Метка Каина - Том Нокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они обогнали крошечную «Шкоду», старую машину еще коммунистической эпохи. В автомобиле сидели старый фермер с толстой женой. Их автомобильчик еле полз со скоростью не больше тридцати километров в час.
Саймон заговорил снова:
— Загадка каготов похожа на баскскую, только тут дела обстояли еще хуже. Каготы — метисы… или были метисами. Они жили в тех же регионах, что и баски. Скорее всего, они и произошли от басков, скрестившихся в VIII и IX веках с темнокожими сарацинами. И таким образом они с самого начала оказались в стороне от мира христиан — а к этому добавилось еще и клеймо язычников. Поэтому они тоже подвергались преследованиям. И к XVII веку это уже достигло убийственного пика: каготов прибивали гвоздями к церковным воротам… Побочным результатом этих преследований и изоляции стало нарастание генетических проблем в сообществах каготов…
— Но они же не были в этом виноваты, — перебил журналиста Дэвид.
Саймон, недоуменно нахмурившись, ответил:
— Конечно, нет, их вины в этом не было. Однако у них была дурная репутация из-за склонности к психозам, кретинизму, даже каннибализму, и все это было трагично, тем более что не так уж и несправедливо. Многие каготы страдали от разнообразных синдромов, приводивших к странному, даже отвратительному поведению.
— Так именно поэтому король Наварры приказал их обследовать? Чтобы проверить, действительно ли каготы «другие»? — спросила Эми.
— Да. Более того, хотя наука тех лет была крайне примитивной, королевские врачи все же, судя по всему, обнаружили синдактилию — сросшиеся или перепончатые пальцы — и другие доказательства того, что генотип каготов претерпел изменения в результате близкородственного скрещивания. И пришли к выводу, что каготы действительно отличаются от остальных людей весьма заметным образом. — Журналист перевернул несколько страниц своего блокнота. — Это открытие встревожило Папу Римского и его кардиналов. Та идея, что Бог мог действительно допустить существование Семени Змея, альтернативного человечества, людей, которые на самом деле не люди, выглядела настоящим проклятием. Она угрожала самой базовой католической доктрине — что человек сотворен по образу Божию. Разве мог Творец иметь два образа? Два типа детей? Разоблачение подобной правды могло не только оправдать наихудшие преследования христиан, европейцев, но и поставило бы под сомнение саму католическую теологию.
— Всю христианскую теологию, — уточнил Ангус. — Если уж на то пошло. Всю целиком.
— Да. И поэтому церковь постаралась положить конец преследованию каготов. По той же самой причине и испанская инквизиция решила остановить, прекратить сжигание баскских ведьм. Католические верхи желали, чтобы «хор христианского мира» звучал слаженно. Баски и каготы должны были вернуться в общее стадо. Однако были и такие церковники, которые фанатически придерживались философии проклятия Каина. В особенности таких было много среди низших клириков, местного крестьянства и в некоторых из наиболее суровых монашеских орденах вроде доминиканцев. Отчаянно желая избежать раскола, Ватикан согласился на компромисс. Относящиеся к этому делу документы — о сожжении ведьм и об исследовании каготов — не были уничтожены: их тайно разместили в древних архивах Доминиканского университета в Риме, в Ангеликуме. Несколько веков спустя их осторожно перевезли в новый монастырь в центре Франции.
— Построенный специально для этого, — вмешался Ангус, — и созданный архитектором, разделяющим некоторые идеи… как самое надежное место для всех этих документов. Ведь так?
— Да, — согласился Саймон. — Это здание — образец функциональности. И настолько обескураживающее, что сводит людей с ума.
Эми все так же смотрела в окно. Вязаный кардиган соскользнул с ее плеча, обнажив загорелую кожу, золотую, мягкую, нежную. Дэвид сосредоточил взгляд на дороге. Саймон снова полистал свои заметки.
— В 1907 году блестящий немецкий антрополог, молодой Евгений Фишер, приехал в заброшенную алмазную немецкую колонию в Африке, ныне Намибию. Он шел по стопам своего кумира, великого британского ученого, основателя современной евгеники, Фрэнсиса Гальтона. То, что обнаружил там Фишер, ошеломило его. Исследуя одно из койсанских племен — бушменов пустыни Калахари — и их ближайших родственников, бастеров, потомков бушменов и голландских поселенцев, Фишер открыл, что в весьма недавнем прошлом человечество, возможно, образовало новый подвид или даже вид.
