Буря слов 2 - Яна Демидович

всё же сел. Чуть не опрокинулся, но Мурена успела его удержать.

– У меня там тоже никого не осталось. Никто плакать не будет, если вдруг околею, – объяснил Домино и, помедлив, спросил: – И куда ты теперь?

Мурена вздохнула. Проговорила задумчиво:

– Говорят, меж миров есть некий срединный. Паноптикум. Туда, наверно, пойду. Может, пригожусь кому. Найду нормальную работу… чтоб без воровства и убийств всяких…

Домино помолчал. Спросил через некоторое время:

– Как думаешь, там найдётся местечко для одного железного инспектора?

Мурена невольно усмехнулась.

– Найдётся. Это ж Паноптикум. Там сплошь чудики обитают.

– Верно. Что ж… Когда поплывём туда, рыбка?

Мурена обернулась, взглянула в разноцветные глаза. Домино смотрел серьёзно. Улыбался доверчиво.

– Скоро, – пообещала она, невольно ответив на его улыбку. И добавила: – И, кстати… меня зовут Мурена.

Бронзовый кот

– В пустыне живёт… бронзовый кот… И знает судьбу… твою наперёд…

Он допел детскую песенку и остановился.

Проклятые колокольчики в волосах звенели от каждого порыва ветра. Снять бы их, да жалко время терять.

Поправив заскорузлую повязку, Никто снова двинулся с места. Шаг, ещё шаг… Только вперёд.

А в гудящей голове всё крутится, саму́мом крутится эта песня:

…Кто воином станет,

Кто – к морю пойдёт…

А кто, не достигнув успеха,

Помрёт…

Никто закусил губу, выдавив рубин крови. Преодолел бархан, увязая в песке.

…Знает всё, знает

Умница кот…

Никто споткнулся и упал – прямо в золотистое, песчаное пекло.

…А если рассердишь –

На месте убьёт.

Ноги больше не держали; пересохшая глотка умоляла пить. Никто дополз до обронённого мешка и торопливо развязал тесёмки. Вожделенной воды в бурдюке оставалось на самом донышке.

Никто смочил губы отвратительно тёплой влагой. Она пахла настойкой валерианы, но не могла ни успокоить его… ни подманить Кота.

При мысли об этом Никто расхохотался на всю пустыню, дав, наконец, волю истерике. И сразу скорчился: избитое тело всё ещё болело.

Не отдавая себе отчёта в том, что делает, Никто выплеснул на песок остатки воды. Заставил себя сжевать пару виноградин, что успела впихнуть ему в карман Эреза, и выплюнул косточки на влажное место.

Чуткая ладонь прошлась по рисунку, образованному из мелких косточек. В памяти тут же всплыло: «Ну, уродец! Порадуй меня!»

И ведь он радовал, радовал, радовал…

Но было и другое.

Никто вновь ощутил на лице, ещё не тронутом Паучьей лихорадкой, аккуратные прикосновения. Усы-вибриссы касались щёк, глаз, губ. Из глубин тела, отлитого из бронзы, доносилось урчание… Одобрительное урчание.

Тот, кто сейчас был Никем, тогда был Всем. Центром мира целой семьи, мальчиком, что подавал надежды… И Кот, круживший вокруг него, нюхал, ощупывал, пророчил ему великое будущее.

Вот из бронзовой глотки языком свесился свиток. Скрутился, упал в материнские руки.

«Воином будешь… Воином!..»

Никто помнил гордость родителей. И свою помнил. Как и то, что потом Кот пошёл дальше – снова оценивать детей, помогать. Как помогал уже много лет, однажды придя в их Город.

Кот ведал многими секретами. С помощью его указаний-свитков город перестроили, улучшили, омолодили. Небывалое слово «прогресс» было у всех на устах. Кот, этот бронзовый волшебник, создавал одно чудо за другим, безошибочно угадывал предназначение…

…И жестоко карал тех, кто в алчности своей желал больше.

