Джинго - Макс Брэнд

Верзила покачал головой и аккуратно свернул цигарку.

— Она не для тебя, малыш. Эта птичка высокого полета.

— Мне как раз такие и нравятся, — объявил юноша.

— Она не для тебя! — повторил Парсон. — С ней какие-то лощеные типы из восточных штатов, и они не собираются выпускать ее из виду.

— Я сам бывал на Востоке, — огрызнулся Джинго.

— Я тоже. Был даже в Денвере, но по-настоящему на Востоке мы с тобой не жили, не то что она и ее дружки.

— Мне думается, я ей здорово понравлюсь.

— Брось эти мысли! — посоветовал Парсон. — Эта девушка очень славная.

— И я тоже, — не отступал парень. — Я могу быть таким славным, каких ты никогда не встречал. Ты ее видел?

— Видел, как она шла по улице. У нее симпатичное загорелое лицо и голубые глаза, а одета она так, что сразу можно оценить по достоинству фигуру.

— Как ее зовут?

— Ее фамилия Тиррел, — ответил Парсон. — Она дочь старого судьи Тиррела. Вот так-то.

— Тиррел? — переспросил Джинго. — По-моему, я где-то слышал эту фамилию.

— Что ж, может, и слышал. Даже мог видеть эту фамилию на добром десятке зданий в некоторых больших городах. Или на нефтяных вышках. Еще эта фамилия имеет отношение к полудюжине золотых приисков. И половина техасских коров при перегоне мычат: «Тиррел!»

— Нет, мне кажется, я встречал эту фамилию в какой-то книжке, — задумчиво произнес юноша.

— Ага! И книжки о нем тоже писали. Он ведь один из основателей местной империи — Строитель Запада, Большая Шишка и один из Самых Выдающихся Людей в стране. Он закладывает краеугольные камни при помощи золотого мастерка, возглавляет комитет важных деятелей, которые преподносят букет из кактусов прибывшей с визитом царице Египта, обращается к президенту по имени, а поезд специально останавливается, чтобы пассажиры могли выйти и полюбоваться фасадом дома судьи Тиррела.

— Должно быть, я где-то с ним встречался, — стал припоминать Джинго. — Но уж точно собираюсь встретиться с его дочерью в Тауэр-Крик.

— С чего это ты так уверен в себе? — поинтересовался Парсон.

— Я вовсе не уверен в себе, — возразил парень. — Ни один честный добросовестный работник не уверен в себе, когда собирается уйти на пенсию. Но мне кажется, братишка, все-таки лучше всего получать пенсию миллионами Тиррела.

— Тебе не откажешь в воображении, сынок! — прокомментировал гигант. — Только вот понапрасну растрачиваешь свой талант. Ты должен писать книги и все такое. Каким же это таким тяжелым и честным трудом ты занимался всю свою долгую жизнь?

— Эх, Парсон! — проговорил Джинго. — Время — это еще не все. Нас старят не годы, а ответственность. Разве ты не знаешь, что бывают старики под семьдесят с молодой душой, а иные двадцатипятилетние уже сгорбились и смотрят в землю?

— Великолепно! — восхитился гигант. — Проповедуешь прямо как заправский священник. Вполне мог бы усыпить всех мальчишек в церкви.

— Это еще что! — скромно заметил Джинго. — Ты не слышал меня, когда я в ударе. Когда расхожусь по-настоящему, на гумне замолкают цесарки, а дикие гуси спускаются с неба, чтобы меня послушать! Да, Парсон, тогда меня не остановить!

Верзила снисходительно окинул его взглядом:

— Вот что я обязан сказать. Если сегодня вечером ты начнешь подъезжать к этой девушке, будут неприятности. Понимаешь?

— Ты меня разочаровываешь, старина! — печально отозвался Джинго. — У такого парня, как ты, с такой огромной головой, должно быть больше мозгов. Я тебе уже говорил, что сегодня вечером собираюсь вскружить голову этой девушке. И говорил, что собираюсь получать пенсию миллионами Тиррела, если мне эта девушка понравится. А ты мне все не веришь!

Парсон бросил окурок на пол и раздавил его сапогом.

— Слова надо подкреплять деньгами, — намекнул он.

— Сколько?

— Займи мне сто долларов.

— Держи, приятель, — протянул деньги Джинго.

— Ты ошибся и дал мне сто двадцать, — заметил Парсон, засовывая купюры в карман. — Это научит тебя, сынок, в будущем аккуратней относиться к деньгам. А теперь, прежде чем заключить с тобой пари, буду честным. Может, ты думаешь, что этот городишко заказал оркестр с двумя хриплыми тромбонами просто так? Ошибаешься! Его заказали специально для Джинии Тиррел.

— Джиния! Какое замечательное имя! — с восторгом произнес юноша.

— Погоди минутку, — остановил его гигант. — Сначала заказали специальный оркестр, затем объявили, что у входа в танцевальный зал будет стоять шериф. Любого, кто появится с запахом виски, вышвырнут вон и уложат в канаву, откуда он выполз. Ты следишь за моими объяснениями?

— Ловлю каждое твое слово, — заверил Джинго.

— А тех ребят, которых пропустят внутрь, специально предупредят, чтобы не толпились вокруг этой девушки. Они должны держаться поодаль, чтобы она могла чувствовать себя свободно. Никто не должен приглашать ее на танец. Сам шериф будет официально представлять желающего девушке. За ней должны присматривать три или четыре молодых хлыща с Востока. Спросишь почему? Да для такого городишки это большая честь, что кто-то из семьи Тиррелов сюда приехал… Тауэр-Крик чуть не лопается от счастья, что эта девушка пожелала здесь развлечься. Ты продолжаешь следить за моими объяснениями?

— Уже устал ловить каждое твое слово.

— Когда ее увидишь, сразу взбодришься! — успокоил Парсон.

— Она так хороша? — вновь загорелся Джинго.

— То что надо! Узорчатая сбруя, золоченое седло, шелковая лента и драгоценная жемчужина.

— Что ж, — вздохнул молодой человек, — с каждой минутой я все больше убеждаюсь в том, что мне пора на пенсию. Я должен отправиться на танцы и вскружить этой бедняжке голову. Не отходи далеко, дружище! Когда у нее окончательно закружится голова, мне может понадобиться твоя помощь. Будешь обмахивать ее веером и обращаться с ней как подобает.

Верзила откашлялся.

— Не буду выступать с комментариями. Скажу только, что не успеешь ты пригласить ее на танец, как шериф выкинет тебя на улицу.

— Приятель, ты говоришь с человеком, не способным на подлые приемчики и трюки, — с достоинством произнес Джинго.

— В таком случае, — заявил Парсон, — ставлю сто долларов, что ты не протанцуешь с ней весь танец.

— В таком случае, — заявил в свою очередь юноша, — принимаю пари. Ставлю сто долларов.

— Джинго, — вздохнул верзила, — ты слишком молод. Но у меня слабость к юнцам, даже глупым. А теперь ставь деньги или заткнись!

Парень положил деньги на стол и мечтательно произнес:

— Но она должна быть красавицей, Парсон. В нашей короткой жизни есть вещи поважнее денег!

Глава 6