Голос крови (сборник) - Алекс ТекилаZZ

Павел приподнялся, стянул футболку и отбросил в сторону. В комнате стало чуть светлее. Анна сдавленно вскрикнула и закрыла лицо руками.

– Что с тобой? – машинально спросил Павел, одновременно осознавая: слабый свет исходит от крестика на его груди. – Господи! – Павел перекрестился.

У стен раздался отчаянный стон.

– Анечка, что с тобой? Убери руки, слышишь?

– Сними крестик, любимый. Зачем он нам?

Анна опустила руки, ласково улыбнулась. Павел смотрел на нее и отказывался верить своим глазам. Сквозь черты прекрасного лица явственно проступила личина мертвой старухи. В нос ударила тошнотворная вонь.

– Ведьма! – воскликнул Павел.

Что было сил оттолкнув ее, он попытался соскочить с кровати, но лишь упал на четвереньки. Из углов спальни к нему бросились «статуи». Одно из чудовищ железной хваткой схватило его шею.

– Господи! – задыхаясь, вскричал Павел. В памяти сами собой всплыли слова: – Отче наш, Сущий на Небесах, – он произнес их вслух и продолжил насколько мог громко: – Да святится имя Твое! Да придет Царствие Твое…

Исходящий от крестика свет стал ярче. Шея освободилась. За спиной колдунья резко выкрикивала какие-то жуткие слова. Не оглядываясь, Павел прямо на четвереньках бросился к выходу. В коридоре он поднялся на ноги и помчался вниз по лестнице, а «скульптуры» хватали его за руки и ноги, клацали зубами возле лица и шеи. В призрачном серебряном свете было видно, что это – движимые колдовством, расчлененные и заново собранные трупы. Лишь много позже Павел смог осознать, где ему доводилось видеть подобное: по телевизору однажды показывали работы некоего «Доктора Смерть».

Без конца повторяя слова молитвы – одни и те же, какие знал, – Павел прорвался. У выхода он нашарил на вешалке пальто, накинул его прямо на голое тело и выскочил из зловещего дома. На улице кружил первый снег.

Если бы по улице Московской в те минуты шли люди, то они могли бы видеть, как от одного из домов на темной стороне метнулся босой человек в черном пальто. Сверкая голыми ногами, он перебежал проезжую часть и прислонился к фонарному столбу. Он долго стоял так, в круге яркого электрического света, время от времени вздрагивая всем телом. По лицу его ручьями текли слезы.

Прошло десять дней. Первый снег, покрывший в ту ночь землю мягким белоснежным одеялом, растаял. Павел Юрьевич Федосеев вернулся к работе. В шумных ученицах с неизменными телефонами, наушниками и жвачкой он теперь видел жизнерадостных молодых девушек, и они даже стали ему немного симпатичны. А однажды, ближе к вечеру, он проводил урок в той самой группе. Ну, вы догадались – в той, где училась Мэри…

В конце урока Павел сказал ей:

– Мэри, задержись на минутку.

Когда они остались одни, историк спросил:

– Хочешь, я познакомлю тебя с настоящим вампиром?

– Ой-ой-ой, с вампиром. Их же не существует.

– Ну-у, если ты боишься…

– Да ничего я не боюсь! – перебила девушка и с улыбкой добавила: – С тобой, Пашенька, хоть к черту на рога.

– Вот и отлично. Давай встретимся завтра в десять утра у входа в колледж. Смотри только, крест не снимай. И… э-э… впрочем, ладно. Осиновые колы я приготовлю, конечно, сам…

…Вот такая прошлой осенью у нас в Вознесенске приключилась история, хотите верьте, хотите нет.

Да, многие спрашивают, почему девушку зовут Мэри, нерусская что ль? В самом-то деле она Маша, только представляться любит этак вот: «Мэ-эри».

Taliana. Живая вода

Полночь. Огни над танцполом уже слепят ее глаза. Шум музыки и голоса посетителей сливаются в один сплошной невыносимый звук. Ноги отказываются танцевать, а тело молит об одном – покинуть это царство хаоса и окунуться в тепло и уют собственной спальни.

Ольга прощается с друзьями и перед выходом спешит в дамскую комнату. По дороге ей постоянно попадаются целующиеся парочки, и даже в уборной не удается избежать подобных сцен. Едва она закрывается в кабинке, как по соседству раздается неоднозначное ерзание с параллельной звуковой трансляцией поцелуев.

– Дома нельзя этим заниматься? – рассерженно спрашивает она.

Ей отвечает громкий стон, почти крик – и серия ударов о стенку туалета.

– Чтоб вас! – ругается она, понимая, что так у нее ничего не выйдет.

Тем временем в соседней кабинке притихают, и вскоре раздается характерный скрип двери и звук удаляющихся шагов.

– С облегчением! – язвительно кидает она вдогонку неизвестным и неторопливо покидает свою кабинку.

