Худей! - Стивен Кинг

Во вторник Линда вышла из комнаты, объявив, что вернется, только если найдет противогаз. Вилли виновато улыбнулся, но не сдвинулся с места. Опыт научил его, что попытка избежать этого сорта зловоний ни к чему хорошему не приводит. Мерзкий запах приклеивался и преследовал повсюду.

Возвращаясь домой во вторник, Вилли подрулил у поворота в Норвалке и купил в закусочной пару бутербродов с салатом и шницелями. Он начал есть их, как всегда ел за рулем, не отдавая себе отчета в действиях, кусок за куском, и пришел в себя только у Вестпорта. Словно отделившись от своей земной оболочки, он увидел себя со стороны. И что же он увидел? Скорее всего что-то смешное, нежели страшное. Тридцатишестилетний американец с избыточным весом в трехсотдолларовом костюме и контактных линзах, сидящий за рулем Оулдо выпуска 1981 года, пожирающий шницель, роняя куски салата и майонеза на рубашку. Можете смеяться, покуда не заплачете. Или не завизжите.

Вилли выбросил остатки второго шницеля в окно, взглянул на испачканные соком руки и сделал единственно возможную вещь в данных обстоятельствах — рассмеялся и пообещал сам себе: «Хватит! Это должно прекратиться!»

В тот вечер, когда он сидел у камина, перечитывая журнал «Уолл-Стрит», к нему подошла Линда, чтобы одарить прощальным, перед сном, поцелуем. Слегка отстранившись, она сказала:

— Ты начинаешь смотреться как Сильвестр Сталлоне, папочка.

— О, боже! — простонал Халлек, закатив глаза, и они оба рассмеялись.

Вилли Халлек обнаружил, что процедура взвешивания приняла форму жестокого ритуала. В детстве он, время от времени, вскакивал на весы, бросал беглый взгляд на шкалу и соскакивал. Но в какой-то момент, когда его вес перекочевал от отметки 190 фунтов, как ни невероятно это звучит, до одной восьмой тонны, было положено начало этому ритуалу.

«Какой ритуал?» — спросил он сам себя. Привычка, вот и все. Просто привычка.

«Ритуал!» — повелительно шептало ему подсознание. Он был агностиком и не входил в двери ни одной церкви с девятнадцати лет, но мог распознать ритуал, когда его видел, а эта процедура взвешивания была почти священнодействием.

Обряд начинался в ванной. Снять одежду. Надеть зеленый велюровый халат. Бросить ношеное белье в корзину. Аккуратно повесить костюм в шкаф, если на нем нет неблагочестивых пятен. Пройти через холл к ванной. Вступить в нес с благоговением, трепетом, ужасом. Повесить халат. Опорожнить мочевой пузырь. Если кишечник выказывает хоть отдаленный позыв, пойти ему навстречу. Вилли не представлял, сколько может весить кал, но важен логический принцип: весь балласт за борт.

Хейди заметила этот обряд и как-то саркастически спросила, не хочет ли он страусиное перо в подарок на день рождения. Пером, сказала она, он сможет щекотать горло и блевать перед взвешиванием. Вилли приказал ей не корчить из себя «умную задницу»… но позже, ночью, обнаружил, что размышляет об определенной притягательности этой идеи.

В среду утром Халлек отказался выполнять ритуал, впервые за многие годы. В среду утром Халлек стал еретиком, совершил нечто богохульное, как дьяволопоклонник, который умышленно извращает религиозную церемонию, вешая крест низом кверху, и читает молитвы господа задом наперед. Халлек полностью изменил весь порядок своего священнодействия.

Он оделся, набил карманы мелочью, которую смог найти (плюс армейский нож, конечно), — обул самые грубые, тяжеловесные ботинки, съел огромный завтрак, упорно игнорируя пульсирующий мочевой пузырь, выпил апельсиновый сок и кофе (три кусочка сахара). Чувствуя в желудке всплески и переливания, Халлек угрюмо поднялся в ванную. На мгновение он задержался, разглядывая весы. Их вид никогда не приносил ему радости, но сейчас он их просто ненавидел. Потом Вилли сжался и шагнул на весы.

221 фунт.

«Этого не может быть!» Сердце усиленно застучало в груди. «Дьявол! Что-то не в порядке! Что-то…»

— Прекрати! — сам себе шепнул Халлек низким, хриплым голосом. Он попятился от весов, как человек пятится от собаки, готовой его укусить.

Он поднес ладонь ко рту и медленно провел ею взад-вперед.

— Вилли? — позвала снизу Хейди.

Халлек взглянул влево и увидел свое отражение. Белое лицо Вилли из зазеркалья испуганно смотрело на него. Под глазами вспухли багровые мешки, которых раньше никогда не было, а лесенка морщин на лбу, как казалось, стала глубже. «Рак», — подумал он, и, смешиваясь с этим словом, снова послышался шепот цыгана:

— Худей!

— Вилли? Ты наверху?

«Несомненно рак. Вот в чем все дело. Он проклял меня каким-то образом. Старуха была его женой… или сестрой… и он проклял меня. Возможно ли такое? Могло ли такое произойти? Может ли рак пожирать мое тело, как он сожрал его нос?»

От ужаса из его горла вырвался писк. Лицо человека в зеркале было переполнено страхом: измученное лицо инвалида. На мгновение Халлек поверил, что болен раком, переполнен раком.

— Ви-ил-ли!

— Да, я наверху, — его голос был ровным, почти.

— Боже, я целую вечность тебя зову!

— Извини.

«Только не входи сюда, Хейди, не смотри на меня, пока я в таком виде, иначе ты отправишь меня в психушку еще до полудня. Просто оставайся внизу. Пожалуйста».

— Ты не забудешь договориться о приеме с доктором Хьюстоном, хорошо?

— Нет, — ответил он. — Не забуду.

— Хорошо, дорогой, — ласково сказала Хейди и отошла, пощадив его. Халлек помочился, вымыл руки и лицо. Когда он решил, что снова похож на себя… более-менее, он пошел вниз, пытаясь насвистывать.

За всю свою жизнь он никогда так не пугался.

Глава 6

Вес 217 фунтов

— Сколько веса потерял? — спросил доктор Хьюстон. Халлек, решившись быть до конца честным, сказал, что потерял за три недели около 30 фунтов.

— О! — только и сказал доктор Хьюстон.

— Хейди слегка обеспокоена. Ты знаешь, как жены могут…

— Есть из-за чего беспокоиться, — согласился Хьюстон.

Майкл Хьюстон был прототипом жителя Фэрвью: симпатичный доктор с седыми волосами и загаром Малибу. Бар рядом с бассейном, который звался «Источником Живительной Влаги», был местом, где Халлек встретил Хьюстона. Доктор имел жену и двух неестественно красивых детей. Они жили в одном из домов Фонарного проезда — недалеко от пригородного клуба. Этим Дженни Хьюстон всегда хвасталась, когда напивалась. Такое месторасположение означало, что их дом стоил свыше 150 тысяч. Сплетни Фэрвью, которые так часто оказывались правдой, говорили, что Майкл и Дженни Хьюстон достигли определенного «модус вивенди»; он вел жизнь одержимого распутника, а она начинала напиваться в три часа пополудни. «Просто типичная городская семья, — подумал Халлек, а потом добавил: — Кого ты пытаешься надуть? У самого рыльце в пушку».