Черный передел - Алла Бегунова

– Авраам Виркович… Он показывал ей крепость… приглашал в кенасу… к себе в гости…

Солдат замолчал. Свирепость вельможи довела его до нервной дрожи и икоты. Видя это, Казы-Гирей решил переменить тактику. Он предложил пленнику быть гостем, сесть на подушку «миндер», заказал для него кофе и варенье, пообещал принять в свой отряд. Выпив кофе, бешлей немного успокоился и заговорил снова. Образ русской путешественницы ожил. Теперь-то резидент турецкой разведки совершенно точно угадал, кто она – Анастасия Аржанова, давняя его противница.

Чтобы вступить в отряд и делом доказать преданность новому правителю Крыма Бахадыр-Гирею, беглец согласился провести черкесов к тому подземному ходу, через который он выбрался из Чуфут-кале в долину. Правда, он честно предупредил, что ход – очень узкий, неудобный и ползти по нему вверх к одной из хозяйственных пещер на улице Бурунчакской будет трудно. Казы-Гирей, усмехнувшись, похлопал его по плечу:

– Не беспокойся! Мы справимся. Но ты пойдешь туда вместе с нами…

А чернокудрую Анаит он оставил у себя до утра.

За ночь Казы-Гирей сумел четыре раза добраться до конца, отдавая наложнице свое раскаленное семя. От резких его толчков большое податливое мягкое женское тело колыхалось, точно тесто. Сама же армянка, многоопытная обитательница гаремов – ее подарил хану купец из Тамани в благодарность за огромный заказ на солдатское сукно – держалась абсолютно безучастно. Она лежала на спине, смотрела на резной деревянный потолок Кофейной комнаты и, разбросав руки в стороны, перебирала пальцами бахрому на краях парчовых подушек.

Если сегодня что-то и получалось у молодого татарина в постели лучше, чем обычно, то причиною тому являлось его разыгравшееся воображение. На месте Анаит он представлял себе Аржанову. После их встречи в караван-сарае у деревни Джамчи, Казы-Гирей все еще хранил в памяти ее облик: высокая шея, хрупкие плечи, восхитительно тонкий белый стан. Алые капли крови падали тогда на грязный пол из раны на груди, которую он нанес ей кривым кинжалом, но она молчала.

В тот миг он словно бы ощутил бешеную силу, от нее исходившую. Овладеть красавицей для него означало одно – приобщиться к этой силе, получить частицу волшебного дара. Многое бы он отдал, чтобы стать желанным для нее возлюбленным. Разве она равнодушно и отстраненно взирала бы поверх его головы в такие удивительные минуты? Конечно, нет! Она бы отдавалась ему пылко, лаская своего любимого с изощренной нежностью.

Тут Анаит, вдруг вспомнив о просьбе соседок по гарему насчет увеличения порций на обед и ужин, приподнялась и обняла нового господина за плечи. Приторно-сладкий, навязчивый запах сандала от ее волос Казы-Гирея только раздосадовал. Прекрасную шпионку в караван-сарае окружал, подобно легкому облачку, совсем другой аромат: немного жасмина, немного лепестков розы, немного веток соснового дерева.

Возвращение от снов к реальности всегда злило младшего сына великого Кырым-Гирея. Особенно, когда это проделывали с ним столь ничтожные существа, как женщины. Он сильно сдавил наложнице соски и наконец-то услышал от нее стон, отдаленно похожий на голос страсти. Может быть, Аржанова, принимая в свое лоно тот живой, горячий и упругий ключ, что открывает для двоих влюбленных врата рая, стонала точно так же.

Глава четырнадцатая

Огненная стена

Байрактар Мубарек-мурза пришел к русским, живущим в усадьбе купца Бобовича, без приглашения. Они завтракали в большой комнате на мужской половине дома, называемой «селамлык». Ханского офицера тоже пригласили к столу и предложили русскую утреннюю еду – манную кашу. Ее приготовила Глафира на коровьем молоке, с добавлением изрядного количества сливочного масла.

Крымчанин покосился на белое полужидкое варево в мисках и вежливо от него отказался. Тогда Анастасия попросила караимов сделать традиционный на Востоке черный кофе, подать мед, варенье и «къурабие» – коржики, из песочного теста. Она с улыбкой указала нежданному гостю на место рядом с собой. Он опустился на кожаную подушку и отпил из металлической чашечки горячий густой напиток.

Поначалу курская дворянка уделила мало внимания начальнику крепостной стражи. В его отряде насчитывалось только двенадцать воинов, не имевших ни сабель, ни пистолетов, ни ружей. После вчерашнего боя Аржанова задумалась о том, на какие силы здесь можно еще опереться, и визит байрактара пришелся, как нельзя, кстати.

Мубарек-мурза пил кофе, разглядывая исподтишка участников схватки с диверсантами стамбульского турка. Ему стало ясно, что все они – люди не простые, а военные, и скорее всего, бойцы элитного, особого подразделения, с отличной выучкой и дисциплиной, рослые, крепкие, тренированные, впрочем, другие бы и не устояли под неожиданным ударом. Сейчас они хлебали деревянными ложками свою белую кашу и неспешно беседовали. В их речи байрактар различал знакомые слова: «Чуфут-кале», «Кучук-Капу», «Биюк-Капу», «Орта-Исар».

Более всего Мубарек-мурзу удивляла здесь сама хозяйка.

Она спокойно и свободно сидела с открытым лицом среда мужчин. И подобное ей, вероятно, было не в новинку. Вчера он видел русскую на Главной площади в образе юноши лет восемнадцати в суконном кафтане и чалме, строго отдававшего приказы. Сегодня его приветствовала обворожительной улыбкой красавица, естественно чувствовавшая себя в восточной женской одежде.

Наряд ее полностью соответствовал крымской моде.

Он состоял из длинной белой планшевой рубашки, у горла застегнутой на изумрудную запонку; из красных шаровар, чуть-чуть выглядывавших из-под ее шелкового светло-зеленого платья «энтери», на талии стянутого широким поясом с золотой пряжкой, из темно-зеленой бархатной курточки «салта марка» с рукавами до локтя, надетой на платье сверху. Только вопреки татарскому обычаю, волосы красавица ничем не прикрыла: ни феской, ни кисейной накидкой «маграма», – и молодой офицер мог любоваться ее роскошными светло-каштановыми локонами, правда, подстриженными довольно коротко.

Видя, что гость уже освоился, Анастасия задала ему вопрос:

– Господин байрактар, как вы оцениваете вчерашние события?

– Силы закона и порядка победили, – ответил он.

– Но победа эта – не окончательная.

– К сожалению, – Мубарек-мурза поставил чашку на столик.

– Я намерена защищать крепость.

– Я – тоже.

– У вас есть план действий?

– Я пришел к вам, чтобы поговорить об этом. Кроме того, у меня есть одно сообщение. Не совсем приятное.