Киндер, кюхе, кирхе (СИ) - Unknown

Мишка, упрямо отстранившись, мягким движением плеч сбросил его руки. Но – не ушел: присев на крышку стиральной машины, ждал, пока Олег смоет запах нежеланной визитерши. Выйдя из-под душа, Олег властно и нежно взял любовника за руку и потянул его в спальню. Мишка подчинился неохотно, отстранялся от объятий, отводил взгляд, медленно прощая и смягчаясь. И потом долго, долго, бесконечно наслаждался вкрадчивыми извинениями Олега. Сначала - решительно отвернувшись к стене - робкими прикосновениями его пальцев к волосам и плечам. Потом - снисходительно откинувшись на спину – терпеливыми и настойчивыми ласками его губ и ладоней. И, наконец - подмяв его под себя и неукротимыми движениями впечатывая его в матрас, на котором он час назад трахался с чужой теткой – его податливым, горячим и желанным телом. За вечер Мишка кончил четыре раза. Утомленные страстью, они с Олегом лежали, скинув на пол одеяло и касаясь друг друга только кончиками пальцев. И, улыбаясь и убирая ладонью со лба взмокшую челку, Мишка сказал:

- Если вы за месяц эту проблему не решите, мы, пожалуй, с тобой оба импотентами останемся! …С таким режимом…

- Ёлки, если бы я мог это как-то ускорить,… - безнадежно выдохнул Олег.

Уже начался август. Мишка, вернувшись с работы, курил на балконе, когда позвонил на мобильник Олег:

- Минь, сделай чего-нибудь пожрать! Я скоро буду!

Мишка затушил бычок и пошел на кухню. Накрошил в сковородку колбасы, нарезал сверху вчерашнюю вареную картошку, полез в холодильник за огурцами, когда в дверях завозился ключ. Олег влетел, блестя глазами и доставая из пакета чекушку водки:

- Минь, извини! Тебе – нельзя, а я без этого сейчас не справлюсь!

- Что случилось?

Олег налил небольшую рюмку, выпил, даже не присев к столу, и начал высыпать на тарелку еще не нагревшуюся картошку:

- Блин, я думал, что – не доживу! Я если сейчас не расслаблюсь, то позвоню ей и наговорю таких гадостей, что всё окажется напрасно!

- Светке?

- Ей!

- Что случилось-то?

Олег поднял на Мишку блестящие глаза:

- Минь, я стану папой! Ты ведь хотел этого, да?! Она залетела.

- Лёлькааа! – Мишка налетел на него и подхватил на руки. – Ты дурак что ли, психовать из-за этого!? Это ж – «ура!»

- «Ура», «ура», - усмехнулся Олег. – Но я уже думал, что у меня опять такая хрень начнется, как на студии! Всё, больше никого! Никогда! Только ты и я! У тебя ж на сентябрь записан отпуск, правда? Едем в Турцию! Зря, что ли, паспорта весной оформляли?

Мишка улыбался, кажется, даже шире Олега. А Олег, снова налив и опрокинув еще одну рюмку, толкал его к двери:

- Всё, иди к компу, ищи путевки! Маленьким мальчикам нельзя смотреть, как большие дяди напиваются!

Мишка посмотрел на стоящую на столе бутылку, невольно сглотнул и покорно ушел в комнату. Минут через двадцать уже расслабленный Олег нарисовался в дверях. Мишка покосился на него, не вставая из-за компьютера:

- Ну ты у меня тоже истеричка записная, Лёль!

- Да ладно тебе! – томно протянул Олег. Встал у Мишки за спиной, оперся локтями на его плечи: - Нашел гостиницы? Показывай!

Мишка стал листать открытые страницы. Олег, утыкаясь подбородком в его макушку, кивал головой:

- Эта – отлично! И эта – отлично! Слушай, а вот эта – вообще лучше всех! …Да, чтоб не забыть! Минь, ты блядскую дорожку не сбривай пока больше, а? Я хочу, чтоб она видна была, когда ты будешь в шортах на пляже. Это будет – обалденно!

Примечания 

* РАчки – (сленговое выражение) на карачках, на четвереньках, «раком». 

* «Поплавок» - плавающий комбинезон для рыбалки, специальная зимняя одежда, способная удержать одетого в нее человека на воде.

Надо быть двумя молодыми мужиками, двадцати трех и двадцати восьми лет от роду, начисто свободными от женского влияния, чтобы верить, что все проблемы отцовства исчерпываются в ту минуту, когда тест выдает женщине две желанных полоски.

В Турции Мишка с Олегом отрывались по полной. «Шведский стол» - значит, много мяса с картошкой. Море – это волны, ныряние с буйков и водные лыжи за катером. Пляж – задорные девчонки в миниатюрных «тряпочках» и волейбол в компании рослых поляков. Их уединение на «самом молодежном и тусовочном» - как было написано в рекламном проспекте - курорте продержалось недолго.

