Место под тенью - Геннадий Борисович Марченко

зарядил ногой в район малой берцовой кости. Свину повезло, что я был обут в мягкие кроссовки, иначе кость могла бы треснуть, а то и сломаться. Но на левую ногу всё равно стал прихрамывать, и я невольно про себя порадовался, что на какое-то время соперник потерял в мобильности.

За счёт этого я сумел нанести несколько одиночных, но чувствительных для него ударов в голову. И после одного из них Свин определённо поплыл. Ликуя про себя, я ринулся было добивать Эдика, но тот, видно, из последних сил сам пошёл в атаку. Я блокировал один из ударов, второй прошёл мимо, после чего соперник неожиданно выбросил вперёд ногу, целя мне в пах. Я всё же успел чуть довернуть корпус и прикрыть пах бедром чуть согнутой в колене ноги, по которому и пришёлся основной удар.

Бляяяя… Больно же, сука! Вот теперь и мне придётся похромать. Но в то же время и я порядком разозлился.

– Ну, падла!

И следом провёл молниеносную серию ударов в корпус и голову, которой Свин совсем не ожидал. На этот раз хук в висок заставил его покачнуться и попятиться на пятках назад, лишь помощь одного из его братков не позволила Свину опрокинуться ан спину.

– Уйди! – рыкнул он, отталкивая нежданного помощника.

А следом сунул руку в карман своих «адидасовских» штанов, вытащил оттуда какой-то блестящий предмет, крутанул кистью пару раз и направил в мою сторону лезвие «бабочки». Ишь ты, морда уголовная, вон чего удумал.

– Чё за беспредел?! – крикнул кто-то из наших, кажется, Люсёк.

Его тут же поддержали несколько голосов, я же, глядя Свину прямо в глаза, спокойно спросил:

– На ножах хочешь?

– Давай, посмотрим, чего ты стоишь в настоящем деле, – растянул в улыбке красные от крови губы Свин. – Кулаками-то махать любой горазд.

– Швед, я помню, ты там ножичек кидал в дерево, одолжишь?

– Не вопрос.

Вскоре я держал в руке финку НКВД, которая, если верить Шведу, досталась ему от прошедшего войну деда в подарок на 16-летие. Клинок-то помощнее и подлиннее будет, чем у свиновской «бабочки», хотя в умелых руках и такая «игрушка» способна нанести непоправимый вред здоровью.

Навыкам ножевого боя меня обучали в армии, и тогда однажды, когда дело дошло до рукопашной, мне это очень пригодилось. Но сейчас-то, получается, для меня, настоящего Сергея Сычина, занявшего своё молодое тело, с того момента прошло больше тридцати лет! А я ведь с армии не практиковался работе с ножом.

Оказалось, зря я волновался. Наверное, это как навык езды на велосипеде: если однажды научился на нём ездить, то уже никогда не разучишься. Вот и сейчас, едва в ладонь удобно, будто влитая, легла рукоятка финки, я почувствовал в себе уверенность. И это, похоже, на подсознательном уровне ощутил и Свин, до этого всем своим демонстрировавший как минимум моральное превосходство над таким салагой, каковым он меня, наверное, считал. Особенно засомневавшийся в своих силах после того, как я несколько раз крутанул нож в руке.

Однако нашёл в себе силы оскалиться и прорычать:

– Много я свиней в своей перерезал. Одной будет больше.

Я ничего не ответил, стараясь сохранять концентрацию. Ждал выпада соперника, почему-то мне претило нападать первым. И дождался…

Нет, всё-таки на кулаках Свин дрался лучше. Может, он и мастер резать горло свиньям, а после их свежевать, но свиньи не могли ему возразить с помощью острозаточенной стали, а я мог. И ещё как мог! Не прошло, наверное, и полминуты, а мой соперник уже вынужден был перехватить нож в левую руку, так как запястье и пальцы правой истекали кровью по причине порезов различной глубины. Его же клинок моей кожи так ни разу и не коснулся.

– Может, хватит на сегодня? – спросил я громко, чтобы перекрыть крики возбуждённой кровавым зрелищем братвы с обеих сторон. – Прими поражение достойно.

– Пошёл ты на…

И снова кинулся на меня. Да так резво, что кончик лезвия его ножа вспорол борозду на моей предплечье левой руки, которой я невольно заслонился. Кровь закапала в траву, внутри меня тут же всё вскипело.

– Ну, сука!..

Я снова использовал излюбленный приём – удар по голени противника, и вновь сработало. Да так, что Свин запрыгал на одной ноге, размахивая при этом руками, чтобы сохранить равновесие, и несколько капель из его порезанной руки прилетели мне в лицо.

– Петушара! Шакал ты конченый! Да я тебя…

– А за петуха отдельно ответишь.

Орудовать ножом в левой руке, будучи правшой – выхлоп весьма сомнительный. Реакция его была уже не та, что в начале боя, в этом плане я превосходил Свина на порядок. Хотя, конечно, следовало учитывать, что я и сам терял силы вместе с вытекающей из меня кровью, пусть пока это и не сильно ощущалось. А потому затягивать е хотелось, хрен его знает, чем всё может закончиться. Но и убивать соперника не входило в мои планы. И в прошлой жизни я на гражданке никого не убивал, и в этой не хотелось портить карму, пусть даже этот уголовник и заслуживал серьёзного наказания.

Сделав широкий шаг в сторону, я пропустил мимо себя Свина и махнул лезвием по его спине, оставив косой, тут же напитавшийся кровью росчерк. Мог бы и попробовать воткнуть клинок в центр спины, попытавшись перерубить позвоночник. Но в случае удачного попадания Свин в лучшем случае до конца дней остался бы прикован к инвалидной коляске, но идти на такой радикальный шаг я не собирался. Если дело дойдёт до судебного разбирательства, за искалеченного ублюдка я получу срок гораздо больше, нежели за просто порезанного. А дойти вполне может, учитывая, сколько вокруг свидетелей, и хоть кто-то где-то, но обязательно проболтается, а там сарафанное радио разнесёт по всей округе, кабы не по всей области.

Свин рухнул на траву, нож вылетел из его руки, правой же, израненной, он попытался до тянуться до раны, но ему это не удалось, лишь окончательно измазал майку в крови. Я прыгнул на него сверху, упёршись коленями в спину и пачкая свои штаны в его крови, левой рукой схватил за нижнюю челюсть, поднимая голову, а кончик финки поднёс к его глазу, который Свин тут же зажмурил, затем выпучил и снова зажмурил.

– Не буду я тебя убивать, не хочу брать грех на душу. Хотя, наверное, мне наоборот надо бы почётную грамоту с премией вручить, отправь я на тот свет такую мразь. Скажи спасибо, что я добрый и, если ты будешь упорствовать и не расплатишься по счетам –