Те, кто хотели поймать Кота для себя, уходили в пустыню и не возвращались, чтобы превратиться в кость. В обугленные кости…

Никто провёл рукой по лицу, смахивая наваждение. С внезапной злостью сорвал повязку, обнажая пустые глазницы давно погибших глаз.

«Воином будешь… Воином…»

Случайная драка лишила его зрения.

А потом в Город пришла Паучья лихорадка.

Она забрала семью. Забрала красоту, расцветив багровой паутинкой лицо и тело… Почти уничтожила Город.

Кот не спас его. Исчез, будто его и не было.

Мальчик же, так и не ставший воином, угодил на улицу. Попал к шайке Предсказателей, что украшали пряди колокольчиками. И выучился гадать так, чтобы клиент оставался доволен.

Город заполонили новые, злые люди. Теперь они, не Кот, указывали, что и кому делать.

А однажды появилась она, Эреза.

***

Гадая ей, Никто впервые от души пожелал хорошего. Как не пожелать это девушке с голосом звонким, как весенний ручей? Той, что зовёт тебя: «Милый Колокольчик»?..

Эреза приходила вновь и вновь. Цепляясь за руку, выкрадывала безглазого бродягу у Предсказателей. Угощала виноградом, что вился у её дома; рассказывала о красках мира, а затем…

Затем были новые хозяева, новые беспорядки.

Эреза перестала приходить. Исчезла, точно бронзовый Кот.

Но, когда Никто совсем потерял надежду, вернулась снова.

Держа её руку, он чувствовал каждую царапину, каждый синяк, как свой. Слушал, стискивая зубы, прерывистый горький шёпот.

Эреза-подстилка. Эрезу пленил их Мэр. Мэр, что желает почистить Город.

– Беги! Спасайся, Колокольчик! Он убьёт всех бродяг! Всех Предсказателей!

– Я не уйду без тебя!

Вскрик. Пустые глазницы не видят, но не подводит шестое чувство.

– Сбежать хотела, чертовка?!

Эреза кричит. Никто трепыхается, бьётся. Бьёт лишь тени, не самих врагов. Плюётся кровью, ломает свои кости.

…А теперь он в пустыне. Теперь идёт вперёд. А в мыслях одно и то же: «Эреза. Кот. Эреза. Кот».

Кот, что поможет. А поможет ли кот?

Никто поднялся, хихикая. В голове по новой начался гул.

Безглазый безумец, ищущий возмездия в пустыне, не знающий, куда бредёт, спотыкался всё больше, всё чаще. Скоро, обессиленный, он упадёт. Нахлынет песок, скроет горячей волною…

«Эреза. Кот…»

Никто упал. Рука, по инерции брошенная вперёд, успела скользнуть по чему-то. Или кому-то.

– К-кот?

Ползок полудохлой гусеницей. Рывок. Пальцы нащупали нечто в пустыне. Пальцы, что знали на ощупь сотни вещей, узнали бронзу.

Кот.

Мёртвый кот.

Обдирая ногти, Никто встал. Прошёлся вдоль бока павшего зверя. Споткнулся и…

Нащупал открытое чрево.

А в нём – кости.

Пальцы тронули останки. Стервятник? Пустынный волк? Человек?..

Силы кончились, стоило всё понять. Никто рухнул прямо на скелет.

И чрево… захлопнулось.

***

…Усы-вибриссы трогают пустые лунки глазниц, щекочут уши и ноздри. Никто шевелится, словно бы сам по себе.

А там, где раньше были глаза, всё сильнее жжёт. Будто слёзы, копившиеся целый век, пробивают себе дорогу. Но глаз же… нет?..

Горячо, больно, страшно.

Боль…

…Но.

Перед ним экран. Бледные слова. За ними – пустыня. Галлюцинация?

«Здравствуй, Воин».

Никто потряс головой.

И понял, что лежит внутри бронзового зверя.

И видит.

Вот пред лицом опустилось зеркало. Никто моргнул, поднял правую ладонь. Потрогал протезы глаз. Бронзовых, точно Кот, глаз.

Секунда – и к телу бросились сотни проводков. Опутали коконом, светящейся паутиной. В Никто