Худей! - Стивен Кинг

— Они все включили огни! — воскликнула Линда. — Похоже на похороны.

— Осталась еще пара Ринг-Дингов, — быстро сказала Хейди.

— Съешь один.

— Больше не хочу, желудок забит до отказа, мамочка. А эти люди…

— У тебя никогда не будет 38-дюймового бюста, если ты не станешь есть, — сказала ей Хейди.

— Я решила, что больше не хочу 38-дюймового бюста, — сказала Линда в манере взрослой дамы. Этот тон всегда разил Халлека наповал. — В наше время в моде большая задница.

— Линда Джоан Халлек!

— Я съем один Ринг-Динг, — объявил Халлек.

Хейди бросила на него краткий холодный взгляд.

— Ах… вот чего тебе хотелось, — и перебросила Ринг-Динг Вилли, сама же закурила свой «Вантиж 100». Вилли закончил тем, что съел оба Ринг-Динга. Хейди выкурила полпачки сигарет, прежде чем концерт на летней эстраде закончился. Она игнорировала все неуклюжие попытки Вилли растормошить ее. Но по дороге домой она оттаяла, цыгане были забыты. По крайней мере до ночи.

Когда он зашел в спальню Линды поцеловать ее на ночь, она спросила:

— Полиция выгоняла тех парней из города, да, папочка?

Вилли вспомнил, как внимательно посмотрел на дочь, чувствуя раздражение, но в то же время был польщен ее вопросом. Когда ей хотелось узнать, сколько калорий в немецком шоколадном торте, она шла к Хейди, но за более нелицеприятной информацией приходила к нему, и он понимал, что это неоправданно.

Вилли присел на постель Линды, думая, что она еще совсем маленькая и слишком уверена, что отец находится по ту сторону черты, где стоят только славные парни. Ей могло быть больно. А ложь могла отвести эту боль. Но ложь по поводу вещей, похожих на то, что случилось сегодня на лугу Фэрвью, могла иметь и обратное действие.

Вилли ясно помнил, как отец в детстве говорил ему, что онанизм приведет к заиканию. Его отец казался отличным во всех отношениях человеком, но Вилли никогда не простил ему той лжи. Линда уже заставила Вилли пройти суровый курс; они перебрали гомосексуалистов, онанизм, венерические болезни и то, что бога могло и не существовать. Необходимо заиметь ребенка, чтобы понять, насколько утомительной может оказаться правда.

Неожиданно Вилли подумал о Джинелли. Что сказал бы Джинелли своей дочери, окажись он на его месте? «Мы должны удалить из нашего славного городка нежелательные элементы». Ведь все затеяно было лишь с одной целью: выдворить из города нежелательных гостей. Но в таком объяснении таилось гораздо больше правды, чем ей по силам осознать.

— Да. Мне кажется, их хотели выгнать. Но они же цыгане, родная моя. Бродяги.

— Мама сказала, что они мошенники.

— Многие из них занимаются мошенническими играми и дают лживые предсказания. Когда они приезжают в город типа Фэрвью, полиция приказывает им ехать дальше. Обычно они закатывают представление, делают вид, что взбешены… Но на самом деле это для них ничего не значит.

Щелк! Маленький флажок взметнулся в его голове. Ложь № 1.

— Обычно они раздают плакатики с указанием, где будут находиться. Они обычно договариваются и платят какому-либо фермеру, который владеет полем за городом. Спустя несколько дней они уезжают.

— Зачем они вообще приезжают? Чем они занимаются?

— Ну… всегда есть люди, которые хотят узнать свою судьбу. И потом есть еще игры, где есть шанс выиграть. Азартные. Как правило, они, цыгане, действительно мошенничают.

«Или кто-то захочет по-быстрому и экзотично поиметь цыганку», — подумал Халлек. Он снова увидел разрез юбки девушки, когда она шагнула в фургон. «Как она двигалась?» И сам же ответил: «Как океан, готовящийся к шторму».

— Люди покупают у них наркотики?

«В наши дни необязательно покупать наркотики у цыган, дорогая. Их всегда можно приобрести на школьном дворе».

— Гашиш, наверное, — сказал он, — или опиум.

Еще подростком Вилли Халлек приехал в эту часть Коннектикута и с тех пор жил тут — в Фэрвью и соседнем Нортпорте. У же лет двадцать пять он не видел цыган… с тех пор как ребенком рос в Северной Калифорнии и потерял пять долларов. Он копил их три месяца на подарок матери, а потерял за минуту на Колесе Судьбы. На Колесе Судьбы не позволяли играть детям до шестнадцати лет, но, конечно, если у тебя есть монета или зеленая бумажка, ты всегда можешь поставить. Некоторые вещи не меняются никогда, и главное среди них присказка: «когда горят деньги, все встают». Если бы раньше его спросили, он бы пожал плечами и ответил, что путешествующих цыганских караванов больше не существует. Но, конечно, кочующее племя никогда не вымрет. Они не оставляли нигде корней — человеческое перекати-поле, заключали какие-то сделки и исчезали из города с долларами — засаленными бумажками. Они пытались выжить. Гитлер пытался уничтожить их вместе с евреями и гомосексуалистами, но они переживут тысячу Гитлеров — так полагал Вилли.

— Я думала, что луг является общественной собственностью, — сказала Линда. — Мы проходили это в школе.

— Ну, некоторым образом это так, — согласился Халлек. — Общественная собственность означает общее владение всех городских жителей. Налогоплательщиков.

Щелк! Ложь № 2. Налоги не имели никакого отношения к владению или пользованию общей землей в Новой Англии.

— Налогоплательщики, — протянула Линда задумчивым тоном.

— Для пользования общественной собственностью требуется разрешение.

Щелк! Ложь № 3. Идея была опровергнута в 1931 году, когда кучка обедневших фермеров, занимавшихся выращиванием картофеля, построила хранилище в сердце парка Левинстона, штат Мэн. Город обратился к Рузвельтовскому Верховному Суду и даже не добился слушанья. Все случилось потому, что гувервильцы выбрали Петтингил-Парк — общественную собственность.

— Точно так же, когда приезжает цирк Шрайна, — добавил он.

— Почему же цыгане не взяли разрешения, папочка? — Линда говорила уже сонным голосом. Слава богу!

— Ну, может, они забыли.

«Такой же шанс как у снеговика в Аду, Лин. Только не в Фэрвью. Пока общественный луг виден с Фонарного проезда и из пригородного клуба, пока этот вид — часть того, за что платят — вместе с частными школами программного обучения и чистым воздухом и тишиной по ночам. Цирк Шрайна совсем другое дело. Пасхальные забавы еще лучше. Но цыгане! Вот ваша шляпа, вас зовут. Мы знаем, что такое грязь, когда ее видим. Конечно, мы ее не касаемся. Господи помилуй! У нас есть служанки и домработницы, которые избавляют нас от грязи в наших домах. А когда она появляется на общественном лугу, у нас есть Хопли».

«Вся эта правда не годится для девушки из начальной школы, — решил Халлек. — Эту правду проходят в высшей школе и колледжах. Может быть, тебе поведают ее подруги, а может, сама догадаешься. Она придет к тебе как радиопередача извне. Не нашего сорта, дорогая, держись подальше».