Война культур. Как сексуальная революция изменила западную цивилизацию - Джонатон Ван Марен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда рост порнографии приписывают спросу людей, то игнорируются наши знания, усвоенные из опыта: если человек идет по улице и видит десять изображений женщин с сексуальным подтекстом, то, конечно же, может отказаться смотреть на них; однако также справедливо и то, что человеку придется потратить большее количество энергии, чтобы отвергнуть эти образы, чем если бы там было только пять, два или не было ни одного. Допуская, что люди имеют ограниченное количество энергии, становится очевидным, что, чем больше образов видит человек, тем труднее ему будет сопротивляться им; человек, если уж на то пошло, должен тратить энергию и на другие виды деятельности… Чем чаще появляются такие образы, тем больше вероятность того, что они преодолеют сопротивление людей. Этот факт, конечно же, известен всем, кто занимается рекламой или средствами массовой информации, и с готовностью принимается большинством потребителей, особенно, когда речь идет о порнографии[23].
Несомненно, что именно таким образом сексуализация нашей культуры растоптала множество людей. Ученый и писатель Аллан Блум сделал попытку объяснить сращивание сексуальной революции и корпораций в своем шедевре 1987 года «Закат американского разума», нарисовав образ современного подростка, который до сих пор вызывает отклик у читателя:
Представьте себе тринадцатилетнего юношу, который сидит в гостиной семейного дома и делает задание по математике. У него на голове наушники от плеера или же он сидит перед телевизором и смотрит выпуск MTV. Этот юноша пользуется свободами, которые в течение столетий доставались дорогой ценой обществу с помощью союза философского гения и политического героизма, освящаясь кровью мучеников. Комфорт и покой юноше обеспечивает самая продуктивная за всю историю человечества экономика. Наука вникла в тайны природы и дала молодому человеку возможность наслаждаться изумительным и реалистичным электронным звуком и картинкой. Так в чем же кульминация прогресса? Юноша достиг половой зрелости, в его теле пульсируют оргазмичные ритмы, его чувства выражаются в гимнах радости от мастурбации или убийства своих родителей, его амбиции нацелены на достижение славы или богатства с помощью подражания трансвеститу, пишущему музыку. В двух словах, жизнь превращается в безостановочную, заточенную на коммерческий интерес, мастурбирующую фантазию[24].
Из спальни на улицу
«Государству нет места в спальнях нации», – заявил кучке репортеров взъерошенный и взмокший от пота Пьер Трюдо у стен канадской палаты общин в 1967 году. Это был, как сейчас утверждают историки, легендарный момент. Фраза Трюдо быстро стала лозунгом, который, в свою очередь, стал светской догмой.
По всей Северной Америке и нравственно опустошенным фрагментам того, что раньше называлось «христианским миром», сексуальные фашисты требовали признать, что единственная истина в том, что нет никакой истины, что единственным абсолютом является нравственный релятивизм и что церкви должны закрыть свои двери и оставить надоедливые стандарты нравственности для себя[25]. По-видимому, они забыли о том, что навязывали обществу свою собственную, новую нравственность – ту, что не имела основания, объективности и полностью опиралась на чувства. Это было философское иконоборчество, если не вандализм. Канадский премьер-министр Пьер Трюдо в том же интервью с оттенком сухой иронии заявил, что предлагаемое им либеральное законодательство (законопроект 1969 года (Omnibus Bill), в котором декриминализовались аборты, гомосексуализм и происходила либерализация разводов) «устранило много тотемов и [уберет] множество табу».
Теперь нам приказывают закрыть двери церквей и открыть двери спален.
Говоря традиционным языком, в период с Викторианской эпохи (которую не совсем верно называют эпохой выставления ханжества напоказ) до времени непосредственно после окончания Второй мировой войны западная цивилизация в основном придерживалась такого мнения: быть цивилизованным человеком – значит поступать цивилизованно. Одним из основных показателей этого было общепринятое отсутствие публичного обнажения, а также единое мнение насчет того, что интимные отношения должны оставаться личным переживанием за закрытыми дверями. Затем наступила сексуальная революция со всем, что с ней было сопряжено: движение в защиту прав геев, движение радикального феминизма и массовое распространение «свободной любви». Все эти движения считают публичное обнажение выражением своей точки зрения. Загадочная логика[26]. В то время как Трюдо и бессчетное количество других менее красноречивых воинов от культуры «смело» вещали о своем праве жить без раздражающих ограничений и заявляли о том, что не дадут государству залезть в спальни, они, на самом деле, открыли двери спален и вынесли все происходящее на улицы.
Мы бросились из одной крайности в другую. С одной стороны маятника ошибочное ханжество: ущербная идея о том, что интимные отношения почему-то постыдны. С другой стороны, мы имеем дело с объективно откровенными и дико эксгибиционистскими гей-парадами и так называемыми «парадами шлюх». Эти мероприятия не считаются добровольными фестивалями, организованными небольшими меньшинствами. Нет, политиков, которые отказываются посещать мероприятия типа гей-парадов, первосвященники Нового нравственного ордена громогласно называют еретиками. Конечно же, здесь о нравственности речь не идет – скорее о ее отсутствии. Они уже не хотят, чтобы государство оставалось за стенами спален. Они приглашают его войти внутрь и громко аплодировать тому, что там происходит: воздерживаться от любого осуждения, проявлять одобрение и, возможно, даже оплачивать таблетки и латекс, чтобы убедиться, что все прошло хорошо и что никто ничем не заразился и не забеременел.
Теперь нам приказывают закрыть двери церквей и открыть двери спален. Нравственности и ценностям нет места на публике, но в то же время участники сексуальной революции требуют оплаты их деяний с помощью наших налогов, принятия церквями (если не поддержки) их образа жизни без нравственного осуждения. Как представляется, церкви могут быть плохими, а секс всегда хорош. «Хороший секс», естественно, означает всего лишь то, что по меньшей мере один человек, вовлеченный в акт, получил определенную долю мимолетного наслаждения. Это крайне субъективный и бессмысленный способ описания чего-либо. Г. К. Честертон как-то отметил следующее: «Слово “хороший” имеет много значений. К примеру, если человек застрелит свою бабушку с расстояния пятьсот метров, то я назову его хорошим стрелком, но не обязательно хорошим человеком».
Публичное обнажение принимается во многих местах, однако же любое упоминание Бога или нравственных законов решительно отвергается, поскольку правительственные органы постоянно путают свободу вероисповедания со свободой от вероисповедания. Публичные молитвы не приветствуются, публичное обнажение тела – да, приветствуется. Король гол и наслаждается этим – до тех пор,
