Что увидела Кассандра - Гвен Э. Кирби

все хуже; он такое уже видел. Игрок становится все более робким, ошибка за ошибкой – и страх побеждает окончательно. Но Бекки обычно бесстрашна. Странный сегодня день, печальный. Тренер немного ослабляет замах, дает мячу удариться о землю несколько раз, прежде чем он долетит до Бекки, и вот она снова ловит чисто, с прежним замкнутым и немного сердитым лицом – воплощение целеустремленности.

Бекки не боится мяча. Любая девушка из команды знает, как выглядит синяк от него – припухший фиолетовый рубец вроде следа от автомобильной шины. Когда Бекки было восемь, ее старший брат погиб в аварии. Она об этом не рассказывает, потому что расскажи один раз – и никогда не забудут. Бекки удивлена, как сильно ее отвлекают девушки из «Мар-Висты». Все время посматривает на них, задаваясь вопросом, понимают ли они, как и она, что жизнь несправедлива? А как иначе? Даже не так – слово «несправедлива» предполагает, что есть некий стандарт, что-то, на что можно надеяться. Но жизнь к таким стандартам не имеет никакого отношения. Жизнь – лишь физическая активность, которую выполняет тело до тех пор, пока не перестанет. Ее тело выполняет бросок с третьей базы на первую. Тренер говорит, что у нее хорошая рука. Хорошая, конечно, означает «сильная». Анна права: Бекки ее недолюбливает. Бекки кажется, что Анна считает, будто заслужила выходить в основном составе просто потому, что так было раньше. Но с каждой новой игрой все начинается заново. Однажды в старте выйдет Бекки – и, когда это случится, она вцепится в свое место когтями. Когда она выйдет на позицию, она нападет прежде, чем нападут на нее.

Девушки собираются в круг. Тренер Джефф снова говорит, что все на этом поле – уже победители. А потом добавляет: «Молли, когда подойдет восьмерка, сместись влево, это ее запутает. Она их лучший хиттер. Всегда отбивает в правую часть центрального поля». Когда тренер уходит, девушки смыкают круг – и вдруг им становится непонятно, что делать дальше. Перед обычным матчем они бы закричали и затопали, поорали бы кричалку, которой их научили девочки из прежнего состава. А сейчас капитан просто говорит: «Нам не хватает двух побед до первого места». И ничего не добавляет. Они бьют бутсами по грязи, складывают тренировочные мячи в рукавицы, счастливые, что капитан дала добро делать то, что они и так собирались.

Прежде чем игра начинается, команды встают в два ряда на базах и снимают бейсболки. Минута молчания. Лиза представляет, как выбьет мяч, и начинает молиться об удачном ударе, но потом, смутившись, думает: «Простите. Надеюсь, что это нормально. Нет, я знаю, что это не нормально. Простите». Симоне кажется, что она вот-вот заплачет, но она сдерживается, потому что это было бы ужасно, как будто она хочет перетянуть на себя внимание. Анна и Бекки стоят бок о бок, им неприятно быть рядом друг с другом, и каждой неприятно быть с самой собой. Молли внимательно наблюдает, ее глаза сухи. Она вырастет женщиной, которая хорошо держится в трудные минуты, но всегда немного холодна и сдержанна, особенно когда сама того не желает. Молли первой замечает, как девушка из другой команды начинает плакать. Не навзрыд, лишь пара слезинок, затем еще, и вот остальная команда окружает ее, чтобы закрыть от чужих взглядов. В этот момент девушки из «Маунт-Адамса» понимают, что случилось что-то настоящее, ужасное и реальное, неотменяемое и непостижимое; правый филдер и левый филдер берутся за руки, потом берут за руку Симону, которая берет за руку Лизу, и так весь ряд, и взрослые выдыхают, видя этот жест – столько понимания и уважения, – но девушки делают это для себя, чтобы стать частью чего-то: не частью чужой трагедии, которая им не принадлежит, но частью своей команды именно в этот день, частью чего-то большего, чем они сами. Через поле они смотрят на ту, которая видела страшное, что боятся однажды увидеть и они, и в присутствии этой плачущей девушки и победа, и поражение, и сама игра кажутся чем-то неправильным – когда мир вокруг настолько настоящий.

А потом игра начинается. Первыми слегка неуклюже идут отбивать мяч девушки из «Маунт-Адамса». Им одиноко без привычной болтовни и криков поддержки со скамейки запасных. Громкий звук удара биты по мячу – он рикошетом отскакивает за линию фола. Девочка из «Мар-Висты» с мокрым от слез лицом плетется ко второй зоне. Анна плохо отбивает мячи. Никогда ей так не хотелось стать невидимой. Когда объявляют третий аут – Анна выбивает слабенький граундбол в сторону шортстопа[11], – все чувствуют облегчение пополам со стыдом. Тренер Джефф ничего не говорит. Уже в рукавицах они выбегают на поле, как их учили: не идите пешком, бегите, пересекая четкие меловые линии, прочерченные по мягкой земле и траве, такой ровно подстриженной и зеленой. Встают на позиции, и, когда питчер[12] отправляется на горку, все поправляют бейсболки. Они ждут, присев, слегка покачиваясь на пятках.

Когда питчер бросает мяч, игроки «Маунт-Адамса» следят за траекторией полета – от руки до биты, и вот мяч в игре, а они в движении. Мяч летит быстро, но никто не встает в полный рост, пока не поймает его, не почувствует в рукавице. Выпрямляясь, они достают мяч из перчатки. Анна, и Лиза, и Молли, и Бекки не знают, как держать мяч, не поворачивая его в ладони, не подыскивая идеальное расположение – один шов под большим пальцем, другой под указательным и безымянным. Взмах руки – и мяч снова в воздухе. Симона вытягивается, распрямляет тело, опорная нога твердо стоит на базе, она готова услышать резкий хлопок, когда мяч встретится с ее перчаткой. Объявлен первый аут. Затем, как и всегда, они перебрасываются друг с другом, у каждой есть шанс поймать мяч – важно оставаться разогретыми, – они вытягивают руки, тянутся за ним.

Мяч возвращается к Симоне, круг замкнулся. Руку приятно покалывает – значит, жизнь продолжается. Она хлопает перчаткой по ноге, говорит: «С одним справились, осталось еще два», – и кидает мяч обратно питчеру.

Вечер пятницы

Мы с мужем уже должны были делать ребенка, но вместо этого спорим, дойти до мексиканцев или заказать пиццу; наши позиции неизменны: ему нравится мексиканское местечко неподалеку, он обзывает его неплохим, а я, конечно, понимаю, что мексиканцы около дома нормальные, но неплохо – это все еще недостаточно хорошо, чтобы не заказать средненькую пиццу домой, и раз уж мы ее ждем, о, точно, у меня