Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия - Игорь Оболенский

Он, безусловно, знал себе цену как актеру. Об этом свидетельствуют его дневники, которые он вел последние десять лет жизни. Отгородившись от всего мира в четырех стенах маленького кабинета в квартире на Садовом кольце, Даль на страницах дневника раскрывал свою душу.

Его записи остры, порой ядовиты, факты бьют по нервам, а сама летопись в своей основе довольно трагична. Как и вся жизнь, которая выпала автору.

Во время одной из творческих встреч его представили, как народного артиста. Даль вышел на сцену и поправил конферансье:

— Я не народный, я — инородный.

У него почти не было работы. На «Мосфильме» на Даля был наложен негласный запрет. Киноначальство не могло простить строптивому артисту регулярные отказы от съемок.

Даль действительно часто отказывался отзаведомо выигрышных ролей. Так, в свое время он отклонил предложение Эльдара Рязанова сыграть Женю Лукашина в «Иронии судьбы», а Александру Митте ответил отказом исполнить главную роль в ставшем затем культовом фильме «Экипаж».

Даль мог в последний момент фактически сбежать из театра, где репетировал сразу две главные роли. Именно так произошло с готовящимися к постановкам пьесами Эдварда Радзинского в Театре на Малой Бронной. Дошло до того, что драматург вместе с директором театра бросился домой к исполнителю главной роли. Он умолял, чтобы Даль вернулся в театр. Оба спектакля обещали стать настоящим событием, недаром во время репетиций даже осветители забывали менять свет, все внимание было приковано к Олегу. Но он не вернулся.

Коды спустя Радзинский поставит ему диагноз — мания совершенства. И расшифрует: выйди Даль на сцену, он просто не смог бы долго выдержать заданного им самим уровня.

Правда, у Лизы Даль была иная версия — Олег горел работой, а все вокруг только тлели. А этого он ни понять, ни простить не мог.

Даль сам вызывал огонь на себя. И первый страдал от ударов чиновников.

— Они добили меня, — скажет он незадолго до смерти.

Но самое главное, что он никогда ни о чем не жалел.

Даль очень хорошо пел. Как-то оказался в одном гостиничном номере с американским актером и певцом Дином Ридом. Михаил Казаков, присутствовавший на тех посиделках, рассказывал, как Рид исполнил несколько своих песен под гитару и заметил, что является обладателем нескольких золотых дисков. Затем гитару взял Олег Даль и запел: «Эх, дороги.» Американец был столь впечатлен, что смог задать только один вопрос: сколько золотых дисков на счету его российского коллеги. Но Даль лишь усмехнулся в ответ.

Его кумиром был Михаил Лермонтов, ранняя смерть которого не казалась ему странной.

— В те времена я бы даже до двадцати не дожил, — говорил Даль. — Стрелялся бы через день.

P. S.

Так получилось, что я жил по соседству с Далем. Помню его вдову, Лизу Апраксину-Даль, которая выходила из их с Олегом высотного дома, чтобы купить продукты в магазинчике, расположенном в подземном переходе под Садовым кольцом.

Лиза была знаменитой красавицей. До встречи с Олегом побывала замужем за режиссером Леонидом Квинихидзе, автором популярного фильма «Небесные ласточки». Был влюблен в нее и Иосиф Бродский.

Лиза рассказывала:

— Однажды мои соседи, писатели Бакинские, папа с сыном, пригласили меня в гости. У них сидел Иосиф Бродский. Иосиф был уже очень известен в Ленинграде, но еще не во всем мире. Он сразу покорил меня тем, что спел в своем переводе «Лили Марлен», а потом пригласил танцевать. В ту пору мне было около тридцати, да и ему тоже. Кружа меня в танце, он как бы между прочим сказал: «Я хочу назначить тебе свидание». Я, как в гипнозе, киваю. «Давай встретимся завтра в четыре на середине Кировского моста». На следующий день я удрала с работы, иду по мосту и думаю: «А где же середина?» И тут натыкаюсь на Осю — мы интуитивно шли по одной стороне моста. Он повел меня в Петропавловскую крепость, по дороге читал стихи, пел, все время что-то рассказывал.

Был такой смешной: рыжий, конопатый, но в джинсах, что в 60-х считалось очень престижным. Когда мы прощались, он витиевато заметил: «Я считаю, что самый лучший способ ухаживать за девушкой — это пригласить ее ночью покататься на велосипеде».

Ровно в полночь он стоял под моим окном с велосипедом. Я спустилась вниз и с большим трудом уговорила его подняться и выпить кофе, а не рисковать моей жизнью.

Мы затащили велосипед на четвертый этаж и расположились на балконе. Чудная белая ночь, крепкий кофе, тополь под окном. Бродский тут же стал громко читать свои стихи. Я замерла в ужасе: писательский дом, своих поэтов туча, сейчас непременно будет скандал. Но, слышу, окна открылись, и все молча слушают, внизу собралась небольшая кучка людей. Так мы просидели до утра: он все читал и читал, я сидела в благоговейном оцепенении и непрерывно варила кофе.

Потом у Лизы были недолгие отношения с Сергеем Довлатовым. Ну а затем в ее жизни появился Олег. И это была судьба.

Лиза вспоминала, как в день рождения Высоцкого, 25 января 1981 года, Даль вышел к завтраку со словами:

— Я видел во сне Володю, он ждет меня.

Жена попыталась отшутиться, что Высоцкий сможет и подождать. Но навстречу к нему торопился уже сам Даль. Меньше, чем через два месяца, его не стало.

Фильм «Отпуск в сентябре» по пьесе Вампилова «Утиная охота», в котором Даль сыграл главную роль, вышел на экраны лишь через несколько лет после смерти артиста.

И в этом был некий символ. Даля уже не было среди живых. Но он снова и снова приходил в дома своих зрителей. Как герой потерянного поколения, как столь любимый им Печорин XX века.

Космонавт номер два. Танцовщик Рудольф Нуриев

Танцовщику Кировского театра оперы и балета Рудольфу Нуриеву было 23 года, и он до последнего дня не был уверен, что его возьмут на гастроли в Париж. И уж тем более не мог предположить, чем эта поездка для него закончится.

Но его взяли. И 17 июня 1961 года в парижском аэропорту Ле Бурже произошла поистине мировая сенсация: молодой советский артист обратился с просьбой предоставить ему политическое убежище.

Планета еще не успела отойти от главного события тысячелетия — полета в космос первого человека, тоже обладавшего краснокожим паспортом с гербом СССР. И вот новое потрясение.

Нуриев мгновенно стал звездой номер один. Все газеты, за исключением конечно же советских, посвятили его поступку первые полосы. «Прыжок к свободе» — было написано на всех языках мира. Нуриева называли космонавтом номер два.

Да он и был вторым советским, после Гагарина, кто заставил мир быстро выучить свои сложные для восприятия имя и фамилию. Правда, имя ему быстро придумали новое — он стал просто Руди, и волна «рудимании» понеслась по континентам.