Ваших бьют! - Александр Попов

Я подошел к трюмо и посмотрел на себя в зеркало. После рассказа Серегина захотелось повнимательнее себя рассмотреть, чтобы убедиться, что со мной действительно все в порядке. Я сел на стульчик, уставился на свое отражение и очень огорчился, заметив сеточку морщин в уголках глаз, излишне сухие губы и совершенно некстати появившийся на щеке прыщик. Да и кожа выглядит излишне сухой. И пока я оттягивал веки, чтобы посмотреть, в каком состоянии находятся мои глазные яблоки, правая рука сама схватила что-то со стола, и я с удивлением обнаружил, что в ней зажат небольшой стеклянный пузырек зеленого цвета. Надписи уверяли, что внутри находится 50 миллилитров «100-процентного временного освобождающего увлажняющего лосьона». Я попытался понять смысл изречения, нашел, что это выше моих сил, и прочитал название торговой марки, предлагающей загадочное косметическое средство: «Эсти Лаудер». Значение второго названия я определил как «восхвалитель» и решил, что автор наверняка был знаком с выражением «сам себя не похвалишь, никто не похвалит». И пока я гадал, что может значить «Эсти», мои руки принялись наносить лосьон на кожу. Я словно со стороны наблюдал за их своеволием, пока не нашел в себе силы отшвырнуть пузырек, показавшийся мне в этот момент отвратительным, словно окоченевший мышиный трупик. Может быть, лосьон мне и не повредит, но кто поручится, что в следующий момент мои руки не начнут красить ресницы? Определенно «комната Барби» действует на мое сознание крайне негативно. Я вскочил со стула, отодвинулся подальше от трюмо и поинтересовался у сестер:

— Девочки, можно мне задать уже давно интересующий меня вопрос: что я тут делаю?

Близняшки переглянулись, видимо, мое странное поведение снова вызвало у них сомнения по поводу душевного здоровья их куратора, и осторожно уточнили:

— Здесь — это где? Если вы о территории Школы магии, так вас в качестве поощрения за удачно проведенную операцию по спасению Тимошки пригласили на ежегодный футбольный матч, на котором вы весьма отличились, за что и были атакованы взбесившимся оборотнем…

Понимая, что теперь девочки не остановятся, пока не расскажут мне всю историю, чтобы заполнить возникшие, по их мнению, в моей памяти провалы, я перебил:

— Нет, здесь, в этой комнате.

Лица девочек просветлели от осознания того, что их куратор не совсем потерянный для общества человек, и Варя радостно сообщила:

— Как что? Проходишь курс реабилитации после нанесенной тебе Грегором ужасной кровавой раны.

Поморщившись при упоминании «кровавой раны», я поинтересовался:

— А почему именно здесь, а не в обычной больничной палате с обычными стенами, нормальной мебелью и миловидным обслуживающим персоналом?

— Это и есть больница. А чем мебель-то не нравится? — ревниво спросила Варя, из чего я сделал вывод, что поселить меня в такой обстановке было ее идеей.

— Всем! — не стал я щадить ранимые детские души. — Я вам не кукла какая-нибудь. Я взрослый человек и не намерен…

Что именно я не намерен, я не успел сказать, так как дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетел довольный пожилой сухонький мужчина, радостно потирающий руки. Рукава его странного халата были, видимо, чересчур (по местной моде?) длинными, так как от самых подмышек были собраны в плотную гармошку и все время стремились соскочить с кистей. Встав посередине комнаты, он осведомился:

— Ну и кто у нас больной? Вы? — Его палец указал на меня (при этом рукаву удалось освободиться и не менее чем на полметра спрыгнуть с руки). — Вот и славненько. Как мы себя чувствуем?

Не дожидаясь ответа, он вновь вернул рукав на место и, приплясывая, приблизился ко мне, приказал открыть рот, высунуть язык, сказать «а-а-а», снять рубашку, пошевелить лопатками, присесть, вытянуть руки, коснуться пальцами носа и попрыгать на одной ноге. Пока я послушно выполнял все рекомендации, он не переставал подскакивать, повторять «чудненько» и потирать ладошки. После чего попросил меня сесть на стул, достал откуда-то из своего одеяния столовую ложку, чувствительно хлопнул меня ею по лбу, счастливо рассмеялся и, подпрыгнув, выбежал из комнаты.

— Это кто, мой лечащий врач?

Я в недоумении обернулся к девочкам и увидел, что они просто катаются от душащего их смеха по кровати, не в силах вымолвить ни слова. Слезы текли по щекам, красные лица свидетельствовали, что у них серьезные проблемы с дыханием, но редкие судорожные всхлипы позволяли надеяться, что девочки все-таки не умрут от нехватки кислорода. Когда до них дошел смысл словосочетания «лечащий врач», Варя, которой уже удалось сесть, выгнулась дугой так, что я испугался за сохранность ее позвоночника, снова рухнула на кровать и забилась в мелких конвульсиях. Ее сестра с выпученными глазами просто сползла на пол, с трудом выдавливая из себя:

— Алекса… Саш… не надо… ой не могу…

Я заволновался и уже собрался бежать за веселым старичком, когда за дверью послышалась тяжелая поступь шагов и низкий женский голос произнес:

— Катерина, опять у тебя Егоркин сбежал. Смотри, если ему, как в прошлый раз, удастся пациентов слабительным накормить, уволю.