Намылив руки, Ольга бросает рассеянный взгляд в зеркало и испуганно замирает…

Позади своего отражения за распахнутой дверью кабинки она видит неподвижное тело.

Девушка полулежит поверх унитаза и не подает признаков жизни. С замирающим сердцем Ольга подходит к ней и неуверенно касается ее плеча.

Тело вздрагивает, и женщина испуганно отшатывается, встречая взгляд резко распахнувшихся глаз.

Вид у девушки странный, непонимающий, а взор – шальной, как от дурмана.

– Где я?

– В туалете.

– А как я тут оказалась?

– Откуда мне знать?

Ольга облегченно вздыхает, но руки еще дрожат. Покинув кабинку, она идет к умывальнику освежиться.

– Ничего не понимаю. Мы танцевали…

Девушка замолкает, но вскоре раздается звук ее неуверенных шагов:

– Голова словно пьяная…

– Почему «словно»? – язвит Ольга.

– У меня неприятие алкоголя. Я даже пиво не пью…

– Святая невинность! – вытирая руки, усмехается женщина.

– Ничего не помню, – всхлипывая, шепчет девушка.

Ольга присматривается. Вид у незнакомки не разгульный. Она не дешевка и не продажная. Глаза честные, улыбка смущенная, одежда приличная. Кто-то измял ее, одурманенную, в кабинке туалета: неудивительно, что теперь она испугана и растеряна.

В сердце закрадывается непрошеная жалость.

– Может, тебя опоили? – вслух предполагает Ольга.

Девушка заинтересованно оборачивается в ее сторону, и Ольга повторно замирает. Она смотрит на отражение девушки: на ее шее отчетливо виден небольшой кровавый след…

– Ты точно не помнишь, как его зовут? – настойчиво спрашивает Ольга.

Девушка крутит головой из стороны в сторону. Она не помнит.

– А как выглядит, рост, цвет глаз, что угодно?

– Ничего. Сплошное размытое пятно. Помню его голос, такой сладкий, чарующий…

– Что он тебе говорит?

– Предлагает потанцевать. Потом говорит, что мне нужно выйти в туалет. И я иду. А потом… ничего. Пустота.

Ольга хмурится, размышляет, Анна все плотней кутается в ее теплый плед.

Они пьют чай на кухне Олиной квартиры и разговаривают. Уже близится рассвет, а они все сидят.

– Спасибо, что не бросила меня, – в очередной раз говорит Анна.

– Не обсуждается, – бурчит в ответ Ольга.

– Знаешь, что я еще помню? – тихим шепотом говорит девушка и, дождавшись внимательного взгляда, продолжает: – Ему совершенно невозможно сопротивляться…

«Ему совершенно невозможно сопротивляться», – эти слова постоянно пульсируют в ее мозгу и не дают ни спать, ни есть. Она кажется сама себе сумасшедшей, когда ровно через неделю вновь перешагивает порог того самого клуба. На этот раз она идет одна и делает это намеренно. Если ее расчет верен, во-первых, Он – роковой неизвестный, что проколол шею девушке по имени Анна, – интересуется именно одиночками. А во-вторых, подвергнуть девушку повторному испытанию, хоть та толком ничего не помнит о своих злоключениях, женщина не желает. Возможно, это глас нереализованного материнства: Ольге тридцать шесть, а Анне – всего восемнадцать, при других обстоятельствах они вполне могли бы быть матерью и дочерью.

– Марк, есть ли среди завсегдатаев вашего заведения мужчина, молодой человек или юноша, который может вскружить голову любой даме? – спрашивает она бармена, протянув шелестящую купюру.

– Такой, как ты, или дурочке из молодых? – улыбается он.

– Любой.

Марк задумывается, а потом, поджав губы, крутит головой.

– Есть пара типов, что любят молоденьких пустоголовых кукол, но с такой дамой, как ты, им не тягаться. Есть и пара альфонсов, что за неплохие бабки скрасят досуг состоятельных дам. Но такого, кто мог бы вскружить любую голову, я не знаю.

– Дай мне знать, если увидишь такого чертовски красивого парня, что с ним любая пойдет! – Ольга смеется и пытается свести все к шутке.

Марк понимающе кивает и углубляется в свои дела, а Ольга направляется блуждать залами клуба, чтобы своим цепким взглядом отыскать рокового неизвестного в толпе встречных мужчин.

Время близится к полуночи, но она не видит ровным счетом ничего подозрительного или необычного. Рядовой вечер в клубе. Шум. Музыка. Люди. Целующиеся пары на танцполе, в темных уголках, коридорах, и масса желающих посетить туалет на пару с другом или подругой. Она ощущает себя извращенкой, которая подсматривает за сладостным досугом других, с той лишь разницей, что ей это не доставляет ровным счетом никакого удовольствия. Обидно. Она все еще надеется, хоть и сама толком не понимает, на что.