И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ой, матушка, ты теперь самая красивая боярыня на Москве будешь, – всплеснула руками Елена.
– Батюшка, доставай следующий сундучок, – не терпелось младшенькой.
Князь осмотрел оставшиеся шкатулочки и вытянул ту, на которой было написано «княжна Фетинья».
– Держи, егоза! – протянул воевода последышу.
В сундучке были тоже серьги. Только камень был жёлтый, и листочки выкрашены в жёлтый же цвет. Визгов было. Еле утихомирили девочку.
– Батюшка, а мне есть? – теперь Елене не терпится.
Владимир Тимофеевич перебрал оставшиеся шкатулочки и вытащил с надписью «княжна Елена». Всё повторилось с точностью до одного визга, вся разница, что камни были яхонтами лазоревыми и листочки покрашены в голубой цвет. Красота.
Марфе достался сундучок с серёжками со светло-фиолетовыми камнями аметистами (варениками). Последнюю шкатулочку с надписью «княжна Мария Владимировна» князь доставал с опаской. Слишком она была большая. Это не могло быть случайностью. У Петра Дмитриевича всё было продумано. Там были не только серёжки. Этот сундучок воевода не передал как предыдущие, закрытым, дочери, а сам приоткрыл крышку и тут же захлопнул. Боярина прошиб пот.
– Марфа, Елена и ты Фетюньюшка, идите-ка на свою половину, – наконец отдышавшись, смог проговорить князь.
– Батюшка, а что же Марьюшке Петенька подарил? – опешила Елена.
– Сейчас вы проказницы уйдёте и посмотрим.
Надутые и обиженные младшие дочери вышли из горницы, батюшке перечить не посмели.
Когда дочери прикрыли за собой дверь, боярин встал, подошёл к двери проверил, не подслушивают ли за дверью. Девки там и оказались.
– Я вот вам, – свёл брови воевода.
Он посмотрел вслед убегающим дочерям, закрыл дверь поплотнее и прошёл к столу.
– Ну, открывай «княжна Мария Владимировна», – прочёл надпись на шкатулке Долгорукий и подвинул её дочери.
Крышечка отворилась, и три пары глаз уставились на содержимое. Только через пару минут Мария пришла в себя и стала доставать из шкатулки содержимое, раскладывая перед собой на столе. Сначала появились серьги, такие же, как и остальные только камень был зелёный изумруд (смарагд) и листочки соответственно зелёные. Потом рядом легло два кольца одно побольше, другое поменьше (на мизинчик) изготовленные мастером в том же стиле, что и серьги. Дальше был кулон на золотой цепочке. Потом браслет на руку. Все украшения были со смарагдами и зелёными листочками. И наконец, похожая на серёжку вещица, только на золотой тонкой цепочке. Князь заглянул в шкатулочку и достал небольшой листочек бумаги.
– Это тика, – прочитал он, – цепочка закрепляется в волосах на проборе, а сама тика висит на челе.
Долгоруков подвинул все украшения дочери и скомандовал:
– Надевай.
Это заняло приличное количество времени. Мария стояла бледная и просто сверкала вся изумрудами.
– Прямо ведь в цвет глаз угадал Петенька, – охнула княгиня, оглядывая полностью снаряжённую дочь.
– Петенька, – не понятно, зачем произнёс боярин и вздохнул.
– Почему же это он всем только серьги подарил, а мне вон всего столько? – прошептала Мария.
– А я думаю, это он такой способ нашёл, чтобы сказать, вы, мол, Марию-то не отдавайте ни за кого замуж, я сам на ней женюсь, – медленно проговорил боярин, глядя в упор на дочь.
– Так он отрок ещё, – залилась краской дочь.
– Пятнадцатый годок отроку идёт. Через год можно и сватов засылать, – усмехнулся князь.
– Так разве можно так, чтобы не батюшка, а сам сватался? – удивилась княгиня Марфа.
– Так он и не сватается, просто подарки прислал, с намёком. Подождите будущие родственники годочек.
