Оборотни - Александр Барышев

«Армия — спаситель ценностей западной и христианской цивилизации от разрушительной анархии». (Какие ценности цивилизации спасают палачи, убивая ни в чем не повинных женщин, детей, стариков?)

«Армия, ведя боевые действия против партизан, лишь честно выполняет свой долг, защищает большинство народа от террористов». («Большинство народа» — это горстка кофейных магнатов и финансовых олигархов, и защищают их от праведного гнева народа.)

Социальная демагогия и жонглирование революционными фразами всегда были характерны для сальвадорской военщины. Нередко в ее офицерской среде могли даже произносить слово «революция», называя так обычный для Латинской Америки захват президентского дворца представителями той или иной группировки милитаристской верхушки. После этого деятельность предыдущих правительств называлась реакционной (что, кстати, соответствовало действительности), а новые власти демагогически объявлялись подлинно демократическими (что, наоборот, почти никогда не соответствовало действительности).

Пугала ли такая «революционность» олигархию и крупных капиталистов? Конечно же, нет! Каждый раз, когда в резиденции правительства происходила смена караула, после переворота или фарса с выборами, там появлялся лишь очередной приказчик сальвадорской элиты. Если это был какой-либо генерал или полковник — тем лучше для элиты. В его политических симпатиях и антипатиях правящим кругам Сальвадора сомневаться не приходилось. Пещерный антикоммунизм той или иной группировки сальвадорских военных, по очереди бравших бразды правления в свои руки, служил всегда своего рода приемлемой визитной карточкой в глазах сальвадорских толстосумов. Американский политолог Иэйл Фергюсон отмечал: «Латиноамериканская военщина нашла для себя в антикоммунизме уникальный повод для переворотов».

Армейская верхушка Сальвадора имеет тесные экономические и социальные связи с олигархией и новой промышленной буржуазией. Среди генералов и полковников немало выходцев из семей кофейных магнатов и их близких родственников. Сальвадорская элита делала все, чтобы укрепить свои отношения с офицерским корпусом, особенно с его первым эшелоном, с теми его представителями, которые близки ей по своему классовому происхождению и образу мышления. Генерал Карлос Умберто Ромеро, свергнутый в октябре 1979 года, крупный помещик и скотопромышленник, друг бывшего никарагуанского диктатора Сомосы, даже создавал для этой цели специальные аристократические клубы, где офицеры обучали отпрысков богатых семейств верховой езде.

Генералы и полковники на званых вечерах сальвадорской аристократии всегда желанные гости. Разумеется, роль таких приглашенных не сводится к тому, чтобы быть статистами наподобие чеховского генерала на свадьбе. В фешенебельных ресторанах, в роскошных загородных виллах, в кают-компаниях яхт между представителями сальвадорского «бомонда» и «защитниками отечества» за очередным коктейлем устанавливаются весьма прозаичные связи, завершающиеся потом за закрытыми дверями в банковских конторах или в кабинетах той или иной торговой или промышленной фирмы сделками на тысячи и миллионы долларов. Нередко такие сделки можно назвать самыми заурядными взятками. В результате национальное достояние разбазаривается, передается в руки частных лиц, в собственность иностранных монополий.

Олигархия буквально опутала офицерский корпус системой коррупции, закупила его оптом. Он оказался в руках экономической элиты и послушно выполняет ее волю. «Военные режимы хороши для предпринимателей», — откровенничал еще в 1967 году знаток латиноамериканской политики США, директор института международных исследований при Калифорнийском университете профессор Роланд Хилтон.

Штыки олигархов

Типичная для любого фашистского режима особенность — громоздкий разветвленный аппарат репрессий, политического сыска, разных спецслужб, полчища осведомителей. Вспомним гитлеровский рейх, его гестапо, абвер, СС, особые отряды штурмовиков.

Не исключение в этом отношении и Сальвадор. Такой аппарат формировался десятилетиями в этой стране с тех пор, когда в конце прошлого века «кофейные бароны» начали организовывать устрашающие военные формирования в черных касках, призванные контролировать поведение строптивых крестьян, у которых перед этим отняли землю. Ныне действующий на предельную мощность, он включает в себя национальную гвардию, финансовую, или таможенную, полицию, национальную полицию (городскую и сельскую) и регулярную армию, ВМС и ВВС. Каждая из этих групп выделена в самостоятельный корпус со своей системой тюрем и концлагерей. Их полномочия четко не разграничены, и они подчас дублируют действия друг друга.

