Семь лет в Тибете - Генри Харрер

В караван-сараях создавали достаточные запасы гороха и ячменя – корма для животных. Целая армия рабочих чистила и ремонтировала дороги. Я отправился с губернатором в одну из его инспекционных поездок по провинции. Вернувшись, мы узнали: далай-лама покинул Лхасу 19 сентября и сейчас приближался к Джангце. Мы встретились с его матерью, братьями и сестрами, со всеми, кроме Лобсанга, следовавшего вместе с Богом-Королем. Впервые за три года я повстречался с Тагцелом Римпоче. Китайцы заставили его под конвоем отвезти послание брату. Они ничего от этого не выиграли: Тагцел не собирался оказывать нажим на далай-ламу. Он был очень рад избавиться от китайцев, его конвой арестовали, а радиопередатчик конфисковали.

Караван Божественной Семьи поражал скромностью. Мать, женщина преклонного возраста, имела право путешествовать в паланкине, однако она наряду с остальными ехала верхом, покрывая значительные расстояния каждый день. Когда мы с губернатором отправились встречать далай-ламу, Божественная Мать со своими детьми и слугами уже отправилась дальше на юг.

Мы с другом ехали три дня по лхасской дороге и на перевале Каро повстречались с передовым отрядом каравана его святейшества. С вершины перевала мы видели длинную извивающуюся колонну в плотных клубах пыли. Далай-ламу сопровождали сорок знатных людей и охрана, состоявшая из двухсот отборных солдат с пулеметами и гаубицами. За ними следовала целая армия слуг, поваров, а также бесконечная цепь из 1500 вьючных животных.

В середине колонны развевалось два флага: национальный флаг Тибета и личный стяг четырнадцатого далай-ламы. Флаги свидетельствовали о присутствии среди едущих повелителя. Завидев молодого Бога-Короля, медленно поднимавшегося по перевалу верхом на серой лошади, я невольно вспомнил об одном древнем пророчестве, о котором иногда шепотом поговаривали люди в Лхасе. Когда-то давно оракул предсказал, что тринадцатый далай-лама станет последним из властвующих воплощений Ченрезе. Похоже, предсказание сбывалось. С момента коронации прошло четыре недели, а Кундуну так и не удалось взять в свои руки бразды правления. В стране хозяйничал враг. Бегство монарха лишь усугубляло положение.

Когда далай-лама проезжал мимо, я снял шляпу, а он приветливо помахал рукой. На вершине перевала в честь Бога-Короля горели благовония и сильный ветер трепал молитвенные флаги. Караван проследовал безостановочно к месту следующей стоянки, где горячий обед уже ждал путешественников. Далай-лама провел ночь в соседнем монастыре. Перед сном я думал о нем, в одиночестве сидевшем в неуютной, без очага комнате для гостей в компании пыльных идолов. От ветра и холода его предохраняли только затянутые бумагой окна, а истуканы вокруг будто кривлялись в мрачном тусклом свете масляных ламп.

Юношу, никогда в жизни не имевшего настоящего дома (не считать же домом Поталу и Драгоценный сад!), теперь злая судьба гнала по вверенной ему несчастной гибнущей стране. Как же он нуждался в уюте и поддержке! Но бедному мальчику надлежало забыть о себе и бросить все силы на благословение бесчисленных паломников, у него одного искавших помощи и поддержки.

Лобсанг, перенесший серьезный сердечный приступ, путешествовал вместе с братом на носилках. Я с ужасом узнал: доктора лечили Самтена теми же суровыми методами, что и больных лошадей. В день отъезда он лежал в беспамятстве несколько часов, и врач далай-ламы вернул его к жизни, приложив к телу раскаленное клеймо. Позже Лобсанг подробно рассказывал мне об этом незабываемом ощущении.