– А если князь Дмитрий Михайлович, кого другого присмотрел за старшего сынка? – не обращая на дочь внимания, продолжала допрос мужа княгиня.
– Вот приедем в Москву и поговорим с князем Пожарским, да и с сынком поговорить не мешает. Завтра собираться начнём, а после крещенья и выедем. Нижний-то Новгород как раз по пути, – хлопнул ладонью по столу хозяин, – А ты, Марьюшка, пока кроме серёжек не надевай ничего, да и сестрицам не показывай. Матери оставь на сохранение.
Событие одиннадцатое
Иоганн Кеплер не понимал, зачем он нужен был маркизу Пожарскому. Тот вообще вёл себя странно. К тому же оказалось, что маркиз ещё отрок, ему всего четырнадцать лет. И пусть он смотрелся несколько старше и был довольно высок, но всё равно отрок. Странности начались через день после того как он вернулся с Урал камня. Это страшно далеко на востоке. Московия оказалась огромной страной. Настолько огромной, что её границ на востоке можно было достичь только через несколько лет, после выступления из Москвы.
Маркиз начал с того, что занялся их лечение. Он собрал всех приехавших, за исключение молодёжи и отвёл к знахаркам. И теперь вот уже три месяца Кеплер пьёт по три раза в день отвары из трав и ягод. А ещё эти целительницы пришли домой к Кеплеру и осмотрели его жену и мать.
Теперь пить отвары они ходят втроём. Утром, днём и вечером, каждый день при любой погоде. Иоганн спросил, нельзя ли сразу налить отвар в кувшин на целый день.
– Я тебя, милок, не учу, как звёзды считать, а ты не учи меня, как людей лечить, молод ты ещё, – отбрила его травница.
Мать Кеплера Катарина и жена Сусанна тоже поворчали, но исправно посещали бабулек. Катарина и сама травница высоко оценила знания вершиловских целительниц и в последнее время часто проводила с ними, изучая язык и обмениваясь знаниями. Самого же астронома ещё мучил приставленный к нему стрелец. В любую погоду он поднимал его не свет ни заря и выводил на пробежку. Сначала они бегали не долго, но сейчас, через три месяца уже пробегали по тропе, где ежедневно тренируются стрельцы. Приставленный к нему Сидор Синица, говорил, что бегают они теперь две версты. Этот же стрелец, раз в неделю водил Иоганна в баню и там бил веником. И что самое интересное, это начинало Кеплеру нравиться.
Дом, в который семейство Кеплеров поселил маркиз, был не меньше того, в котором астроном жил в Линце. И это был не каменный дом с вечными сквозняками, а тёплый деревянный двухэтажный терем с тремя печами и запахом свежего дерева. Четверо детей Кеплера двое от первого брака и двое от второго благополучно перенесли переезд и двое старших от первой жены Барбары уже ходят в школу. Его приёмная дочь Джемма уже прогуливается по вечерам с одним из учеников Рубенса и дело, кажется, идёт к свадьбе. Всё вроде на первый взгляд просто замечательно. Только вот зачем маркиз собрал их всех у себя? Учить детей астрономии? Так он знает эту астрономию лучше самого Иоганна. Непонятно. Детей астрономии Кеплер учил. Пока с помощью переводчика, но с ним самим занимались русским и успехи были.
Страдающий большую часть жизни близорукостью Иоганн как-то при Пожарском придвинул к себе листок с записями поближе.
– А почему вы не носите очки? – спросил маркиз.
– Но ведь очки помогают только дальнозорким, – пожал плечами Кеплер.
– Бред, ведь вы изобрели науку оптику, работаете с линзами полжизни. Нужны просто другие линзы. Они должны быть двояковогнутые. Бери в помощники Майра, Стивена и ван Бодля и делайте очки. Когда нарисуйте линзу, я её отолью. Зашлифовать поможет ювелир Лукаш Донич.
И они сделали это. Правда, без помощи маркиза всё равно не обошлось. Взглянув на их поделку, он фыркнул и нарисовал очки с дужками для крепления за ушами и приспособлением, чтоб они крепились
