Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек

– Глупая, – мягко сказал Картал, будто и в самом деле к девочке обращаясь. – Ерунду за всякими дурами повторяешь. Да хоть бы даже и была в этих россказнях толика правды, все равно это не про тебя. Ты прекрасна.

– Правда?

– Да просто возьми и посмотри на себя…

Картал оглянулся направо, где между стеной и ложем стояло зеркало в высокой резной раме, но в нем как раз сейчас ничего увидеть было нельзя: поверх зеркала висело поспешно сброшенное платье Кёсем.

– Да уж. Тут есть на что посмотреть.

Голос прозвучал от дверей. Кёсем вздрогнула, плечо Картала рядом с ней, наоборот, отвердело.

Марты в длинном, до пола, сером халате стояла у входа и смотрела на них каким-то странным взглядом. Пожалуй, даже не смотрела, а рассматривала.

В душе Кёсем, на миг снова ощутившей себя султаншей, так же на миг вспыхнул необоримый гнев: как смеет эта к ней войти, как вообще кто бы то ни было может войти к ней незваным? Кто из слуг в ответе, что дверь оказалась не заперта?! Но тут же она окоротила себя. Ты не султанша, дорогая, во всяком случае, под этим кровом: валиде, хасеки и прочие твои личины – они остались во дворце. А эта женщина, здесь и сейчас, в своем доме… и, чего уж там, в своем праве: ведь это не она лежит в твоей постели и с твоим мужем…

– Ну-ка, и вправду дайте мне на вас посмотреть, голубки… – произнесла Марты странным голосом, в котором звучала скорее усталость, чем что-либо иное. Шагнула вперед, к изножью кровати, и вдруг одним движением сдернула с них простыню.

Кёсем и Картал лежали молча, не шевелясь. Смотрели на нее. Плечо Картала по-прежнему было словно каменное.

– Да, хороши. Без лести хороши. Даже прекрасны, – признала Марты. – И порознь, и вместе. Прямо хоть завидуй. Или нечему тут завидовать?

Она тоже одним движением сбросила халат, оставшись нагой. На сей раз вздрогнул Картал, явно этого не ожидавший. Кёсем, которая, наоборот, ничего иного и не ждала, покосилась на него со смесью сочувствия и насмешки: эх вы, мужчины, всю-то жизнь вы мальчишки…

Разумеется, Марты заметила этот взгляд и прочла его без ошибки. Сверкнув глазами в ответ, сделала еще один шаг, оказавшись теперь справа: Кёсем лежала по левую руку от Картала, так что он был между ними.

Она была стройна какой-то особой, не гаремной стройностью. Пожалуй, это называется даже не «стройна», а «поджара»: худощава и жилиста. Кёсем, женские стати оценивавшая безошибочно и мгновенно, как ювелир огранку драгоценных камней, разумеется, сравнила ее и себя, но пришла к странному выводу, что соперница (так ли?) словно бы существо иной породы, для которой привычные критерии красоты… нет, они действуют, конечно, но имеют гораздо меньшее значение. Рядом с ней, одновременно орлицей и павой, Марты как будто разом цапля и… чайка, наверно. Ну да, серокрылая морская чайка-марты.

Что-то еще в ней было необычное. Не вычислявшееся из гаремного опыта Кёсем, ни времен гёзде, ни хасеки, ни с высот теперешней валиде. Мелочь какая-то, но…

– Никто никому тут завидовать не должен, – произнес Картал каким-то замороженным голосом.

Кёсем промолчала, не ей сейчас говорить. Но сердце вдруг пронзила острая жалость. К Карталу, который сейчас поневоле любым словом или действием мог ранить одну из двух женщин, а потому предпочтет ранить себя, он такой; к самой себе, всесильной султанше, чье могущество сейчас абсолютно бесплодно; к этой странной девчонке с чаячьим именем (на сколько лет она моложе Кёсем? Ох, намного…), жене ее возлюбленного, матери его детей. Уж она-то точно ни в чем не виновата…

– Ну, как скажешь, господин мой и повелитель, – ответила Марты, покорно опустив взгляд долу; при этом в голосе ее покорности не было ни на грош. И, упруго изогнувшись, легла на постель – справа, там, где рядом с ее мужем оставалось еще вдосталь свободного места.