Эми промолчала. Дэвид тоже промолчал. Ангус отстраненно улыбался. Саймон продолжил:
— Процесс образования видов — деление одного вида на два или несколько новых, — конечно же, является решающим для эволюции. Вот только этот процесс сам по себе плохо поддается определению. Когда именно новая порода или некая генетическая модификация организма превращается в подвид и когда его можно определить как действительно новый, самостоятельный вид? Генетики, зоологи и систематики до сих пор спорят на эту тему; но никто не отрицает того, что образование новых видов продолжается. — Саймон снова перевернул страницу блокнота. — Но до этого момента никому и в голову не приходило, что видообразование в течение последних тысячелетий могло коснуться самого Homo sapiens. Как сказал Ангус, некоторые специалисты допускают, что некий малочисленный подвид человека мог сохраниться в Азии, — Homo floresiensis. Гоминиды такого рода как раз и могли бы объяснить библейские мифы о людях, происходящих не от Адама, и именно они могли упоминаться в первой версии Книги Бытия. Просто как воспоминания местных жителей о каких-то маленьких, похожих на карликов «почти людях». Но все равно это было десять тысяч лет назад. А Фишер, занимаясь койсанами и бастерами, убедился в том, что нечто сродни возникновению новых видов происходит в Африке прямо сейчас: бушмены то ли уже стали новым видом, то ли подошли к этому очень близко. Это открытие укрепило расистские идеи, уже жившие в уме Фишера. Как и многие ученые его времени, Фишер, не смущаясь, верил в иерархию человеческих рас, верил в то, что белая раса стоит на самой высокой ступени среди них, а аборигены и черные африканцы находятся в самом низу. И он тут же поставил бушменов на еще более низкое место, вообще вне границ человечества.
Дэвид переключил скорость, обгоняя большой красный грузовик с надписью «Intereuropa» на борту, и спросил:
— Но ведь этому парню, Евгению Фишеру, нравились евреи? Келлерманы?
— Да, — согласился Саймон. — В этом содержится толика иронии, Фишер не был антисемитом. Он готов был поддерживать дружбу с любыми умными людьми, в особенности если те были богатыми и вполне светскими. Он подружился с династией Келлерманов, немецко-еврейских добытчиков алмазов, которые добывали миллионы из песков намибийской пустыни, богатой минералами и прочим добром. И именно эта дружба определила многое в последующие десятилетия.
Перевернута еще одна страница блокнота.
— Потом, в 1933 году, к власти пришел Адольф Гитлер. Он буквально проглотил книги Фишера, когда в молодости сидел в тюрьме. И теперь, став фюрером, Гитлер решил должным образом использовать Фишера и его идеи. Первым делом он назначил его ректором Берлинского университета. Потом, в 1940 году, отправил Фишера поработать в новом немецком концентрационном лагере в Гюрсе, рядом с генетическим раем — басконским уголком Франции. Адольф Гитлер имел свои планы на великого ученого. Фюреру хотелось поднять авторитет немецкой науки. И Фишеру было предложено собрать в одном месте наиболее интересные в генетическом плане экземпляры рода человеческого: цыган и евреев, французов и басков, испанцев и каготов. Фюрер надеялся, что, имея сравнительный анализ данных, полученных при изучении этих субъектов, и данных намибийских исследований Фишера, его ученые окончательно и бесповоротно докажут факт расовой иерархии, то, что высшая белая раса неоднородна внутри себя, и он наконец получит полные доказательства того, что немцы стоят на самой вершине, а место евреев — на самом дне. И Фишер оправдал ожидания фюрера. В первый же год, с помощью блестящих немецких докторов, он открыл ДНК. Базу всей современной генетики.
Саймон захлопнул блокнот.
Эми спросила:
— Но что Фишер обнаружил потом? Во второй год работы в Гюрсе? Что это было за пугающее и ужасное открытие? Что это было?
Ангус больше не улыбался, он хмурился.
— Ну… как раз в этом и суть, это и есть самый главный вопрос. И именно это мы собираемся выяснить. — Он внимательно посмотрел на залитую дождем дорогу впереди. — Если прежде не сдохнем.
46
Через двадцать минут езды по чешской автостраде они нашли поворот к Збирогу. Дорога побежала, извиваясь, между холмами, перелесками, неуютными чешскими фермами. Дэвид опустил стекло окна со своей стороны, ощущая необходимость вдохнуть холодного сырого воздуха, почувствовать на лице ветер. Он был очень встревожен. Ему нужно было что угодно, чтобы хоть немного разогнать глубокое беспокойство. Дэвиду даже хотелось почувствовать какую-нибудь физическую боль — чтобы заглушить боль душевную.