Бегство далай-ламы хранили в строгом секрете. Власти не хотели будоражить народ, а монахи больших монастырей наверняка попытались бы помешать отъезду монарха. Высокопоставленным чиновникам, обязанным сопровождать Кундуна, только поздним вечером сообщили время отправления каравана: два часа ночи. В последний раз горемыки выпили масляного чая в Потале. Чашки наполнили вновь и оставили стоять, что служило приметой скорого возвращения. Ни одну из комнат Бога-Короля на следующий день не подметали: это могло принести несчастье.

Темной ночью колонна беглецов отправилась в путь, сначала по дороге в Норбулингка, где молодой правитель остановился для молитвы. Караван ' еще не пробыл и дня в дороге, а о нем уже знал весь Тибет. Тысячи монахов монастыря Джанг собрались встречать далай-ламу. Они бросались под ноги его коня и молили не покидать их, не оставлять без лидера на милость китайцев. Официальные лица испугались: вдруг монахи просто не пустят далай-ламу дальше?! Но тут он снова проявил силу духа и объяснил подданным, что сможет сделать для страны больше, если не попадет в руки врагов. Живой Будда пообещал вернуться сразу же, как только ему удастся заключить с противником приемлемое соглашение. Воздав королю должные почести, монахи разошлись.

Новость о приближении каравана далай-ламы скоро достигла Джангце. По краям мостовых уложили белые камни – отпугнуть злых духов. Монахи и монахини покинули кельи и вместе с остальным населением стояли на улицах часами в ожидании повелителя. Расквартированные неподалеку индийские войска поскакали навстречу далай-ламе – отдать ему честь. Проезжая по крупным населенным пунктам, караван выстраивался в процессию. Кундун слезал с лошади и усаживался в паланкин.

В дорогу отправлялись сразу после полуночи, избегая песчаных бурь, бушевавших днем над открытым плато. Ночи обжигали холодом. Далай-лама тщательно кутался в подбитую мехом шелковую мантию и надевал медвежью шапку, закрывавшую уши. Перед рассветом температура часто опускалась до пятидесяти градусов, и, хотя ветра не было, езда верхом превращалась в пытку.

Далай– лама часто спрыгивал с лошади, не давая шанса настоятелям помочь ему, и широкими шагами шел впереди остальных. Естественно, всем тоже приходилось спешиваться, и пожилые богачи, сроду не ходившие пешком, отставали на целые мили. Два дня караван пробивался сквозь метель. Закоченевшие люди почувствовали огромное облегчение, оставив гималайские перевалы позади и спустившись в леса.

Через шестнадцать дней после отправления из столицы караван достиг предполагавшегося пункта назначения – штаб-квартиры районного губернатора Чумби. По прибытии далай-ламу сквозь густую толпу отнесли на желтом кресле в скромный дом губернатора, тотчас названный «Небесным дворцом-, Светом и Миром Вселенной». Ни один смертный отныне не имел права здесь жить: каждое место, где далай-лама проводил ночь, автоматически превращалось в храм.

Официальных лиц разместили по крестьянским домам в окрестных селениях, где им пришлось обходиться без привычных удобств. Большинство солдат отослали обратно в глубь страны: в Чумби им не нашлось места. На подходах к долине выставили военные посты. Люди могли теперь приезжать сюда и уезжать отсюда только по специальным пропускам. В окружении далай-ламы находилось по крайней мере по одному представителю каждого правительственного учреждения. Из них сформировали временное правительство, соблюдавшее обычное расписание работы и проводившее регулярные совещания. Между Лхасой и Чумби курсировали курьеры. Далай-лама захватил с собой большую печать и заверял все решения властей в Лхасе. Гонцы покрывали расстояние между столицей и Чумби с невероятной скоростью. Одому из них удалось пройти его в оба конца (примерно пятьсот миль по горной дороге) всего за девять дней. Будучи единственной связью между Лхасой и внешним миром, курьерская служба приносила последние новости о продвижении китайцев. Спустя некоторое время прибыл Фокс и установил радиостанцию.