Присяжные обречены - Кэрол О'Коннелл

Напротив, за панелью управления, сидела чудаковатая девушка. Создавалось впечатление, что волосы она стригла сама, у себя дома над раковиной, а ее безразмерная одежда больше подходила для той глуши, откуда была родом. Эта невзрачная молодая особа с толстыми лодыжками и поджатыми тонкими губами была его новым звукооператором, личным ассистентом и девочкой для битья. Она также принимала звонки слушателей. Зэкери выбрал именно ее из толпы менее уродливых и более опытных дурех. Ее неустойчивая личность показалось ему довольно… привлекательной.

Его новая игрушка сидела в клетке из стекла и стали, вокруг нее красными огоньками мигали кнопки вызовов. Каждый красный огонек показывал, что в студию дозвонился очередной идиот, который полагал, что у него есть шанс попасть в эфир. В конце концов в эфир попадал только один счастливчик из сотен. В кабинете, где находился он сам, царила кромешная тьма, словно в пещере. Ее нарушал только свет панели управления и мерцание экрана ноутбука. В другой комнате сидела оператор, сгорбившись над мигающими кнопками. Ее веснушки тускнели с каждым днем, а здоровый цвет кожи, характерный для провинциалок, постепенно сменялся бледностью. Каждый раз в прямом эфире из нее делали посмешище. Ее глаза давно потеряли задорный блеск, а от услужливой улыбки, с которой она пришла в свой первый рабочий день, не осталось и следа.

Зэкери посмотрел на цифровую панель, где отсчитывались оставшиеся до прямого эфира секунды. Реклама заканчивалась.

– Детка? – Так Зэкери называл всех сотрудников независимо от пола. Что толку запоминать имена, если большая часть этих людей не задерживались тут надолго. – Приготовь следующий звонок. Давай того шепелявого придурка.

Девушка взглянула на контрольную панель и в ужасе подняла глаза на Зэкери. Лампочка не мигала. Зэкери поднялся со стула и поспешил к ее окну.

– Нет, детка. Не говори мне, что ты его упустила.

Конечно, она его упустила. Чего еще можно было ожидать от психически нездоровой сотрудницы. Вернувшись к пульту управления, Зэкери проверил, у кого из позвонивших фанатов были хоть какие-нибудь примечательные особенности.

– Ладно, детка. Возьмем следующего, который пищит, как девка.

Если парень не будет пищать, как обещано, Зэкери собрался завершить сегодняшнее шоу увольнением своего оператора.

Он откинулся на спинку стула, пристально глядя на нее. Наконец девушка показала, что звонивший на шестой линии. Рекламная пауза завершилась. Зэкери нажал на кнопку:

– Итак, вы Рэнди из СоХо.

– Привет, – тонкий, еле слышный голосок почти затерялся в темноте. – Я хочу поговорить с Зэком.

– Разинь уши, недогон ушатый! Если слышишь мой голос, значит, ты в эфире. Моя бестолковая операторша разве не объяснила? – на другом конце провода раздался глубокий вздох, потом – тишина.

– Не бойся, – начал Зэкери. – Папочка любит тебя, бесполезного чайника. У тебя есть что-нибудь интересненькое для меня? Это должно быть что-то очень стоящее. Если ты окажешься таким же неубедительным, как твой предшественник, мне придется уволить моего оператора, миленькую безобидную девчушку. – Зэкери представил себе, как вспотевшие руки звонившего еще крепче стискивают телефонную трубку. – Правильно, придурок. Все теперь зависит от тебя. Рэнди, парень, ты еще здесь? Да, я слышу твое дыхание. А теперь мы вместе со слушателями будем медленно считать до одного, пока я описываю реакцию моего бедного оператора на эту неожиданную новость. Если Рэнди не поднапряжет мозги и не успеет, ее карьере конец. Десять. Я уже говорил, что она очень молода? О да, прямо с пылу-жару из провинциального городка, маленькая потерянная девочка вдали от дома. Девять. На ней новенькие блестящие туфельки и наряд, который она купила для своей первой поездки в Нью-Йорк. Должно быть, она думала, мы тут все одеваемся, как воспитанники католической церкви.

Зэкери повернулся к окну, чтобы лучше ее видеть.

– Она сидит такая бледная, беззащитная, почти не дышит. Вы ее видите? Каждый прыщик, каждую складку целлюлита? Ах да, еще и этот маленький островок волос на коленке! Должно быть, она неаккуратно побрила ноги сегодня утром. Восемь! Она кажется спокойной. Но я знаю, что внутри она вся трепещет, мечется, как пойманный в капкан кролик и вопит!

