Страх (Сборник) - Роман Канушкин

Человек на белом коне с огненно-рыжею гривой вдруг отходит назад, и вместе с ним исчезает ощущение холода, напомнившего Емеле о недавней лихорадке.

– Повтори, что ты сказал, – голос уже звучит намного теплее.

– Емеля Стеклодув…

Недолгая пауза, как будто степь делала вздох, взрывается хором голосов:

– Любо!!! Любо! Люб-о-о-о!!!

Казалось бы, сама судьба благоволит к Емеле, предваряя его появление слухом о легендарном бунтовщике Стеклодуве. Уже вечером, при свете тысячи факелов, он пирует по левую руку атамана Разина. Степан Тимофеевич щедр и в выпивке крепок, Емеля украдкой разглядывает его. Странен наряд атамана: яркий, расшитый диковинными узорами халат – Емеля видит множество птиц с женскими лицами и коронами, – широкий желтый пояс с буквами-знаками, неграмотный Емеля не в силах разобрать подобных закорючек, но догадывается, что эти буквы принадлежат какому-то неведомому алфавиту; поверх длинных седых волос шапка атамана с теми же диковинными узорами и россыпью драгоценных камней. На поясе у Разина, в ножнах с тончайшей резьбой, покоится клинок, непривычно длинная рукоятка богато украшена живыми камнями – явный трофей с лежащего за этими пределами Юга. Седая борода и мягкая улыбка придают атаману благородства, в его силе – медведь, но в повадках чувствуется лиса, во взгляде – коршун, а в походке – змея. У Разина неожиданно тонкие руки, все в перстнях с самоцветами, Емеля с трудом подавляет чувство зависти к невиданному богатству.

А пир идет горой, факелов – как звезд на небе. В какой-то момент захмелевшему Емеле кажется, что факелы на равнине – всего лишь зеркальное отражение звезд, сошедших с точек равновесия и пустившихся в беспорядочное движение под сумасшедший барабанный бой. Емеля смеется. Казаки, выстроившись в круг, пляшут, и зловещие тени сопровождают их степной танец. Емеля пьян. Откуда-то появляется помост, атаман уже на нем, в руках кубок, казаки поднимают помост, и тогда Емеля видит женщину из своих лихорадочных снов. Атаман протягивает ей кубок, барабаны бьют уже оглушительно, Емеля опрокидывает чарку, и лишь один человек наблюдает за всем этим холодным взглядом – хозяин белой кобылицы с рыжей гривою, человек со страшным шрамом, пересекающим лицо, молчаливый черкес Назир. Он – верная атаманова тень, всегда будет сидеть по правую руку Степан Тимофеевича. Атаман протягивает черноокой княжне кубок, красавица смотрит в землю, потом она поднимает голову, атаман отводит пальцами легкую полупрозрачную вуаль, и Емеля видит ее лицо. Казаки кричат: «Любо!», Емелиан опустошает еще чарку. Барабаны внезапно смолкают, женщина принимает кубок и пьет вино Степана Тимофеевича, Емеля отключается.

Емелю слепит яркий утренний свет, он проснулся от странного низко гудящего звука. Оказывается, его постель – смятая трава и брошенное на землю конское седло. Странный звук доносится из стоящего поодаль яркого шатра. Емеля вспоминает своих недавних степных спасителей. Здесь же, рядом с седлом, лежит украденная пищаль. Емеля удивлен, но в ответ на его вопросы казаки, занятые повседневными делами, лишь лукаво улыбаются:

– Атаман молится.

– Как молится? – Емеля почему-то думает о страшном черкесе Назире, но получает еще более странный ответ:

– Степан Тимофеевич молится. Там, откуда он пришел, все так молятся.

Казаки дружелюбно смеются, умный Емеля решает не задавать больше вопросов, однако, на всякий случай, прижимает к груди нательный крест. Емеля включается в общую работу, стремясь быть полезным, но казаки улыбаются и качают бритыми головами, увенчанными залихватскими чубами-«оселедцами»: «Нет, московит, это не для тебя, тебя атаман призывает».