Под запах гиацинтов и корицы в подсвеченном бассейне «тонуло», острыми шпилями вниз, причудливое здание отеля, и отражения его огней дрожали в такт могучим басам дискотеки. Олег и Мишка курили на балконе своего номера и негромко разговаривали о чем-то спокойном и незначимом, когда снизу, от душистых клумб, их окликнули по-русски:

- Мальчишки! Чего танцевать не идете? Спускайтесь сюда!

Олег за плечо развернул Мишку к себе и, заглянув в глубину его глаз, где мерцал всполохами салют цветомузыки, с улыбкой спросил:

- Идем?

- Да ну их?... – вопросительно замялся Мишка.

- … Идем, одевайся! – решился Олег. Но в дверях придержал-таки любимого и прошептал: - Только помни: моё – не только это, - его ладонь по-хозяйски прижала Мишкины ягодицы, - но и – это! – и вторая рука уверенно легла спереди на молнию.

Поджидавших их внизу девчонок было трое. Смешливые, пухленькие, как на подбор, журналистки из Киева отдыхали здесь уже неделю. Одна из них «крутила» с местным аниматором, вторая по сто раз в день писала смски оставшемуся дома жениху. Зато третья, черноволосая Янка, хохотала звонче всех, стреляла глазами и «зажигала» от души, пока и подруги и их новые спутники не включились в ее разбитное веселье. Олег сначала в томном сплине потягивал коктейли. Но по мере того, как Мишка всё бойчее отстреливался глазами от оживленной украиночки и всё азартнее раздвигал на танцполе кольцо немок и поляков, Олег включился в общий драйв. Провожали они Янку вдвоем. Распаленная пинаколадой*, громким диско и мужским вниманием, она процокала каблучками по просторному холлу и, задорно подмигнув, увернулась от протянутой Олегом на прощание руки. Когда за ней закрылась дверь лифта, Мишка предостерегающе нахмурил брови:

- Лёль, только не вздумай!...

Но Олег иронично парировал:

- Мне Светки хватило на год вперед! Сам, смотри, не нарвись!

Три дня Яна вертела головой, не решаясь сделать выбор. Стреляла глазками в одного, улыбалась другому. Выходя утром к бассейну, парни подкрадывались к ней сзади, подхватывали под локти: «пойдем купаться!» и, почти на руках поднеся ее к бортику, все втроём ухали в прохладную воду. Взвивался к фонарям столб брызг. И выше него, к высоким шпилям, летел истошный и счастливый Янкин визг, заставляя завистливо морщиться дородных немецких матрон и светлокожих чопорных норвежек. Немного дав в бассейне волю рукам и из-за этого обменявшись парой ревнивых и яростных взглядов, Мишка с Олегом помогали девчонке выбраться на борт по узким ступенькам, потом пытались зазвать всех троих подружек к морю, но получив в ответ «фи, там - холодно!», «обиженно» пожав плечами, шли на пляж.

Они уплывали к дальнему буйку и устраивались на его широких пластмассовых «крыльях». Мишка, с трудом переводя дыхание после заплыва, восхищался:

- Клёво плаваешь!

- Ну, ёлки, я ж на Волге вырос!

- Ну что, обратно?

- Отдышись сперва нормально! – Олег прятал заботу за снисходительной ухмылкой и, закинув голову, щурился на яркое небо, на блестящее море, на пестрые зонтики далекого отсюда пляжа и крошечные фигурки, суетящиеся в полосе прибоя.

Мягкие вздохи моря прорезал визгливый гомон чаек. Солнце припекало плечи. И светлая волна вздымала и опускала буй вместе с его кратковременными визитерами, укачивая их и завораживая своим размеренным, протяжным, медленным вечным движением.

Киевлянка Яна совсем было определилась в выборе, все приветливее улыбаясь Олегу, но тут у парней подоспел заказанный еще в Новгороде тур на рафтинг*. Вернулись они со сплава через три дня, когда украинок уже в отеле не было: у них закончились путевки.

- «Прокатили» девчонку! – усмехался Олег. – Неловко вышло!

- Сама виновата! – фыркал Мишка. – Быстрее надо было думать!

И дискотеки остались дискотеками. И пляж – пляжем. И наново приехавшие, еще белокожие, но такие же юные, оживленные и бойкие туристки игриво стреляли в них глазами и не могли сразу решить: кого выбрать из двух, наперебой ухаживающих, соперничающих, видно, меж собой, загадочных русских парней.

Пару раз, вернувшись с дискотеки, Олег, ревнуя, «расчехлял» ремень. Но, выждав, пока Мишка, млея от собственной покорности, расстегнет пуговицы, развяжет шнурки и, освободившись от одежды, замрет перед ним, прошептав: «Лёль, не было у меня с ней ничего, честно!» - отбрасывал орудие экзекуции, не сделав ни одного удара, и толкал любимого на широкую кровать: «Смотри у меня! Ты - только мой! Ты слышишь?!»