Последняя история Мины Ли - Нэнси Чжуён Ким

Теперь у Марго уже никогда не будет возможности объяснить это маме. Помочь им обеим понять друг друга.

– Марго? – Кто-то позвал ее из приемной. Обернувшись, она увидела сержанта Цоя, который приезжал на вызов, когда Марго обнаружила тело матери. Он был молод – возможно, немного старше ее, – волосы блестели, как глянцевые, будто он только вышел из душа. В руке он держал белую кружку, из которой поднимался мягкий пар. И все же полицейская форма и оружие напрягали Марго, не позволяли расслабиться. Она старалась не смотреть сержанту в глаза.

– Не хотите чего-нибудь, кофе или воды?

Отказавшись, Марго встала и последовала за ним по длинному светлому коридору, пахнущему воском для пола, мимо вереницы закрытых дверей. Они вошли в просторный кабинет с несколькими столами и высоким стеллажом, забитым документами и юридическими справочниками.

Сержант Цой сел за стоящий у окна стол, на котором лежали открытая папка с разноцветными листами приглушенных тонов и разлинованный блокнот. Марго расположилась напротив него. На окне висели вертикальные жалюзи, оттенявшие его лицо с высокими скулами, острым подбородком и густыми бровями. Марго вдруг подумала, что он довольно привлекательный, и разволновалась еще сильнее. Мысли беспорядочно заметались в голове.

– Мы раньше не встречались? – неожиданно спросил сержант.

– Не припомню. Я давно здесь не живу.

– Какую школу вы окончили?

– Школу Фэрфакса.

– Ах вот оно что! Я тоже!

– В самом деле? – Марго совсем его не узнавала и вообще не помнила других корейцев в школе. Она дружила в основном с мексиканцами, сальвадорцами и филиппинцами.

– Ага, кажется, вы учились на пару классов младше. – Сержант улыбнулся. – Как тесен мир.

Отчего Марго совсем его не помнила? Впрочем, она была творческим и асоциальным подростком. Ее больше занимали эксперименты с наркотиками – не более половины таблетки ЛСД на языке – и рисование натюрмортов; она часто пряталась от людей в приглушенном красном свете проявочной. Он же, скорее всего, был популярным спортсменом.

Сержант прочистил горло и удобнее расположился за столом.

– Сожалею о случившемся с вашей мамой. Знаю, что… вероятно, сейчас с этим тяжело смириться…

Марго вытерла капельки пота с лица и помассировала переносицу, пытаясь унять пульсирующую головную боль. Заметив свидетельство о смерти на столе, она разглядела галочку рядом с графой «несчастный случай».

Прикрыв глаза, Марго вдохнула через рот, словно вновь оказавшись в той комнате с мертвым телом, пропитанной удушливым запахом гнилых фруктов, приторным и тошнотворным. К горлу подступила желчь. Почувствовав на лице взгляд, Марго открыла глаза и посмотрела на сержанта, который тут же уткнулся в бумаги перед собой и принялся читать, наморщив лоб:

– Смерть наступила в прошлую субботу или воскресенье от гематомы. Найдена в среду. Все вещи на месте: ключи, автомобиль «Тойота Королла», наличные в сумочке. Признаков взлома не обнаружено. Обувь, тапочки у двери.

Вытянутая рука. Ноги в бежевых капроновых носках. Она кажется такой крошечной на полу гостиной.

Споткнулась, неудачно упала, ударилась головой. Какая до боли нелепая смерть! Пережить все эти кошмарные события и тяготы – войну, сиротский приют, иммиграцию, жизнь матери-одиночки в чужой стране – и при этом умереть, оступившись в собственной квартире. Просто невыносимо.

– Вы точно не хотите воды? – обеспокоенно спросил сержант.

– Нет, нет, спасибо.

– Представляю, как вам сейчас тяжело. Нелегко пережить подобное. – Его взгляд смягчился. – Со смертью всегда тяжело смириться, особенно такой.

Прощальной церемонии не будет. Тело матери лежало в морге в ожидании кремации. Не будет и похорон. Она не оставила завещания. Они никогда не обсуждали, чего мама хотела бы после смерти. Они вообще редко говорили о ее желаниях. Марго знала лишь об одном: «Хотела бы я, чтобы ты жила рядом».

От мамы останется только пепел в урне, молчаливый и гнетущий. Что с ней теперь делать?

– И хотя тут все понятно, я хочу убедиться, что вы никого не подозреваете. Не припоминаете ничего необычного? Может, хотите мне что-то рассказать?

Обнаружить тело матери – кошмар, ставший явью, а этот разговор – еще один. Что теперь толку от полиции? Они им хоть раз помогли? Раньше Марго с мамой часто нуждались в защите – когда на них напал вооруженный грабитель или когда в квартиру вломился вор, – но в их окружении никому не приходило в голову вызвать полицию. Никто не знал, что они сделают и чью сторону займут – может, ее депортируют? С чего этот блюститель порядка вдруг о них забеспокоился? Какая разница, что они оба корейцы и учились в одной школе?

– Она жила скромно, работала. Постоянно работала. Она была… заурядной.

Марго во все это верила. Только верила ли она, что знает родную мать? Вряд ли. Вся ее жизнь сводилась к тому, чтобы забыть прошлое и маму вместе с ним.

Мама была пустым местом, очередной жертвой этого города и этой страны, которая заманивает в сети сверкающей ложью. Она лишь мешала, путалась под ногами у более важных и богатых людей.

– Когда вы в последний раз с ней общались?

– Пару недель назад, кажется. – «Покупателей почти нет. Корейцы закрывают свои лавки даже в центре». – Она… она упомянула проблемы на работе, финансовые трудности. Но это вовсе не ново.

Может, она таким образом просила о помощи? Может, ей нужны были деньги?

– Вы говорили, у нее лавка на рынке. Рядом с округом Белл.

– Рядом с Хантингтон-Парком.

Марго представила, как мама возвращается вечером домой, измученная, снимает кожаные ботинки… Тогда почему в квартире не горел свет? Может, мама вернулась пораньше? Сняла обувь и споткнулась о тапочки, всегда стоящие у двери. Неизменно две пары – для нее и Марго. Или, собираясь уходить, она, в последний момент вспомнив о чем-то, вернулась и споткнулась в темноте? Даже думать об этом невыносимо.

Марго хотелось закричать: «Ну почему ты себя не бережешь?» Только теперь уже поздно.

– У нее были служащие?

– Нет, никого.

– Она дружила с кем-нибудь на рынке?

– Да. Ну, общалась с одной женщиной… С владелицей лавки детской одежды напротив.

Его ручка заскользила по блокноту.

– Они хорошо ладили? Ваша мама со всеми ладила?

– Думаю, да. Сначала ей приходилось нелегко, поскольку она была одной из немногих корейцев на рынке. Ей казалось, что другие продавцы и покупатели недолюбливают ее из-за плохого испанского.

Марго вспомнила, как мама кричала вслед потенциальным покупательницам: «Amiga, amiga!»[6] Иногда те останавливались и махали на прощание, но обычно даже не оборачивались. Время от времени они морщили носы от запаха корейской еды, которую она приносила из