Главное звено механизма подавления и главная карательная сила — национальная гвардия. Это отборные головорезы, специально обученные, в том числе и американскими советниками, для боевых действий против «подрывных элементов». Гарнизоны национальной гвардии расположились во всех городах. (Каждый раз, когда приходится называть этот корпус отпетых негодяев национальной гвардией, который следовало бы назвать антинациональным, возникает внутреннее чувство протеста — разве не кощунство присвоить ему такое название!)

Характерно, что национальные гвардейцы считают себя службой высшего порядка — особыми подразделениями, этакими сальвадорскими частями СС. И действительно, они пользуются некоторыми преимуществами по сравнению с другими звеньями репрессивного аппарата — национальной полицией, финансовой полицией, которой они дали унизительное прозвище «козлиная борода», регулярной армией.

Национальная гвардия выполняет одновременно функции армии и полиции. Среди ее офицеров немало выпускников военной академии Вест Пойнт в США{2}, американских школ в зоне Панамского канала. Офицерские погоны они потом «отрабатывали», воюя со своими соотечественниками.

Формально национальная гвардия подчинена правительству. Но это только формально. Негласное руководство ею, конечно, осуществляют тузы финансовой олигархии, земельная аристократия, акулы делового мира. Некоторые кофейные магнаты, например, даже содержат в своих поместьях национальных гвардейцев, выплачивая им денежные вознаграждения. На государственных складах они получают только оружие и обмундирование.

Появление подразделений национальной гвардии в городах и поселках, как правило, сопровождается взрывами, погромами, арестами в помещениях профсоюзов. Национальные гвардейцы захватывают даже религиозные учреждения и помещения. Арестованных они содержат в тюрьмах без суда и следствия. Органы юстиции и не пытаются пресечь злоупотребления, проводить расследования, охранять законность. В большинстве случаев заключенным не предъявляют никаких обвинений.

Старается не отстать от национальной гвардии и таможенная, финансовая, полиция (иначе ее называют полицией министерства финансов). Первоначальной задачей этой полиции было обнаружение подпольного самогоноварения в сельской местности. Но это не имело ничего общего с борьбой против алкоголизма. Просто сальвадорские власти выдавали разрешение на производство алкогольных напитков только богатым землевладельцам. А агенты финансовой полиции преследовали и вылавливали всех, кто мог составить им конкуренцию. Прикрываясь борьбой с контрабандой, эти «блюстители трезвости» одновременно охотились за партизанами в пограничных районах (отсюда и название таможенная полиция). ДО прихода к власти Дуарте полиция министерства финансов даже имела свое разведывательное подразделение, насчитывающее сто сотрудников, которое часто обвинялось в причастности к похищениям и убийствам левых деятелей.

Третья составная часть карательного аппарата — национальная городская и сельская полиция. Формально они отвечают за поддержание спокойствия и порядка в городах и поселках. Их обязанности весьма широки: от выдачи жетонов на парковку автомобилей до оказания помощи армии, ведущей борьбу с повстанцами.

Якобы для изучения проблем преступности в стране и разработки мер по ее профилактике при них был создан «Национальный центр анализа и расследований». В действительности же кабинетами полицейских чинов, посвятивших себя «изучению нерешенных вопросов охраны правопорядка в стране», были устрашающие камеры пыток.

Особый ужас вызывают группы специально тренированных палачей при полицейских участках, название групп звучит весьма символически — «Каин». Нет таких изощренных пыток, к которым бы не прибегали в Сальвадоре современные каины, мучая в застенках своих соотечественников.

В полицейских участках, как в столице, так и в провинциях, нередко берут на «стажировку» мальчишек от 13–14 лет из необеспеченных крестьянских семей. Там из них делают подручных, приучают к жестокости, насилию. Через два-три года для многих из них «учителя», каждодневно наслаждающиеся страданиями своих жертв, становятся кумирами. Из их душ вытравляется все светлое. В результате в зрелый возраст вступают полностью деформированные личности. Усвоив «уроки» наставников, они получают уже «самостоятельную работу» по избранной «профессии» и с таким же бездушием причиняют страдания невинным людям, попавшим им в руки, испытывая от этого удовлетворение. С помощью осведомителей в сейфах полицейских участков собираются самые подробные сведения о подавляющем большинстве граждан, составляются списки подозреваемых. Чтобы попасть в этот список, достаточно просто доноса недоброжелателя, соседа или оказаться во время обыска того или иного помещения где-то близко, или быть сфотографированным в рядах какой-либо мирной демонстрации, на митинге (все демонстрации, как правило, сопровождаются агентами полиции в штатском, включая полицейского фотографа). Над попавшим в такой список постоянно висит невидимый дамоклов меч расправы. Его могут похитить в любой момент, и он «пропадет без вести».