Арид. Моё проклятье - Вероника Мелан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтому я потянула за ручку двери. И поставила ногу на землю.
Все так же хорошо пахло вокруг. Густо, волшебно. От машины на пару метров майор отошел, смотрел на меня теперь со смесью скуки, разочарования и недоверия от того, что напротив женщина. Слово выдал и того хуже.
– Девочка.
Будто припечатал. Будто хотел вздохнуть от того, что возиться ему приходится с кем-то примитивным, чье место на кухне, у раковины с мыльной водой. В крайнем случае, в постели или с лопаткой для сорняков у куста с розами.
– Как тебя наказывать вообще? – кажется, Арид действительно был озабочен этим вопросом. – Ты ведь годишься только для одного…
Ему даже не нужно было прояснять, для чего – мой разум заволокла опасная пелена. Она появлялась в моей голове всякий раз, когда на ринг выходил злящий меня враг, враг, которому хотелось во что бы то ни было свернуть шею. И на Арида я сейчас смотрела так же – холодно, отстраненно, зная, что теперь доберусь до его горла. Неважно, чего мне это будет стоить и чем закончится, но я вспорю ему щеки ногтями, я услышу треск его костей, я сделаю так, что он пострадает. За моими плечами три золотых медали в соревнованиях по «ММА». Девочка, бл№%ь. Эта «девочка» выигрывала не в женских состязаниях, а в смешанных, разнополых.
Он, конечно же, увидел, как я подобралась, как сгруппировалась для начала поединка. И тогда я впервые узрела, каким может быть взгляд светлых глаз, когда внутри у Арида наступает стужа.
– Хм, – хмыкнул он коротко, – хочешь так? Что ж, давай проверим твои навыки ближнего боя.
И вытащил руки из карманов джинсов, потому что я кинулась вперед.
(TheUnder- Iris)
Он был прав в одном: женщина в силовых структурах не выживет, если в ней нет огня холодной ярости, сумасшедшего желания победить и железобетонной решимости вырвать эту самую победу любой ценой. Во мне она была. Теперь особенно, больше, чем когда-либо. И я завертелась сумасшедшей юлой – удар, удар, удар… Я метила везде, всюду и молниеносно. От меня такой шарахались в сторону все квадроновцы, им хватило лишь одного представления, чтобы усвоить: не связывайся с капралом Джейн, когда она такая. Дурная, разрушительная и неостановимая.
Попытка добраться до шеи, ткнуть в кадык, подсечка снизу, замах, чтобы пробить прямой в корпус… Не вышло? Хук справа, неудачный в пах, после прыжок на развороте – от моей пятки была свернута челюсть не у одного мужика. Но Арид удачным подхватом сделал так, что я перевернулась, грохнулась на землю. И тут же, как неугомонная пружина, вскочила. Он дал себе пару секунд, чтобы на это полюбоваться, мелькнула в глазах тень одобрения: мол, неплохо…
Я рванула в бой снова.
Удар, удар, удар… И лишь спустя мгновение я поняла, что все мои удары он просто парирует. Тонко, точно, филигранно. Ускользает от кулаков, от траекторий, ставит блоки, когда ускользнуть нельзя. Но не бьет. Он за все время моих бешеных попыток его достать, не ударил ни разу. Вот же снисходительная сука…
«Из него вышел бы идеальный учитель», – мелькнула совершенно несвоевременная мысль. Я пыталась добраться до его переносицы, до челюсти, метила в ключицы, грудину, я била так, что замедленная съемка наверняка бы показала пену у моего рта и горящий безумный взгляд. Еще удар, еще, еще – опять все отбиты… Словно насмешка, словно фраза «ну, отстань уже, спать мешаешь…»
И тогда я взревела как никогда. Почти попала ему пальцем в глаз, второй рукой умудрилась выхватить из кобуры второй нож – на этот раз целый, и я бы засадила его ему в печень, но была сбита первым сокрушительным ударом. Не очень сильным, но очень точным.
Мы сдвинулись от дороги на поляну, и потому голова моя ударилась затылком о траву. И даже при наличии «подушки» из растительности, из моих глаз высыпался мешок иск. Вскочить, перевернуться, драться снова – внутри меня бежала разрушительная бегущая строка из команд.
Но подняться я не смогла – к моей шее был прижат нож. Тот, который у меня с легкостью отняли. И его лезвие куснуло кожу.
– Все. Выдохни.
