая-то... Воткнув окурок трофейной сигареты в массивную чугунную пепельницу, доставшуюся от прежних хозяев спросил:

— Серёга, а кто теперь вместо него будет?

— Пока назначен наш командир...

— Не понял, какой командир?

— Колычев назначен. Теперь Иван Петрович, является главой НКВД СССР.

Охренеть... Вот уж чего совершенно не ожидал. Хотя с другой стороны... Командир являлся первым замом Берии, был посвящён в самые ответственные дела, курировал направления, являющиеся стратегическими и особо секретными. А в последнее время, ко всему прочему ещё и политическими играми сильно увлёкся. То есть не то чтобы увлёкся, но с Лаврентием Павловичем они в ЦК, которое всегда делилось на кучки, группки и группировки, конкретно шишку держали. Мда... А если учесть, что он стал очередным главой «кровавой гэбни», то получается, со смертью Берии, не только остался на плаву, но и влияние не утратил.