Емеля входит в шатер. Несмотря на буйно проведенную ночь, Степан Тимофеевич весел и бодр. Он обнажен по пояс, и Емеле открывается множество шрамов на мускулистом торсе атамана. Емеля испытывает неловкость. Стремясь отвлечься, он разглядывает внутреннее убранство шатра – вокруг множество ослепляющих красотой предметов, чье назначение, однако, Емеле неведомо. Он подозревает, что и атаман тут небольшой знаток, просто притащил всю эту роскошь из персидского похода. Степан Тимофеевич предлагает разделить с ним утреннюю трапезу. Что-то не дает Емеле покоя – большое количество книг, пергаментные страницы в тяжелых кожаных переплетах, выложенных самоцветами, по бокам серебряные замочки, – Емеля видел такие в монастыре у диаконов, некоторые книги раскрыты, – атаман – книжный человек? Емелю впервые посещает крамольная мысль, что, может, он не вылечился от лихорадки полностью, и какие-то вещи ему лишь мерещатся. Была ли этой ночью рядом со Степаном Тимофеевичем надменная красавица? Нигде не видно ее следов, а спросить Емеля не решается. Разин поручает Стеклодуву командовать отрядом.

Не все детали дальнейшей разбойничьей карьеры Емелиана Стеклодува исследованы, однако нам известно, что Емеля проявил неожиданную удаль, и не раз на казачьих сходах срывал бравое и мощное «Любо!» в свой адрес. Его удачный набег на Буйнакское ханство принес добычи под стать разорению Дербента, а в Астраханском столкновении именно удачные Емелины действия – внезапная атака конницы, где он всех удивил, вооружив казаков непривычно длинными копьями, – позволили привести в смятение, окружить и полностью уничтожить крупный отряд воеводы Шуйского. Позже Емеля рассказывал одному своему дружке странную историю про то, как Степан Тимофеевич показал ему старинную книгу о падении Первого Рима, – а Москва, как известно, является Римом Третьим, причем Четвертому не бывать, – и именно там Емеля видел такие копья у диких, прошедших лесами и болотами всадников, разрушивших Вечный город. А дни шли, Разин благоволил к Емеле, но не подпускал его близко. Лишь только черкес Назир везде черной тенью следовал за атаманом.

Как-то разнесся слух, что атаману нездоровится, слух облетел уже весь казачий лагерь – Степан Тимофеевич уже несколько дней не появляется из своего шатра. Казаки терпеливо ждут известия. Емеле поручено навестить больного. Он входит в расписной шатер, где его сразу же обступает полумрак. Пространство внутри выглядит совсем не так, как в первый Емелин визит. Оно, словно пораженное болезнью, сократилось в размере, от всех этих когда-то роскошных предметов исходит ощущение ветхости. Разин лежит на постели, укрытый одеялами, его веки сомкнуты, и атаман тихо стонет во сне. Курятся какие-то дымы. Емеля всматривается в изможденное, кажущееся серым лицо Степана Тимофеевича: его отпечатком прожитых лет покрывает сеть глубоких морщин – старость уже поймала в свои силки их атамана, – он рассматривает жиденькую седую бороденку. И это то лицо, которое так поразило Емелю?! Их ведет за собой просто немощный старик. Емеля долго и пристально смотрит на спящего Разина. Он думает, что один удачный удар смог бы все решить и избавить их от власти этого сумасброда. Атаман шевелится. Емеля, словно испугавшись собственных мыслей, делает шаг назад. А потом происходит то, что заставляет сжаться его сердце: в полумраке шатра Емелиан различает силуэт женщины. Она выходит из тени, приближается, Емеля видит ее открытые руки и ощущает ее запах, словно прорвавшийся сюда из неземной тоски его лихорадочных снов. Емелиана Стеклодува будто бы прожигают черные солнца глаз, но в следующее мгновение женщина уже не видит его, она кладет на лоб Степана Тимофеевича влажную ткань. Потом нежно отводит в сторону прядь седых атамановых волос. Емеля оторопелым истуканом смотрит на них. Разин тихо стонет и открывает глаза. Он видит склонившуюся к нему женщину и улыбается ей. Поднимает слабую руку, касается пальцами ее щеки. Слипшиеся губы атамана размыкаются: