Демидовы: Столетие побед - Игорь Юркин

Чему учился Никита — долго гадать не приходится. Читать и писать он не умел. Зная о природной его талантливости, это можно объяснить только тем, что грамоте его не учили. Где учился другим «наукам» — тоже не секрет. Несомненно, в самой слободе, где индивидуальное ученичество еще долго оставалось единственной формой передачи прикладных знаний и опыта. Несомненно, вначале у отца. Вероятно, у кого-то из местных мастеров он «стажировался» после смерти родителя — об этом рассказывает предание, которое приведем ниже. С учетом того, что, как обнаружится позже, он обладает знаниями, достаточными для постройки вододействующего металлургического завода, очень вероятно, что он поработал и на одном из существовавших под Тулой таких заводов, куда время от времени направляли и казенных оружейников[42].

О том, как применял освоенные навыки молодой Никита Антюфеев, повествует история, известная благодаря Д.Н. Бантышу-Каменскому, у которого она была заимствована Е. П. Карновичем и К.Д. Головщиковым. Присутствующие в ней детали — из тех, которые или фольклор сохранил, или кто-то придумал, вжившись в стиль. Вот как передает ее Головщиков: Никита «нанялся… в работу у одного из местных (тульских. — И. Ю.) кузнецов с платою по одному алтыну в неделю. Первые 5 алтын, заработанные Никитой Демидычем, он отдал своей матери, сказав при этом: "Вот тебе, матушка, за то, что ты меня кормила и поила!" Сосед мастера, у которого жил Никита, заметивши в нем хорошего работника, стал переманивать его к себе, обещая вместо одного три алтына в неделю. Демидыч же, помня хлеб-соль своего хозяина, сообщил об этом ему, прося прибавить к прежней плате хоть что-нибудь. Кузнец, зная искусство и прилежание Никиты, охотно согласился на прибавку, и Демидыч остался у прежнего хозяина»[43].

Обратим внимание, что Никита в этом рассказе изображен уже потерявшим отца, причем складывается впечатление, что довольно давно (иначе кормильцем уместнее было бы называть именно его, а не мать). Это не согласуется с документами, в одном из которых, 1676 года (Никите 20 лет), он упомянут вместе с родителем, тогда еще живым. Документ и предание дают две версии биографии, принципиально между собой различающиеся. Одну путевку в жизнь получает отпрыск, растущий под руководством и защитой родителя, совершенно другую — безотцовщина, подрабатывающий в мастерской у соседа. Совместить две версии юности невозможно. Документ и предание не согласуются.

Между тем именно этот и подобные ему исторические анекдоты формировали у потомков образ молодого Никиты: умелого и работящего, уважающего старших и помнящего добро, преданного данному им слову, готового ради него пренебречь корыстным интересом. Были ли перечисленные качества присущи ему в действительности? Они ли образовали тот сплав, который позднее позволил ему добиться столь блистательного успеха?

«Кузнец, оружейного дела мастер…»

Никита в Москве

Первые документальные сведения о Никите, из совокупности которых можно выстраивать короткий рассказ, относятся к 1691 году. Они касаются спора вокруг земельного участка в Кузнецкой слободе. Оружейники, которые издавна покупали на нем уголь и «простреливали» (испытывали) казенное ружье, считали его своим. Стольник Михаил Васильевич Арсеньев утверждал другое: участок принадлежал его отцу. Не имея подтверждающих документов (якобы сгоревших при пожаре дома в деревне), Арсеньев тем не менее дворовое место огородил. Он хлопотал о его за ним закреплении и добился-таки посылки из Москвы грамоты соответствующего содержания тульскому воеводе. Кузнецы, утверждая, что в писцовых книгах такая собственность за Арсеньевыми не значится, исполнению указа противились. Арсеньев потребовал их к суду. Трое из них, староста Никифор Орехов и казенные кузнецы Никита Демидов и Исай Мосолов, находились в это время в Москве. 26 июня в Оружейной палате они объявили, что по иску Арсеньева отвечать «без совету мирских людей, своей братьи» отказываются. Одновременно заявляли о намерении «бить челом великим государем на него, Михаила Арсеньева, об отчистке торговой нашей площади, которую загородил он, Михайло, себе во двор и завладел без крепостей». Возможно, не вполне уверенные в прочности своей позиции, ссылаясь на данный слободе срочный заказ, они попытались разбирательство отложить: просили, чтобы Арсеньеву было указано «иску своего искать», когда ружья будут сделаны и сданы. Успеха в этом, однако, не добились: воеводе было послано распоряжение сообщить кузнецам о необходимости выслать в Москву одного или двух доверенных представителей «встать к иску» в Оружейной палате. Соответствующие расписки и поручительства воевода отправил 28 августа[44]. Дальнейшие события неизвестны.

Что в первую очередь останавливает внимание в этой небогатой событиями и невыразительной в деталях истории — сам факт присутствия Никиты Демидова в составе делегации, во-первых, составленной из далеко не рядовых представителей слободы, во-вторых, занимающейся в столице вопросом, значимым практически для всех казенных кузнецов (уголь, которым торговали на спорном месте, покупали для работы все оружейники, проверке подлежала продукция также всех). Отчетливо видно, что, перевалив рубеж 35-летия, Никита Антюфеев сумел утвердить себя в слободе в качестве человека, способного решать ответственные и непростые задачи (в данном случае — защищать корпоративные интересы в центральном государственном органе). Нечто (авторитет? возросший уровень материального благосостояния?) подняло вчерашнего молотобойца до уровня, позволившего ему работать на равных с деятелями круга слободской элиты, — с действующим старостой и одним из представителей фамилии Мосоловых, род которых не раз давал слободе кандидатов на самые ответственные должности внутреннего самоуправления.

Поездка Никиты в Москву в 1691 году обратила на себя внимание историков еще и потому, что позволила предположить, что именно в это время он познакомился с царем Петром Алексеевичем[45]. Не зная, когда и как это в действительности произошло, выскажем, однако, сомнение в правдоподобности этой гипотезы. Петр не часто в это время посещал Оружейную палату, если же посещал — прежде всего ради оружейных ее «закромов», откуда черпал оружие для вчерашних потешных. Такими вещами, как разбор спора по поводу небольшого земельного участка в провинциальном городе, он не интересовался — во всяком случае, подобных случаев в хронике его жизни мы не знаем.