Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн - Жан Мари Констан

Из Пьерлата барон направился в Бург и взял его штурмом; следующий город, Понсент-Эспри, сам распахнул ему ворота; Болен также сдался без боя, тем не менее гарнизон его был перебит. Знаменитый капитан хотел двигаться дальше, к Авиньону, символической столице папского анклава во французском королевстве, но вынужден был отказаться от этого замысла, так как получил известие, что католики Гренобля вновь захватили власть в городе и парламент одобрил возвращение прежнего губернатора Можирона. По мнению Бриона, оставленного бароном управлять городом, но не сумевшего удержать доверенную ему власть, Гренобль был для протестантов потерян. Однако окрыленный одержанными победами барон воскликнул: «Но ведь солнце приходит к жителям Гренобля? Значит, приду к ним и я!»

По дороге Адрет оставил в Балансе и Романе верные ему гарнизоны, укрепив тем самым собственные тылы, а затем отправился в Сен-Марселен, на защиту которого встал тамошний гарнизон численностью триста человек. Взяв город, барон приказал сбросить с высокой башни всех оставшихся в живых защитников Сен-Марселена.

Рейд барона произвел на жителей Гренобля огромное впечатление, и Можирон, поняв, что оказать сопротивление он не в состоянии, решил удалиться в Савойю, чтобы оттуда направиться в Бургундию.

Брошенные на произвол судьбы жители Гренобля воззвали к чувствам барона и, похоже, сумели найти нужные слова, чтобы пробудить в нем «сострадание». Войско Адрета (шесть тысяч человек, как утверждает д'Обинье) вошло в город, но — факт весьма необычный для тех смутных времен — солдаты вели себя вполне лояльно, не грабили и не насиловали население. Вернувшись к прежним обязанностям, барон издал ордонанс, потребовавший от враждующих сторон восстановить мир и согласие, а также исправно отправлять правосудие.

Сравнивая эти его указы с прежними, можно с полным правом говорить о способности барона приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам. На этот раз в своем послании к советникам парламента Гренобля Адрет подчеркнул, что, принимая во внимание политическую реальность, он решил продемонстрировать свое умение договариваться с населением, а также способность заставить своих солдат в точности выполнять его приказы. Агриппа д'Обинье считал, что «он хотел показать, что по собственному усмотрению может превращать солдат то в свирепых львов, то в кротких овечек».

Уладив дела в Гренобле, Адрет отправился в Лион, где назначил нового губернатора — сенешаля Валантинуа по имени Буржа. Однако его выбор не устроил жителей Лиона, и те обратились с просьбой к Конде назначить на эту должность другого человека. Столица галлов не хотела мириться с самоуправством барона. Обладая реальной политической властью, консулы Лиона стремились сохранить свою независимость, а потому принимали в штыки любые постановления управляющего, изданные без их совета и согласия. Но барон, похоже, не придал особого значения их политическим демаршам и направил свою армию к Форезу, сея по дороге страх и ужас; в Форезе его люди установили настоящий террор, разграбили церкви и разбили статуи святых.

В городе Монбризоне, расположенном на территории современного департамента Луары, в июле 1562 года барон Адрет совершил злодеяние, которому не было равных на всем его кровавом пути по юго-востоку Франции. Несмотря на договоренность его заместителей, пообещавших в обмен на капитуляцию замка сохранить жизнь его защитникам, барон, вступив в город, отменил все достигнутые без него договоренности, и лично заставил двенадцать пленных, среди которых находился и мэр города, броситься с верхней площадки сторожевой башни. Говорят, что барон с удовольствием наблюдал за этой ужасной казнью и ободрял свои жертвы метким словцом — особенно тех, кто сумел его рассмешить. Двенадцать вынужденных самоубийц не были единственными жертвами. Всего в Форезе было убито восемьсот католиков и изнасиловано бессчетное количество женщин.

Вскоре барона вновь призвали на ратные подвиги, и он переложил заботу о сохранении завоеванных городов на плечи заместителей. В Лионе Адрет узнал, что Конде сместил его с должности наместника и передал этот пост Субизу. Однако новый наместник сумел не только не вызвать гнев барона, но и в высшей степени польстить его самолюбию. Он передал под его командование несколько превосходно вооруженных отрядов и воздал ему почести за его доблесть. Субиз даже дерзнул посоветовать Адрету в дальнейшем воевать с меньшей жестокостью. И, судя по словам Д'Обинье, барон нисколько не рассердился на Субиза и продолжал считать его «превосходным, отважным, мудрым и наидоблестнейшим среди капитанов».

