Ретранслятор - Владислав Жеребьёв

— В «багги» Ханоевы бойцы, — с омерзением в голосе поделился Дмитрия. Любви к подручным коменданта он явно не питал, да и они к нему почти наверняка испытывали схожие чувства, так что ситуация продолжала накаляться.

— И что делать?

— Курить. Делай, как я. Сами подойдут, сами подорожные сдадут. Если будут сидеть в машине и не выходить, с места не трогайся. Обязаны они передать все сами. То же и мы делаем потом. Если попремся вперед, значит, боимся. Трусим, слабые.

Получилось ровно так, как и предупреждал Дмитрий. Колонна встала на невидимой границе между зонами влияния, впереди, нарезав круг, остановился и «багги». Никто из него выходить не спешил. Парни в автомобиле о чем-то оживленно спорили. Со стороны торговцев осколками цивилизации слышался смех и радостные возгласы. Дмитрий стоял спокойно, скрестив руки на груди и оперевшись на капот «Нивы». Лениво, из полуопущенных век пир наблюдал за действом, не проявляя инициативы и особо не реагируя на некоторые весьма колкие шутки, отпущенные в нашу сторону. Шуточки в основном отпускались относительно наших голых черепов и сходства с известным местом, но я, подражая пиру, сделал морду «тяпкой» и, спокойно покуривая у обочины, любовался пробегающими по небу облаками.

Однако торговцы, отлично понимавшие, что время это деньги, первыми проявили беспокойство. Из головного «Урала» выскочил низенький полный тип в костюме мышиного цвета и легком сером плаще и, поправляя на ходу шляпу, засеменил в сторону «багги». На торговца он был похож мало, скорее уж на бухгалтера или банковского клерка, что, может, и было верно, до катастрофы. Теперь вот пришлось бедняге менять специализацию.

Разговаривал толстяк с бойцами Ханоя минут пять, бурно жестикулируя и иногда переходя на сверхзвук. Те морщились и что-то отвечали невпопад. С увещеваний толстяк перешел к угрозам. Это было видно по его напряженному, раскрасневшемуся лицу и резким жестам. Сначала толстый, как сарделька, указательный палец торговца показал в сторону грузовиков, потом в сторону дороги, визгов тоже прибавилось. Уж не знаю, что он им сказал. Может быть, пообещал вообще никогда не приезжать на рынок, или при случае пожаловаться коменданту на проволочки в дороге, но действие это возымело. От «багги» отлепился сутулый крепыш, с бледной, почти пепельной кожей и азиатскими чертами лица, и, заправляя на ходу майку-алкоголичку под распахнутой курткой, чуть пришаркивая, нехотя направился в нашу сторону.

— Здорово, — процедил азиат сквозь зубы. — Конвой принимать будете, или вы тут на пикник выбрались?

— Будем, — вынырнул из-за стены отчуждения пир, — чего не принять. Тащи документы, распишемся и расходимся миром.

Азиат удалился, а Дима, хитро подмигнув мне, вытащил из кармана мятую пачку сигарет и довольно закурил.

— Все так, — усмехнулся он. — Странно, что про тебя вопросы задавать не стали, да если что, не их это дело.

Вскоре азиат вернулся, а с ним, семеня на полусогнутых, явился и толстяк-торговец с лоснящимся лицом. В руках у телепата имелся лист, на котором чьим-то размашистым почерком виднелась резолюция, а поверх нее самая обыкновенная печать.

— Груз проверять будете? — ехидно поинтересовался парень у Димы. — Может, наркоту везут, может, людей…

От этих слов торговец гневно фыркнул и, картинно приняв позу гордого и обидчивого горца, отвернулся, однако из разговора не выпал.

— Коли б моя воля, — тихо зашипел толстяк, — то я бы на рынок не ногой. Вот вы где мне, вот, — пухлая ручка ударила в районе кадыка, и глаза торговца свернули таким испепеляющим огнем, что азиат съежился и отступил на пару шагов вперед, но вовремя спохватился.

— Остынь, пухленький, — криво усмехнулся он, когда Дмитрий поставил в документах последнюю подпись, а затем, передав копию расписки на клочке бумаги, спрятал подорожную в карман. — Как Ханой сказал, так и будет. А станешь ерепениться, быстро ощутишь, что такое на северо-западе не торговать.

Остальные бойцы коменданта, даже не потрудившись выбраться из маленького юркого авто, с наглыми ухмылками на рожах наблюдали за нашей перепалкой.

И тут нахлынуло. Мерзкое колющее чувство, как змея, вынырнуло из-под холодного камня и, стелясь по земле, двинулось в мою сторону. Натурально так получилось, естественно. Грешным делом подумал, будто мерзкая гадюка или еще какая тварь.

— Падай, — Дмитрий толкнул меня в плечо, и над моей головой, а точнее в том месте, где она до сих пор находилась, прошелся мощный электрический разряд, от чего волосы на всем теле встали дыбом.

