Соблазн быть счастливым - Лоренцо Мароне

К счастью, когда я открываю дверь, он уже оказывается на площадке, с двумя пакетами покупок в руках.

– Здорово, – первым говорю я, – какими ты здесь судьбами?

Данте, не отвечая, закрывает ногой дверь лифта, улыбается мне и протискивается мимо меня, чтобы войти в квартиру, точнее сказать – на кухню. Я иду следом, теряясь в догадках и ожидая объяснений. Он ставит пакеты на стол и снова мне улыбается. Только в этот момент я обращаю внимание на его одежду. На нем облегающие бежевые брюки, что-то вроде черных, с заклепками, сапожек на ногах и рубашка такого цвета, типа лососевого или кораллового, – короче, оттенка, всегда встречавшегося мне только на одеяниях старых тетушек или на картинках, украшающих всякие бесполезные безделушки, которыми те же тетушки наполняли свои жилища.

– У меня недалеко отсюда были дела, и мне пришла в голову мысль зайти тут у тебя в супермаркет и принести тебе кое-что из продуктов. Так тебе не придется таскать пакеты.

– Вообще-то можно заказать доставку, – это все, что мне удается сказать, и в тот самый момент, когда я произношу эти слова, я уже чувствую себя мерзавцем.

К счастью, кажется, он не обращает внимания на мои не самые любезные реплики, закатывает рукава рубашки и начинает выкладывать из пакетов продукты.

– Ну что, как поживаешь? Какие новости?

– Ничего нового, – бурчу я, глядя, как он уставляет стол продуктами, большинство из которых я не ем.

– Я не мог сообразить, что тебе нужно, и поэтому взял всего понемногу, – продолжает он как ни в чем не бывало.

Если и есть что-то положительное в наших встречах с сыном, так это то, что с ним мне не нужно притворяться, я могу быть самим собой – вечным ворчуном, каким я всегда и был. По правде говоря, Данте, несмотря на мое очевидное нежелание общаться, следует своей цели, не слишком заботясь о том, что я делаю или говорю в его присутствии. Можно подумать, что у него выросла броня, от которой любая моя фраза и любой мой жест просто отскакивают как от стенки горох.

– А как поживает твоя сестра? Ты давно с ней разговаривал?

На этот раз он отвечает мне сухим и отрывистым «нет», не предполагающим дальнейших расспросов. Мне уже надо привыкнуть, что единственная вещь, которую Данте просто не переносит, – это когда его спрашивают о сестре. «Почему ты всегда меня о ней спрашиваешь? Сними трубку и позвони ей!» Так обычно он отвечает. По крайней мере, так было все прежние годы. Однако, кажется, в последнее время он стал спокойнее на этот счет и отвечает просто и односложно. Наверное, понял, что старикам не так легко менять свои привычки. Я всегда спрашиваю его о Звеве и был бы уже не в состоянии перестать это делать. На самом деле мне даже не интересно что-то знать о дочери – она и сама регулярно мне звонит, но просто с Данте я толком не знаю что сказать, и поэтому мне кажется естественным заговаривать о Звеве. Она всегда стояла между нами двумя, и ее присутствие – даже в ее отсутствие – очень ощущается.

– Я взял тебе кое-что диетическое: безйодовую соль, рисовый майонез… – продолжает он, водружая одну на другую банки с консервированными томатами.

– Мне тут еды на год хватит… – замечаю я и молча продолжаю смотреть, как он заканчивает заниматься продуктами.

Наконец он поворачивается ко мне и восклицает:

– Я смотрю, ты хорошо выглядишь!

– Да и ты выглядишь неплохо, – с усилием отвечаю я, стараясь оторвать взгляд от его рубашки.

К счастью, время, которое он мог выделить, чтобы позаботиться о бедном-несчастном, оставшемся в одиночестве родителе, уже вышло.

– Ладно, я побежал. Созвонимся вечером или завтра! – бросает он и кладет мне руку на плечо.

Примерный отец в этот момент должен был бы притянуть сына к себе и крепко его обнять, а потом еще сказать, что он им гордится. Но помимо того, что подобные сцены можно увидеть разве что в американском кино, я слишком далек от того, чтобы быть примерным отцом, и поэтому я стою как истукан, пока он, повернувшись к выходу, не замечает вдруг на полке пачку сигарет. Выражение его лица меняется в ту же секунду.

– Зачем они тебе? – спрашивает он.

– Кто они? – Я прикидываюсь, что не понял, стараясь потянуть время и найти подходящее оправдание.

По правде говоря, после инфаркта при детях я больше не курил – как раз чтобы избежать выговора, который, я уверен, ждет меня прямо сейчас, если только я не подыщу достоверную причину.

– Это Марино принес, – говорю я первое, что приходит в голову, – чтобы он мог курить, когда поднимется меня навестить.

– Но ты разве не говорил, что он больше не выходит из дома?

– Да, на улицу он не выходит, но на один-то этаж он может подняться.

Кажется, будто он поверил этой бесстыдной лжи, но тем не менее он предпочитает уточнить:

– Давай только без глупостей, пап, я тебя прошу, ты же не ребенок.

– Ну что ты такое говоришь… – Я провожаю его до двери.

– Послушай, в субботу… – что-то хочет сказать Данте, но в этот момент из подошедшего лифта на площадку выходит Эмма, которая, по всей видимости, не очень рада встрече – она торопливо здоровается и тут же захлопывает за собой дверь к себе в квартиру.

– Какая красотка у тебя соседка! – восклицает вслед за этим мой сын, что приводит меня в некоторую растерянность. По сути, это первый раз, когда он отпускает замечание по поводу женщины в моем присутствии. На какой-то крошечный миг меня охватывают колебания в отношении сына, но потом мой взгляд снова падает на его коралловую рубашку, и я понимаю, что сомнений быть не может. И действительно, разве такой, как он, не может найти женщину привлекательной? А эта Эмма и вправду привлекательна.

– Хотя очень приветливой ее не назовешь.

Я корчу ему рожу, чтобы показать, что меня мало волнует приветливость моей соседки, и потом он прощается и заходит в лифт.

– Да, совсем забыл! – восклицаю я вдогонку.

Данте высовывается и вопросительно смотрит на меня.

– В следующий раз, когда тебе придет в голову обращаться со мной как со старым маразматиком, которому нужна нянька, я просто тебя не впущу!

Он хохочет и нажимает на кнопку первого этажа.

Когда смеется, Данте настоящий красавчик. К счастью, это случается частенько.

Из них двоих я всегда отдавал предпочтение Звеве, вот только сейчас я сам не смог бы объяснить почему.

Я нажимаю на кнопку звонка и слышу цоканье каблуков Эммы, приближающееся к двери. Потом дверной глазок закрывает тень, и я понимаю, что девушка разглядывает мое лицо. Тогда я улыбаюсь и заявляю:

– Здравствуйте, это Аннунциата, ваш сосед…

Она открывает мне дверь и вежливо улыбается. Хотя она хорошо воспитана, тем не менее видно, что