Голос крови (сборник) - Алекс ТекилаZZ

– Почему? Кто силен, тот и прав! Разве не по этому принципу живут люди в нашем мире?

– Но это никому не дает права унижать слабых, – грустно возражает она. – Я ухожу.

Она разворачивается к выходу, и он некоторое время провожает ее заинтригованным взглядом, а затем предлагает:

– Пообедаем? Я угощаю.

– Не желаю есть на ворованные деньги.

– Заплати ты.

– Оплачивать твою нездоровую тягу к роскоши я желаю еще меньше!

– Тогда не упрямься. Из двух зол положено выбирать меньшее.

Элитный ресторан – самый дорогой в городе. Неповторимое меню, французский повар, шампанское «Кристалл». Она безразлично ковыряет вилкой в своей тарелке, он ест с отменным аппетитом. Вокруг красиво, как в сказке. Живая музыка, живые цветы и… живой вампир. За столом напротив…

– Тебя возможно поймать?

– Никто не ловил.

– Почему?

– У меня много лиц. Но никто никогда не вспомнит ни одного из них.

– Ты бессмертен?

– Все бессмертны – в широком смысле этого слова. Но тела наши бренны, увы, – вздыхает он безразлично. – Другое дело, сколько мы способны в них прожить.

– И сколько же ты способен прожить в своем теле?

– Вопросы возраста для меня столь же интимны, как и для всякой уважающей себя женщины. Но позволю себе заметить, что я уже значительно старше тебя.

Он ухмыляется и кладет себе в тарелку очередной кусок осетрины.

– Намного?

– Что есть «много» или «мало» перед ликом вечности? – разводит он руками, усмехаясь.

Он снова играет с ее интересом, водит за нос, разжигает любопытство и, похоже, не спешит погасить его своими ответами. Одно слово – вампир!

– Значит, так ты живешь? Банальный потребитель чужого труда. Праздно и легко, пока другие надрываются? – замечает она.

– А кто же тебя вынуждает надрываться, Олюшка? – елейно улыбается он.

– Необходимость.

– Необходимость, говоришь? Она ли? Или это делает страх? Что без твоих трудов праведных ты вообще никому не нужна? В тридцать лет ты впервые подумала об этом. И вот уже шесть лет эта мысль не оставляет тебя, не правда ли?

Он неспешно растягивает губы в циничной усмешке. Он доволен собой, его глаза холодны. Наивно ждать от кровососущего жалости, но он сделал ей по-настоящему больно, и она не сумела остаться равнодушной хотя бы внешне.

– А тебя подобные мысли не терзают, – констатирует она холодно.

– Нет. Я свободен от предрассудков и человеческих страхов. Поэтому я живу, как хочу.

– Вампир – потребитель чужого…

Волак откладывает вилку и откидывается на спинку стула.

– Я слишком стар, чтобы мне читали нотации и учили нравственности. Наведи порядок в своей жизни, а уже потом веди других в светлое будущее. Это ваша всеобщая людская проблема. Идеализм и тяга к сказке. А в реальности вокруг – дерьмо. Ни дня, ни часа вы не бываете честны даже сами с собой. Вы, создавая массу условностей, не даете себе жить, а когда становитесь так несчастны, что уже не в силах это выносить, пытаетесь сделать такими и всех вокруг. Не я лицемер, а ты! Вы все! А я живу свободно и никогда не беру больше того, что мне могут отдать.

– Добрый и справедливый, прям Робин Гуд! Если каждый так станет делать, что останется?

– В том-то и дело. Я счастлив, поэтому и другим не мешаю быть таковыми.

Ольга смолкает, разбитая наголову его сокрушительной логикой закоренелого эгоиста.

Он спокоен, даже безразличен. Вновь вооружается вилкой и неторопливо ест. Уверенный, безупречно красивый, опрятный и шикарно одетый – он вызывает в ней чувство отвращения.

– Десерт ешь сам, – она поднимается.

– Ужин можешь не готовить. Я буду не голоден, – он отрывает взгляд от тарелки и направляет его куда-то за спину Ольги.

Она резко разворачивается и обнаруживает за столиком неподалеку весьма привлекательную особу, явно ожидающую того мига, когда волак подойдет к ней. Ольга горько вздыхает. Она проиграла этот бой.

Он переменчив. То щепетилен и аккуратен, педантичен во всем вплоть до мелочей, то вдруг превращается в безалаберного неряху. Так же переменчиво и его настроение. Смех легко сменяется гневом или слезами, а затем стенаниями, что «ему ужасно везет с плаксами». Что он имеет в виду, ей непонятно, но ее посещают догадки. Его настроение как-то связано с кровью, которую он потребляет. Она видит, как он приходит под утро на ночлег к ней домой – злой или умиротворенный. Но неизменно сытый. Она предполагает, что кровь не только сообщает ему настроение жертвы, но и частично передает ее характер.

