Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы - Кришан Чандар

свою праздничную одежду: ее пышная красная домотканая юбка расшита цветами и замысловатыми узорами, оторочена широкой серебристой каймой. В танце так и мелькали стройные ноги Чандри, на тонких лодыжках ее развевались ремешки из змеиной кожи, звенели бронзовые подвески браслетов. Рагху Рао любовался танцующей Чандри, и перед взором его плыл и мерно покачивался закрытый свадебный паланкин, очень похожий на тот, который он видел в детстве: по бокам колышутся расшитые пурпурные занавески; но только этот паланкин не пустой…

Одно воспоминание сменяет другое… Хлопок уже собран. Полдень. Рагху Рао идет по берегу Бхогавати, туда, где раскинулись шатры табора Чандри. По дороге ему встретился пастух Рамлу; он искоса посмотрел на Рагху Рао и усмехнулся, не сказав ни слова. Юноша не придал этому значения, хотя во взгляде Рамлу и почудилась Рагху Рао издевка. Затем повстречался ему дядя Рангду. Тот при виде Рагху Рао громко рассмеялся. Но, опьяненный своим счастьем, Рагху Рао шел вперед, не обращая ни на кого внимания. «С чего бы это? А что, если старик смеется над моей любовью? — подумал он, — ведь я полюбил девушку из чужой касты. Ну что ж, пусть смеется».

Он шел, в задумчивости опустив голову. Осторожно пробираясь через колючий кустарник, Рагху Рао вышел на окаймленную зарослями кактуса дорогу, она вела к табору племени ломбару. Не пройдя и полумили, он увидел пасшихся вьючных ослов и шатры из джутовой мешковины и пальмовых листьев. Мужчины плели циновки, а женщины — корзины из гибких прутьев шамбалу. Какая-то старуха визгливым голосом распевала песню о любви, а молодые женщины слушали ее и посмеивались.

Рагху Рао направился к шатру Бхагийи. Старик сидел у очага и что-то подмешивал в топившееся масло.

— Что ты делаешь? — спросил Рагху Рао.

Бхагийя хитро подмигнул:

— Да так, подбавляю кое-что…

— А почему бы тебе не торговать чистым маслом?

— Еще чего! Попробуй-ка тогда его сбыть. Чистое масло нашему покупателю не по карману. Вот мы и разбавляем его, а потом пускаем по дешевке.

— Где Чандри?

— Скоро придет. Садись.

— Куда же она ушла?

— В усадьбу. За ней прислал сын заминдара.

У Рагху Рао перестало биться сердце. Взяв себя в руки, он спросил:

— Зачем она понадобилась Пратабу Редди?

— Откуда мне знать? — ответил Бхагийя, усердно помешивая масло деревянной ложкой. — С утра ушла, наверное, скоро придет. Садись.

Рагху Рао сел рядом на землю.

День уходил, спускались сумерки. Багровое пламя заката уже погасло, когда наконец вернулась Чандри. Встретив недовольный взгляд Рагху Рао, она боязливо отвела глаза, затем, пытаясь улыбнуться, подошла ближе:

— Ты давно здесь?

Рагху Рао не ответил. Чандри стояла подле него, перебирая пальцами расшитый край юбки.

— Шербету хочешь? — робко предложила она.

— Нет.

— А холодного кокосового молока?

— Ничего не хочу, — рассердился Рагху Рао. — Ничего не надо.

— Что с тобой? Ты сердишься?

— Где ты пропадала?

— Пратаб Редди позвал меня.

— Почему ты пошла?

Чандри от изумления широко раскрыла глаза.

— Как же я могла отказаться? Ведь сам хозяин прислал за мной.

— И что же… Что же там было?..

Чандри опустилась рядом с ним на землю и устала сказала:

— Что было? То, что всегда бывает…

— Потаскуха! — вне себя от гнева выкрикнул Рагху Рао.

Чандри вспыхнула:

— Неправда. Я сказала ему: делайте со мной, что хотите, но я не позволю вам положить руку мне на грудь.

— Не понимаю…

Чандри с нежностью посмотрела на Рагху Рао:

— Грудь моя — для ребенка… который когда-нибудь должен родиться…

Рагху Рао отвернулся. В сердце его теснились горечь, боль и гнев.

— Чандри! — воскликнул он. — Если чистой должна быть грудь, которая вскармливает ребенка, то почему не может быть чистым чрево, которое дает ему жизнь? И разве не должны быть чистыми уста, поющие колыбельную песню? И руки, баюкающие дитя? Чандри, зачем, зачем ты себя осквернила?

Чандри ничего не ответила. Женщины ее племени привыкли безропотно переносить все оскорбления и обиды. Она лишь беззвучно заплакала. Медленно текли по ее лицу слезы и капали на сухую землю, жадно впитывавшую их.

Молча сидел Рагху Рао рядом с Чандри и смотрел, как слезы лились из ее глаз. Потом он порывисто встал; он понял: не слезами — только кровью можно утолить вечную жажду истерзанной земли Андхры. И как только Рагху Рао осознал это, он перестал думать о своей любви. Рагху Рао стал другим человеком.

В ту же ночь он покинул родной дом и ушел из деревни той же дорогой, которой ему уже довелось идти однажды — когда он был ватти. Теперь он не был больше ватти — долговым рабом. Он был свободен, он уходил на поиски новой правды, новой невесты и видел перед собой другой празднично разукрашенный паланкин…

До сих пор Рагху Рао вспоминал свою жизнь, не связывая одно событие с другим, будто и не были они нанизаны на одну нить, проходящую сквозь всю жизнь человека, от рождения до самой смерти. Но все пережитое им впоследствии он уже не в состоянии был перебирать в памяти отдельно, как разглядывают разные монеты. Стоило вспомнить один случай и рядом с ним в памяти непременно всплывал другой. Теперь все они были неразрывно связаны между собой. В жизни Рагху Рао бывали и взлеты и падения, но даже в пору самых тяжких унижений и горя его вела вперед одна путеводная звезда. Без нее он, быть может, не справился бы с испытаниями, которые выпали на его долю в последующие три года. Покидая деревню, Рагху Рао еще не знал, куда он идет и что будет делать. У него были самые смутные представления о жизни и отношениях между людьми. Он видел только бесправие и жестокость. Но неутоленная жажда любви не угасла в сердце Рагху Рао за те месяцы, которые он провел в Сурьяпете. Там с утра до позднего вечера он мыл посуду и чистил кухонную утварь.

Хозяйка Рагху Рао — жена купца — заставляла работать его без отдыха и морила голодом. Точно так же обращался с ним в деревне Джаганнатх Редди. Когда у купца бывали гости, Рагху Рао ложился спать голодным — ну точно, как в деревне. Из разговоров своих хозяев он узнал, что у купца есть земля и что он собирается умножить свои владения. И пока Рагху Рао изо дня в день мыл посуду и чистил кастрюли, на его глазах вырастал еще один помещик, еще один Джаганнатх Редди, хотя дом купца и был невелик, а поместья у него еще не было.

Рагху Рао убедился, что нет никакой разницы