Разрушенный - Мари Мур

Я замолкаю и заставляю себя выдержать взгляд отца, пока мысленно возвращаюсь в часовню. К нему и его пронзительным синим глазам, когда он приносил клятву.

Клянусь, никогда не оставлю тебя.

– Сегодня ночью мы поженились, – наконец признаюсь я.

Фрэнк замирает, и что-то убийственное мелькает в его взгляде.

– Мне не верить своим ушам? Или мне не верить своим глазам? Я вижу перед собой мою дочь, – он медленно качает головой. – Но то, что я слышу, не может быть правдой. Моя дочь никогда бы так не поступила.

– Прости, пап. Это была ошибка. Я не послушала ни тебя, ни Киллиана. Вы были правы. Люди не меняются, – мой голос полон разочарования.

– Я немедленно дам указание адвокатам подготовить документы на развод, – заявляет Фрэнк. – И ты подпишешь их без единого возражения.

Развод.

От этого слова падает сердце.

Но разве я не хотела этого, когда уходила от Кэша?

– С разводом проблем не будет, – продолжает Фрэнк. – Но я не могу понять. Как ты могла согласиться? О чем ты только думала?

– Я люблю его с самого детства. Всю свою жизнь, – отвечаю я, чувствуя, как сердце сжимается.

– А Найл? – непонимающе спрашивает Фрэнк. – Что это тогда было? Зачем ты морочила ему голову?

– Найл был, будто с другой планеты. Он не был похож на всех, которых я когда-либо встречала. И если бы он был сейчас жив, я бы не раздумывая вышла за него замуж. Нарожала бы ему детей, сделала его самым счастливым и прожила с ним до глубокой старости. И, клянусь, никогда бы не позволила себе посмотреть на кого-то другого. Но когда Найл умер, вместе с ним во мне умерла какая-то часть. Но ведь во мне осталось что-то живое, и эта часть тоже хочет любви и быть любимой. Как бы я не любила Найла – это была другая любовь, – произношу я, и слеза скатывается по щеке. – Я бы никогда не смогла полюбить Найла так, как… Кэша.

Как только я заканчиваю это говорить, понимаю, насколько глубока наша связь. Она началась с детских игр в прятки в его доме. Началась с того, как он оберегал меня от подшучивания других детей и издевательств в младших классах. Она продолжалась через несколько лет в старшей школе. Кэш постоянно стремился меня защитить. Даже от самого себя. Но я не смогла от него отказаться.

Кэш всегда был моей вселенной.

Единственное, что изменилось… Мы больше не Кимберли и Кэш. Мы вырвали друг другу сердце, и нас больше нет.

– Иди к себе, – велит Фрэнк. – Договорим позже.

– Пап, есть еще кое-что… – начинаю я, но меня перебивает Фрэнк.

– Что это, мать твою, сегодня такое? Эти новости когда-нибудь закончатся или нет? – вспыхивает он.

– Мой друг из прошлой жизни завтра женится. Я хочу быть там. Но я… – пытаюсь справиться с прерывистым дыханием. – Я боюсь.

В этот мгновение все непролитые эмоции выбираются наружу. Я всхлипываю и разражаюсь рыданием. Прижав руки к лицу, чтобы заглушить истерику, я опускаюсь на диван.

Голди приближается и кладет голову на мои колени, молча разделяя со мной мою боль. Наверняка он все еще помнит Десмонда.

Десмонд всегда был тем, кто не отказывался от меня в трудную минуту. Он был настоящим другом. И я хотела разделить с ним его важные моменты. Поддержать его перед гонкой. Порадоваться вместе с ним на финише и отпраздновать победу. Увидеть, как он влюбляется.

Но я все пропустила.

Завтра у него главный день в его жизни. И я не могу позволить себе пропустить это событие.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что Кэш был прав. Я действительно не сделала ничего противозаконного. Я не должна была скрываться. Я боялась, если вернусь хотя бы частично в прежнюю жизнь, то она затронет мою новую, где я была в безопасности. И все мои усилия больше бы не имели смысла. Риск был слишком велик.

Я чувствую справа от себя, как рядом присаживается Фрэнк, и ощущаю его успокаивающее присутствие. Он кладет руку на мою спину, и этот простой жест оказывает на меня противоположный эффект. Я еще больше начинаю рыдать и всхлипывать.

– Мне страшно, папа, – сквозь слезы произношу я. – Прошло много времени. Разве я могу вот так взять и вернуться?

Только сейчас я осмеливаюсь повернуться в сторону Фрэнка. К моему удивлению он улыбается. Это искренняя улыбка с морщинками возле глаз, которую Фрэнк мало кому демонстрирует. Но также эта улыбка имеет оттенок печали. Или тоски.

Он тянется к карману брюк и достает из бумажника старую фотографию. Молча отдает ее мне, и я вижу мужчину, стоящего на боксерском ринге. Если бы снимок был цветным, я бы смогла разглядеть кровавые пятна на его руках и груди. Но фотография в сепии, и это просто темные пятна.

Позади него переполненные трибуны, и я буквально слышу крик толпы. Мужчина стоит с поднятыми руками, на его лице решительное и победное выражение. Я внимательно в него всматриваюсь и замечаю схожие черты лица с Фрэнком.

– Это мой отец, – признается Фрэнк. – Он был боксером, настоящим чемпионом.

– Вы с ним похожи, – я слегка улыбаюсь.

– В самые тяжелые моменты жизни он каждый раз повторял одну и ту же фразу: «Пропустить удар может каждый. Удар, еще один, и вот ты уже лежишь лицом вниз. Упасть может любой. Это не сложно. А вот подняться, чтобы принять еще один удар или нанести свой – на это способны единицы».

Я продолжаю смотреть на фотографию и осознаю, что мой страх постепенно испаряется. Пускай не полностью, но мне стало гораздо легче.

Я больше не боюсь. Я Кимберли Гросс. Дочь Фрэнка Гросса. Мы бойцы. Мы встаем после удара и продолжаем свой бой.

– Кимберли, мы есть эти единицы. Мы пропускаем удары, совершаем ошибки, поднимаемся и идем вперед несмотря ни на что. Итак, скажи мне, милая, – говорит Фрэнк, и я перевожу на него взгляд. – Где будет свадьба?

– В Монако, – отвечаю я, и Фрэнк кивает.

– Ты не будешь против, если я буду завтра тебя сопровождать? Тебе не будет стыдно появится там с таким стариком, вроде меня? – усмехается он.

Вот тогда я бросаюсь в его объятия и стискиваю его с такой силой, что наверняка Фрэнку становится трудно дышать. Но он прижимает меня к груди и гладит по голове, словно я маленькая разревевшаяся девчонка.

– Не смей называть моего папу стариком, – улыбаюсь я, и Фрэнк разражается глубоким смехом.

Монако

Примерно восемнадцать часов спустя 

С высоты все кажется красивым и невероятным. Аквамариновая гладь воды с множеством белоснежных яхт,