Ругнувшись, пир перекатился за колесо «Нивы» и, стиснув зубы, ударил, да так, что воздух вокруг зашелся, заколыхался жарким маревом. Огненный хлыст взметнулся в воздух и что есть силы обрушился на «багги», где секунду назад находился наш противник, вот только автомобиль уже был пуст.

— Что происходит? — попытался спросить я, но кинувшийся на меня раскосый парламентер уже вцепился руками в горло, стараясь сломать кадык. В общем, было не до разговоров. Кровь бухала в висках, смрадный запах гнилых зубов ублюдка бил посильнее любого электрического разряда. Пришлось драться, да так, что никогда бы про себя не подумал. Первый удар по ушам вызвал у противника легкое недоумение, но хватка немного ослабла, что позволило протолкнуть в травмированное горло немного воздуха. Затем сознание будто отключилось, и место эмоций и растерянности заняла холодная ярость. Почувствовав, как внутри зарождается бешенство, я скрипнул зубами и, с легкостью оторвав руки азиата от горла, отшвырнул его в сторону. Встав, я медленно отряхнул одежду и, встретив новую атаку противника в лоб, резким прицельным ударом прошелся ребром ладони по кадыку. Услышав мерзкий хруст и увидев, как, закатив глаза, мой враг оседает на землю, будто мешок картошки, я шагнул вперед и, не обращая внимания на крики Дмитрия, выбрался на шоссе.

Секундное замешательство троих оставшихся тут же разрядилось жженым азотом, и две голубые молнии, чертя по асфальту черные полосы, устремились в мою сторону. «Что я делаю?» — мелькнуло у меня где-то внутри, но ярость, первозданное, дикое чувство, сметая весь тот хрупкий налет цивилизованности, толкнула меня вперед.

— Приплыл, — услышал я вой моего товарища, и мощный удар тока, призванный сжечь, испепелить, оставить от меня горстку черного склизкого пепла вперемешку с сажей, врезался в мою плоть.

Воздух вновь колыхнуло. Это позади меня, придавив азиата коленом, атаковал Дмитрий, заставляя нападавших вжаться в землю. Молнии посыпались со всех сторон, и день сменился ночью, а потом вновь днем, лишая солнечный свет своего блеска. Рев, ураганный вой огненного смерча, рванувшего вперед, встретил мерцающую стену электрического удара, и волна взрыва накрыла нас невидимым колпаком, оглушая и стараясь сбить с ног. Воздух искрил, кувыркался, где-то рыкнул и разразился свинцовой смертью автомат, а в такт ему заработал пулемет торговцев. Те, не став долго ждать, побросали свои средства передвижения и, заняв позицию обороны, подальше от сошедших с ума боевиков, решили причесать почву, да так, что звон гильз в один момент заглушил даже бушующий огонь.

На удивление проворно повел себя и толстяк-торговец. Вытащив из-за пазухи старенький ТТ, он ударил барахтавшегося под коленом Дмитрия азиата в висок, потом снова, а затем, перекатившись к дальнему колесу нашей «Нивы», сноровисто, почти как на учениях, начал отстреливать магазин, целясь по кустам, где укрылись два вольта Ханоя. Те, оказавшись между двух огней, пришли в недоумение. Ожидалась легкая добыча. Наверное, решили сначала положить Захаровых парней, но сомневались, и, увидев меня, решили более не раздумывать, а затем, когда разделались бы, занялись бы друзьями толстяка. Только вот промашка вышла.

Дальнейшие события разворачивались со скоростью мысли. Приняв на себя удар, я приготовился к ужасной боли, но ничего не произошло, а напротив, некий внутренний ресурс внутри меня гостеприимно принял в себя потоки ненависти и тут же молниеносно нанес удар. Резко, свирепо, почти по-звериному. Казалось, небо покачнулось, а солнце, освещавшее землю, вздрогнуло и, покосившись, попыталось уйти за горизонт. Бой кончился так же внезапно, как и начался. Вместо «багги», троих бойцов и кабины «Урала», вставшего на пути моего удара, разверзлась глубокая, метра четыре в поперечнике, траншея со спекшейся в камень землей.

Ярость схлынула, ушла в никуда, а ее место сменила усталость. Покачнувшись, я просто улыбнулся и, шагнув вперед, рухнул на асфальт, теряя сознание.

— Дмитрий… где. — Сознание вернулось резко, как будто кто-то вылил на голову ведро ледяной воды.

— В тюрьме, — зло и резко кинул Захар. Фриз сдерживался из последних сил, чтобы не пуститься вразнос, и только присутствие в моей палате Наташи сдерживало его от матерной брани. — Идиоты, — цедил он сквозь зубы. — Дебилы умалишенные. Ну ладно этот дурак. — Я приоткрыл глаза и с удивлением увидел выставленный в мою сторону указательный палец командира. — Но Димка! Ну как, скажите мне, можно было тащить зеленого бойца, пусть хоть и дури у него на троих хватит! А ты, ты, Артем Эдуардыч…