Тот, кто лежал рядом, обозначил конец поединка.
В моей крови еще бушевал пожар агрессии, дай мне возможность, я потратила бы на этом «ринге» все свои силы до последней капли, я бы не остановилась. Вероятно, Арид это чувствовал.
– Дернешься – и рана станет намного глубже, это ясно?
Его рука недвижима, а надо мной будто гильотина.
– Вытяни ноги.
Мне хотелось ему припечатать – как-нибудь, куда-нибудь. Пальцы, ощущая, как будут сжимать ему шею, крючились в предвкушении.
– Вытяни ноги, я сказал. – Холодный приказ, очень жесткий, хоть и негромкий. Лезвие на микрон вниз – я шумно вдохнула. Если ослушаюсь, дышать мне станет нечем. Пришлось полусогнутые колени распрямить, лечь ровно.
– Руки, – продолжил Арид, – положи вдоль тела. Пальцы расслабь. Ладонями вниз.
Я подчинилась. Сложно сопротивляться с ножом на шее.
– А теперь ты будешь так лежать и не двигаться две минуты. Начинай отсчет.
Я знала, что он делал: он заставлял меня успокоиться. Принудительно. Безропотное подчинение без возможности дернуться не может не утихомирить, даже если ты горишь бордовым пламенем мести.
И строка из деструктивных команд в моей голове начала рассыпаться.
2.2
(Evanescence – SecretDoor)
Мы умели чувствовать время. Чтобы понять, когда начинаются и заканчиваются две минуты, мне не нужно было считать. Нас слишком много гоняли, заставляли высчитывать выполнение команд в миссиях до миллисекунд, мы все обзавелись внутренним таймером. В голове неслышно тикало.
Его рука не дрожала. Боль в шее была несильной, но она странным образом отрезвляла. Боль всегда проясняет сознание – таков ее побочный эффект.
Это было странно – лежать на траве. Смотреть на небо… Что-то отсыхало внутри, смягчало стук разгоряченное сердце. Ровное дыхание рядом – я старалась не думать о том, что Арид даже не запыхался. Мое собственное дыхание из шумного постепенно делалось нормальным, по вискам стекал и высыхал пот.
Шумели кроны.
Двадцать секунд, тридцать, сорок…
Они так мирно качались над головой – кроны. Так легко и просто, так спокойно. И я не могла вспомнить, когда в последний раз наблюдала за деревьями, когда смотрела на небо. Почему вся жизнь такая? То бой, то тренировки, то погони, то сон до будильника. Стрельба, запах пороха, друзья – сослуживцы… Когда я окончательно свернула на эту дорожку? И зачем? Странные мысли, когда кожу жжет лезвие, когда рядом лежит противник. Но я вдруг ощутила, что устала, – не от сегодняшнего боя, но в целом от чего-то неправильного. Когда я выделю себе время на отдых, съезжу на отдых? Я вообще собираюсь начать размеренно жить – проживать собственные дни, ощущать их?
Арид заставил об этом задуматься.
Он мог сейчас это сделать, мог просто нажать. И глупо почит на неизвестной поляне солдат Джейн, внесет для чьего-то взгляда диссонанс между такой живой, сочной и яркой природой. И смертью.
Минута двадцать. Иногда хорошо просто молчать, хорошо даже не думать.
Если это мой последний отрезок жизни, хотелось запомнить его таким – тихим, с деревьями над головой. И хотелось почему-то смягчиться, освободить душу от жестких тяжелых оков. Успеть.
Минута тридцать.
Он смотрел прямо на меня, на мое лицо – я чувствовала это. Повернуться не могла, не рискуя углубить «засечку» на коже, и потому не двигалась.
(Britton- Liberated)
– А знаешь, мне понравилось. В целом.
Сейчас мне было не до оценок. В голос Арида вернулась привычная насмешка.
– Только замах у левой длинный.
Учту.
Ему виднее, подумала я без всякого сарказма. Экс генерал-майор в ближнем бое очевидно превосходил меня по всем показателям и потому мог делать замечания. Мы с ним – слишком разные весовые категории, в будущем тратить силы на прямую схватку не имеет смысла.
– Только почему тебя так плохо научили подчиняться?
Подчиняться. Я молчала, опасаясь, что любое мое слово спровоцирует «нож». И все же слово залипло в мозгах. Подчиняться…
– Все всегда придется делать самому.
Кажется,
