Нансен. Человек и миф - Наталия Будур

Спустя много лет Нансен признавался, что зоология была выбрана им потому, что он «был страстным охотником, рыболовом, любителем лесов и по своей юношеской неопытности думал, что изучение зоологии связано с постоянным пребыванием среди природы, к которой чувствовал особое влечение».

Конечно, отца не могло не волновать такое «ветрогонство» сына, который был очень талантлив. Бальдур волновался, что юноша не станет получать серьёзное образование, а бросится в путешествия и развлечения на природе. Но строгое воспитание в детстве дало свои результаты: Фритьоф понимал, что в жизни необходимы настоящие знания. Позднее он сожалел, что не занялся всерьёз физикой и химией, которые были одними из его любимых предметов в школе.

И в университете Фритьоф не забросил своих увлечений спортом и охотой.

На проходивших в Норвегии состязаниях Нансен по длительным лыжным пробегам выходил на 1-е место двенадцать раз подряд. Он вообще считал, что «лыжный спорт превосходит все другие виды спорта тем, что в большей степени, чем какой-либо другой, развивает волю и мужество». И успехи его были удивительны. Он научился прыгать с трамплина, как выходцы из Телемарка, а в состязаниях на горных лыжах в стиле телемарк был первым среди городских юношей.

Не меньших успехов достиг он и в конькобежном спорте, в 19 лет заняв второе место в национальных соревнованиях по бегу на коньках в 1881 году.

В университете у Нансена появился научный руководитель (друг семьи) профессор Роберт Коллетт, который посоветовал ему заниматься биологией тюленей. Именно профессор, видя увлечённость своего ученика, его неугомонный нрав и стремление быть побольше «на вольном воздухе», посоветовал юноше отправиться в первую научную экспедиции в северные моря на промысловом судне. Идея казалась нереализуемой, но профессор помог советом и рекомендацией, и вскоре студента Нансена взяли на шхуну «Викинг», оправляющееся на промысел тюленей в море между Гренландией и Шпицбергеном. «Викинг» был современным судном и помимо парусов имел ещё и вспомогательную паровую машину. Это судно специально готовили для плавания в северных морях: его корпус был укреплён двойной обшивкой из прочного вест-индского дерева гринхирта, а форштевень обит железом.

Для Фритьофа это путешествие стало настоящим подарком судьбы. Он продолжал дело рода, традиции своей семьи, недаром в детстве отец рассказывал ему о славном путешественнике и уважаемом гражданине Хансе Нансене, портрет которого висел в библиотеке в усадьбе Стуре Фрёен, и говорил маленькому сыну: «Старайся быть на него похожим!»

Отец Фритьофа, хоть и не был в восторге от выбора сына, тем не менее не только не стал возражать против опасного путешествия, но и поспособствовал ему. 23 января он телеграфирует своему близкому другу, живущему в Арендале, где располагалась штаб-квартира судовой компании, чтобы тот поддержал прошение сына и отрекомендовал его с нужной стороны. Друг немедленно связался с компанией и поручился за Фритьофа как за сильного и смелого охотника, прекрасного спортсмена и готового заняться любой грязной и тяжёлой работой юношу. Рекомендация сыграла свою роль — и Фритьофа включили в состав команды.

Утром 11 марта 1882 года из гавани Арендала будущая гордость Норвегии отправился в первое полярное путешествие к западной кромке льда к острову Ян-Майен, где находились детные залёжки — места «сбора» гренландских тюленей.

Не только традиции славного предка гнали его навстречу приключениям и великим открытиям, в нём бурлила кровь славных викингов. Нансен и сам был похож на настоящего светловолосого и голубоглазого викинга — недаром он спустя много лет стал моделью для Вереншёльда, иллюстрировавшего королевские саги.

Нансен и сам понимал, чья кровь течёт в его жилах. Вот как он сам писал об этом:

«С самой зари бытия, неведомые, недоступные для человека, застывшие в мощном спокойствии смерти, дремали полярные страны под своим девственным ледяным покровом. Закутанный в белый плащ, простирал над ними холодные ледяные руки могучий йоттунг и сторожил их сон в течение тысячелетий. Проходили века — всё таким же оставалось безмолвие. И вот на заре истории далеко на юге поднял голову пробудившийся гений человеческого разума и стал озирать землю; на юге он нашёл тепло, на севере — холод и за гранью неведомого поместил два царства: всепожирающего зноя и губительной стужи. Перед всё возраставшим стремлением человеческого разума к свету и знанию границы неведомого мало-помалу отступали, пока не остановились на Севере, у самого порога великой ледяной могилы природы, беспредельного безмолвия полярных стран. До этой поры победоносно пробивавшиеся вперёд отряды не встречали на пути своём непреодолимых препятствий и смело двигались дальше.

Здесь же встали перед ними великаны йоттуны в союзе со злейшими врагами жизни — льдом, морозом и долгой полярной ночью. Отряд за отрядом устремлялся на Север — за тем лишь, чтобы потерпеть поражение. Новые ряды стояли наготове, чтобы идти вперёд, дальше своих павших предшественников.

Невыразимо медленно проникал взор человеческий сквозь мглу Ледовитого моря: за стеной тумана лежала мифическая страна Нифльхейм. Там предавались своим диким потехам римтурсы. Зачем же люди устремлялись туда? Туда, на Север, где во мраке и стуже стоял Хельхейм, чертог богини смерти; где находился Ностранд — берег мёртвых. Туда, где не могло свободно дышать ни одно живое существо. Туда устремлялся отряд за отрядом — зачем? Чтобы вернуть в мир живых своих мёртвых, подобно Херморду, отправившемуся за Бальдером?

Нет, знания для будущих поколений — вот чего искали они и приносили с собой оттуда. И кто хочет увидеть гений человеческий в его благороднейшей борьбе против суеверий и мрака, пусть прочтёт историю арктических путешествий, прочтёт о людях, которые в те времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, всё-таки шли с развевающимися знамёнами навстречу неведомому. Нигде, пожалуй, знания не покупались ценой больших лишений, бедствий и страданий.

Но гений человеческий не успокоится до тех пор, пока не останется и в этих краях ни единой пяди, на которую не ступала бы нога человека, пока не будут и там, на Севере, раскрыты все тайны. Миля за милей, градус за градусом пробирались мы, люди, вперёд, напрягая все свои силы. Медленно наступает день; мы всё ещё находимся в сумерках рассвета, и тьма неизвестности царит над обширными пустынями, окружающими полюс.

Наши предки, древние викинги, были первыми полярными мореплавателями. Говорят, будто их плавания по Ледовитому морю не имели значения, так как не оставили после себя прочных следов. Но это неверно. Как не подлежит сомнению, что нынешние китоловы в своей непрестанной борьбе со льдами и морем являются пионерами исследования полярной области, так же несомненно и то, что древние норманны с Эриком Рыжим, Лейфом и другими во главе были авангардом, первыми пролагателями путей для всех последующих полярных экспедиций.