В этот вечер он непривычно благодушен. Ходит по квартире в одних спортивных штанах с ее гитарой и тревожит гибкими пальцами струны, что-то негромко напевая себе под нос. Ольга следит за ним. Его не было дома всю ночь. Уже третью на этой неделе. Он частит.

Как-то в момент откровения он признался: чтобы выжить, волаку нужна самая малость – пара глотков каждое новолуние… Но для того чтобы создать и поддержать иллюзию, требуется намного больше сил… и крови. И он вынужден пить еще и еще…

– Переверни страницу. Вся конспирация насмарку. Читать один и тот же разворот тридцать минут кряду – неправдоподобно! – смеется он.

– Ты весел сегодня. Хорошая жертва попалась? – она придает голосу безразличную уверенность и с замершим сердцем ждет ответа.

Волак на миг останавливается для того, чтобы весело и задорно посмеяться.

– Ты долго готовила этот вопрос. Полагаю, имеешь право узнать правду. Хорошая.

– Значит, твое настроение напрямую зависит он жертвы?

– Почему жертвы? – обиженно морщится он. – Некрасивое слово. Ей понравилось.

– Сомневаюсь…

– А ты проверь! – усмехается он и вновь дразнит ее недвусмысленным взглядом. – Будешь знать наверняка.

– Предпочитаю неизвестность.

– Что еще? – оборачиваясь на ходу, хмурится он.

Ольга молчит. В ее сознании проносится множество вопросов, но она не знает, с какого начать.

– Остановись хоть на миг! – морщится он. – Даже я не способен разобраться в безумном ворохе твоих вопросов. Почему я снова пью? Ты это хотела спросить? Потому что ваша кровь не одинаково насыщает. Все напрямую зависит от личности. Яблоки тоже различны на вкус, как и вода. Одна – чистая и сладкая, как мед. Живая. А другая – стоячая. Мертвая.

– Почему ты ее пьешь?

– Кровь несет не только питательные вещества. Она таит информацию – чистую энергию жизни. Вампиры неспособны воспроизводить энергию, но она нам нужна, так же как и всем остальным. Поэтому мы ее пьем.

– Это сложно понять…

– Легче, чем кажется. Это как влить бензин в бак своего авто.

– А кто же тогда заправляет другие авто?

– Они изначально устроены так, чтобы производить для себя бензин. Вернее, из капли изначально пришедшего извне топлива вырабатывать многие литры бензина долгие годы подряд. Приумножать дарованное.

– А вы почему не приумножаете?

– Приумножатель не работает. Нет его у нас, – он хмурится, откладывает гитару и опускается в удобное кресло напротив нее.

– Выходит, вы просто не можете по-другому?

– Выходит что так, – усмехается он.

– Но это не оправдывает злоупотребления. Можно обойтись и меньшим. Тебе нравится такая жизнь! И меня ты выбрал умышленно, чтобы жить в роскоши. Ведь это так удобно – ничего не делать и ни за что не платить. Спать до обеда в шикарной квартире женщины, у которой нет ни семьи, ни родни. Где тебя никто не потревожит.

Он изучает ее спокойным взглядом, слегка касаясь указательным пальцем своих идеально очерченных губ.

– Очень сильная личность. Но слишком самодостаточная для женщины. Это пугает мужчин и делает тебя несчастной.

Ольга хмурится, но он продолжает сверлить ее пронизывающим взглядом безбрежных, бездонных, невыносимо лазурных глаз.

– Наша встреча была неслучайна. Ты искала меня. Ждала того, кто облегчит твои муки.

Ольга вздрагивает. Она не может ни встать, ни вскрикнуть, хотя испытывает невыразимый ужас, когда он, поднявшись, плавно скользит через разделяющее их пространство, заглядывая своими невозможными глазами прямо ей в душу.

– Не нужно меня бояться. Это совершенно не больно, – любовно поет его голос, разрушая стену ее страха, – а после тебе будет очень легко…

Всё, что Ольга чувствует – это как деревенеет от испуга ее тело и пересыхает во рту. А затем становится тепло от прикосновения его рук. И, кажется, время замирает, легкие навеки перестают дышать, а на землю спускается вечная мгла. Бесконечная лазурь его глаз неторопливо растекается перед ее взором, застилая собой все пространство вокруг и даже внутри нее…

Холодно. Кончики пальцев слегка онемели и покалывают. Во рту царит пустыня. Кружится голова.

Кажется, все это ей описывала Анна.

Ольга с трудом приподнимается на постели. Сознание мутится, картинка перед глазами нечеткая. Дрожащая рука ощупывает горло. Слева на шее отчетливо чувствуются небольшие ранки с подсохшей кровавой корочкой.