Кёсем прижималась к Карталу всем телом – плечо, бок, бедро, нога до мизинного пальца, – и всем же телом мгновенно ощутила, как кожа ее возлюбленного покрылась ледяной испариной. Марты со своей стороны, безусловно, точно то же чувствовала. А потом под этой кожей заиграли стальные мускулы и Картал буквально взметнулся в воздух – так, наверно, он перебрасывал свое тело через планшир и дальше, над пропастью меж бортами сходящихся для абордажа кораблей (Кёсем, впервые в жизни по-настоящему зримо представив это, чуть не потеряла сознание).

Нет, не взметнулся, замер, самого себя стреножив и заарканив в самом начале движения. Осторожно опустился на простыни. Тоже всем естеством своим осознал: его тело сейчас – единственная преграда между Кёсем и Марты. Отстранись он – они моментально запустят друг в друга когти.

Между прочим, он ошибался. Кёсем откуда-то совершенно твердо знала не только про себя, но и про Марты: если им суждено сцепиться, то это произойдет в иное время, в ином месте. Разумеется, передать это знание мужчине, что лежит сейчас меж ними, не было никакой возможности, проще Тургаю такое объяснить. То есть не проще, а одинаково. Эх вы, мужчины… мальчики вы мои…

Кёсем почувствовала, как ее переполняет нежность. Сейчас она любила Картала тройной любовью – как мать, как дочь и как жена.

Жена… Она положила ладонь на грудь своего возлюбленного и успела ощутить, как туго бьется его сердце, – а в следующий миг ее пальцы столкнулись с рукой Марты, протянувшейся справа. Та тоже именно сейчас захотела узнать, как бьется сердце ее мужа.

Обе женщины одновременно отдернули руки. Несколько мгновений они лежали молча – все трое, в огромной кровати, куда еще двоих можно положить, поперек, в изголовье и изножье… ни на ком ни лоскута одежды, как в миг рождения… Это напомнило Кёсем кое-что из прошлой жизни, она едва смогла прогнать с губ невольную улыбку: еще не хватало, чтобы Марты увидела ее сейчас улыбающейся…

Та, впрочем, все равно что-то почувствовала. Приподнявшись над Карталом, посмотрела на соперницу, словно бы силы врага через планшир оценивая. Кёсем, в свою очередь, тоже ее смерила оценивающим взглядом: лицо, волосы, изгиб плеча, матовую гладкость смуглой кожи… Вот оно, то дополнительное, неуловимое из-за своей очевидности, чем Марты отличается от гаремных красавиц. Она смугла. Не темнокожа, в ее жилах явно нет ни капли мавританской крови, но бронзовокожа. Загар такой? Картал сверху до пояса еще более бронзовый (тут Кёсем бросила взгляд на его напряженное тело, на поистине бронзовую лепку мышц, и чуть было не утратила нить рассуждений), ну так ему, корабельщику, часто приходится без рубахи работать. Однако Марты покрыта загаром от лба до пальцев ног – чтобы окинуть соперницу взглядом, у Кёсем был лишь миг, но он был. В хаузе она, что ли, целый день голышом плещется вместе с малолетними обитателями усадьбы? Вряд ли, не подобает такое матери семейства. Даже и в море – вряд ли, хотя оно чуть ли не прямо за порогом. Может быть, на плоской крыше солнечные ванны принимает? В гареме несколько лет назад разнесся слух, что такое должно быть в цене, и некоторые девицы всерьез этим вопросом озаботились, но потом как-то само собой стало ясно, что прямо сейчас загар обретать не для кого, а каков вкус будет у грядущих повелителей, поди угадай… Ну и угасла мода, толком даже не сложившись.