Возможно, барон и затаил обиду на Конде, но он этого никогда не показывал, а впоследствии утверждал, что неприязнь он испытывал исключительно к Колиньи. Исправно откликаясь на призывы протестантов о помощи, доносившиеся со всех сторон, и прежде всего от его заместителей, оставленных им в городах провинции Конта Венэссен и долины Роны, барон Адрет вновь выступил в поход.

25 июля он прибыл в Вальреас, незадолго до того разграбленный отрядами графа де Сюза. Барон захватил город и обратил знаменитого провансальского капитана в бегство. Еще через день Адрет взял крохотный городок Тюлет. Напуганные его победоносным рейдом, итальянские наемные гарнизоны, защищавшие многие города Конта Венэссен, спешно покинули провинцию.

В это время Субиз прислал барону депешу, в которой просил его немедленно подняться вверх по Роне и встать на защиту Лиона, которому угрожал герцог Немурский, католический принц, принадлежавший к одной из ветвей Савойского дома. Барон откликнулся на призыв, но дважды потерпел поражение при Борепере. Однако будучи опытным тактиком, он сумел заставить герцога Немурского отступить во Вьенн и запереться в городских стенах, позволив тем самым Субизу доставить в Лион продовольствие и вооружение. В течение трех недель барон осаждал Немура во Вьенне, что для герцога было равносильно поражению. Не сумев победить барона на поле боя, герцог решил попытаться одержать победу другим оружием, а именно, оружием переговоров.

Убедительные доводы барона Адрета

Итак, мы видим отважного боевого командира на перепутье: как вести себя дальше и с кем продолжать войну? Несмотря на дружеские отношения с Субизом, свое юридическое отстранение от должности наместника барон счел публичным унижением, и чувство обиды, похоже, сыграло весьма существенную роль в его решении начать переговоры с герцогом Немурским и представителями короля.

На «смещение» Адрета Конде решился под давлением консулов Лиона, которым барон перестал внушать доверие. В самом деле, он покончил с военными учениями протестантов, изначально задуманными для того, чтобы при случае «освободить» короля от «дурных влияний». Памятуя о жестокости барона, чиновники с ужасом представляли себе, какие действия при первом же их неподчинении он может предпринять. Барон прекрасно знал, чего опасаются католики, и, вступив в переговоры, попытался объяснить свою позицию.

В письме к герцогу Немурскому от 15 ноября 1562 года он попытался оправдаться перед католическим принцем в гибели де Ламот Гондрена и в тех «суровых мерах, которые ему пришлось принять в Вальреасе, Болене и Пьерлате». Барон утверждал, что это был всего лишь «ответ на варварское истребление протестантов, учиненное графом де Сюзом и [Себеллони] в Оранже», что он всего лишь мстил за жертвы отвратительной резни, устроенной другими, католическими капитанами, чье поведение, в сущности, ничем не отличалось от его собственного.

В качестве второго аргумента в свою пользу он привел тот факт, что протестантская партия очутилась в тяжелом положении, ибо «с ней перестали считаться вовсе», а он своими доблестными победами способствовал восстановлению ее репутации.

Третьим аргументом в свою защиту он решил растрогать католического военачальника. Он написал, что «никогда не изменял данному слову» (однако Агриппа д'Обинье сообщает, что в Монбризоне он не посчитался с обещаниями, данными его заместителями) и «всегда соблюдал все требования, предписанные человечностью и благонравием, особенно когда ему доводилось решать участь католических дворян, женщин и знатных сеньоров».

И наконец, он заявил, что действовал не из честолюбия, а исключительно исполняя приказы принца Конде, тем более что сам он встал на сторону протестантов по тайному повелению королевы-матери Екатерины Медичи, а посему целью его было «поддержание свободы короля и протестантов, и борьба против тех, кто нарушил эдикты». В заключение барон написал, что если бы его противники «выпустили короля на свободу и поступили по справедливости с протестантами», он бы сам отказался от титула наместника провинции Дофине в пользу герцога Немурского и «принес бы ему обет верности и повиновения, как то и положено».