Испуганный голос отвечал:

— Анна Сергеевна, ей-богу не знаю, как ему удалось выбраться. Я, как всегда, на два оборота дверь закрыла.

— А рубашку почему не завязала, у него же рецидив, за ним глаз да глаз нужен.

Затихающий голос Катерины предположил:

— А может, он сам освобождаться научился, помните, он же до больницы…

Мне так и не удалось узнать, кем был до помещения в стационар жизнерадостный дедушка. Вспомнив его ложку, я ухмыльнулся. Это надо же принять сумасшедшего за врача! Забавный экземпляр, именно такими эксцентричными субъектами изображают профессоров медицины, радеющих за свое дело. Немудрено, что я перепутал, хотя смирительную рубашку от врачебного халата я должен был отличить. Я приоткрыл дверь и осторожно выглянул в поисках доктора-самозванца, но длинный больничный коридор был пуст. Теперь то обстоятельство, что я нахожусь в лечебном учреждении, не вызывало сомнений. Конечно, обстановка выгодно отличалась от интерьера районной поликлиники наличием мягких диванов вместо протертых посетителями лавок, обилием на стенах картин, выполненных в мягких тонах, и кашпо с живыми цветами, но букет запахов различных лекарственных препаратов подтверждал принадлежность этого здания к Красному Кресту.

Я уже собрался вернуться к близняшкам за некоторыми разъяснениями, как в коридоре снова показался Егоркин. Он передвигался в своей излюбленной манере — потирая руки и припрыгивая. Удивляло только, что он появился не с той стороны, куда, насколько я мог судить по голосам, направилась строгая докторша с проштрафившейся Катериной. Я тихонечко закрыл дверь, подмигнул уже успокоившимся девочкам, согнал их с кровати и улегся, приняв смиренный вид больного человека. Сестры в недоумении посмотрели на меня и встали около кровати, не понимая, что означают мои действия. Но тут открылась дверь, и вошел мой недавний знакомый. Но на самом деле я ошибся, и, хотя посетитель напоминал Егоркина и фигурой, и движениями, это все-таки был другой человек. Продолжая потирать руки, он направился ко мне, по пути бросив на близняшек строгий взгляд, под которым они немного сжались и опустили глаза. «Надо же, этот больной мало того что сумасшедший, скорее всего, еще и буйный. Но ничего, придет и моя очередь повеселиться», — подумал я, приглядев для выполнения моего плана чайную ложку, лежащую на прикроватной тумбочке около стакана с водой.

Новый сумасшедший, перенеся внимание с девочек, посмотрел на меня и сказал, обращаясь по большей мере к самому себе:

— А это, наверное, и есть наш больной. — Он помолчал и добавил, будто убедившись в правильности своего предположения: — Это он, несомненно. — Затем он мне радостно улыбнулся, как и его предшественник, потер ладошки и изрек: — Вот и славненько. Ну и как мы себя чувствуем?

Надо же, сколько же психов в этой больнице, и все свободно по ней разгуливают. Конечно, запирать их в четырех стенах, обитых войлоком, не очень гуманно, но строгий контроль над ними все-таки необходим. А если бы Егоркин вынул из смирительной рубашки не ложку, а, например, вилку, и вместо лба ткнул бы ею меня в глаз, что тогда? Решив реабилитироваться в глазах девочек после осмотра предыдущего «доктора» и сбить с толку очередного мнимого эскулапа, я одним прыжком вскочил с кровати и запрыгал вокруг «врача» с возгласами «чудненько!» и «славненько!». При этом мне удалось попытаться посчитать его пульс, похлопать по спине и даже, зажав ему пальцами нос, обследовать его горло на предмет наличия покраснения, всунув ему в рот ложку с тумбочки. Продолжая забавляться, я повернулся к девочкам, чтобы еще раз подмигнуть, и заметил в их глазах ужас.

Я перестал кривляться и обернулся к «доктору», сам испугавшись того, что они увидели за моей спиной. Ничего страшного, по крайней мере в первый момент, я не обнаружил, но и новый псих медленно отступал к двери, не отрывая взгляда то ли от меня, то ли от того, что могло находиться на мне. Тут уж я испугался не на шутку и стал осматривать себя, ожидая увидеть опасное нечто — типа огромного ядовитого паука или еще какой-нибудь смертоносной дряни. Не обнаружив ничего подобного, я резко обернулся, чтобы убедиться, что никто не прячется за мной. В это время дверь стукнула, я подпрыгнул, развернулся и убедился, что сумасшедший сбежал. Его поступок убедил меня, что мне грозит нешуточная опасность, поэтому я, выворачивая голову, старался рассмотреть, не таится ли что-нибудь у меня на спине. Когда я утомился кружиться на одном месте, то молящим взглядом посмотрел на девочек, чтобы они наконец перестали стоять столбом и помогли мне.