Ее плечи вздрогнули, и она затихла. Они все так делали. Бедняжка наверняка сейчас гадала, что делать – смеяться? Не смеяться? А что, если он не шутит? Зэкери почти видел, как эти мысли проносятся у нее в голове.

– Должен признаться, люди, пока это меня не веселит. Она сидит тут, как труп.

Тупая, скучная корова.

– Семь. Рэнди? Думаешь, ее родители слушают сегодняшнее шоу? Конечно, слушают. Шесть. Готов поспорить, она попросила всех друзей и родственников включить сегодня радио, ведь это ее дебют в шоу-бизнесе. Осталось пять секунд. Успеет ли наш герой? Четыре. Неужели эта бедная девочка потеряет работу и сегодня же отправится назад, в свою глушь?

Она вздрогнула.

Наконец-то.

– Ого, оказывается, мы еще живы. Она начинает крутиться на стуле, глаза наполняются слезами, она смотрит в потолок. Ищешь ангелов, крошка? Вижу, кручение на стуле приостановилось, тело замерло, голова немного наклонилась вбок. Ох, ну и зрелище! Клянусь, люди, это просто сцена из фильма ужасов. Глаза навыкате, она смотрит на меня. Поднимает кулачок и показывает средний палец – это должно означать половой акт с самим собой. Должен тебя огорчить, детка, но это физически невозможно. Подождите-ка. Еще кое-что. Этого скромного жеста, который понятно выразил ее мысли, было бы достаточно, но нет. Она только что произнесла общеизвестное разговорное словечко, означающее анальное отверстие. Думаю, это теперь моя новая кличка, не так ли, детка?

– Чтоб ты сдох, ублюдок, – еле слышно произнесла она.

Ему это понравилось, очень понравилось. Ну вот, теперь слезы. Она начала в клочья рвать все свои записи, сделанные еще утром аккуратным почерком, как у прилежной ученицы. Затем она со злостью метнула их в воздух.

– Э-э, Зэк? – к Рэнди наконец вернулся его робкий голос. – У меня есть фотография одного присяжного тут, в Манхэттене. И… что я выиграл?

Глава 3

Шагая в направлении Бликер-стрит, Джоанна Аполло подставила лицо нежным солнечным лучам. Теперь она рано выходила на работу и выбирала другую дорогу, чтобы избежать встречи с Зайцем. Он жил на улицах соседнего квартала и бродил по ним в основном ночью. Джоанна ничуть не жалела о том, что пришлось изменить своим привычкам, даже несмотря на промозглый холод по утрам. Тот, кто рано приезжал в Компанию, мог выбрать приличную машину, у которой с колесами все в порядке.

Все торговые палатки в Гринвич-виллидж были еще закрыты, работала только булочная, куда Джоанна и направилась за кофе. Из кофейного аппарата на работе она категорически ничего не пила, полагая, что в целях экономии вместо фильтров там используют старые носки Рикера. Выйдя из булочной с бумажным стаканом дымящегося кофе, Джоанна последовала на Бликер-стрит. Она миновала несколько домов, и вдруг ее внимание привлек ботинок, валяющийся на тротуаре, – это был ботинок Зайца. Никакой ошибки: дряхлый изорванный ботинок мог принадлежать только ему. Мимо Джоанны прошагал человек, который, как коренной житель Нью-Йорка, сделал вид, что не заметил следов насилия – кровавых отпечатков голой стопы, подошвы и капель на тротуаре. Джоанна последовала за отпечатками, которые тянулись по асфальту – человек потерял много крови. Она побежала. Все быстрее и быстрее, отбросив по пути стаканчик с кофе. Запыхавшаяся, она резко остановилась перед открытой калиткой детской площадки. То, что она увидела, потрясло ее.

Заяц сидел на детских качелях спиной к ней. Издалека его можно было принять за человека, присевшего отдохнуть. Медленно Джоанна подошла к нему и на мгновение замерла, увидев его застывшее, белое, как полотно, лицо. Цепочка качелей зацепилась за рукав пальто и не давала телу упасть. Его горло было перерезано, и кровь из зияющего отверстия медленно стекала на грудь.

Как он мог добраться сюда с такой страшной раной?

Какой силы воли это стоило ему, какой выдержки. Джоанна не представляла, что он способен на такое. Мухи, жужжа, садились на липкую кровь, ползали по закрытым глазам. Руки со сцепленными пальцами покоились на коленях.

Заяц, ты молился?

Что привело его сюда? Джоанна знала, что его болезнь началась еще в юности. Возможно, детская площадка была связана с последним радостным воспоминанием, ассоциировалась со временем, когда мать еще любила его. Джоанна много раз беседовала с матерью Зайца. На воспитание ребенка, так рано лишившегося разума, казалось, ушли все силы этой женщины. Даже голос ее стал сухим и бесцветным.