Бронзовый лес - Грег Гамильтон

Джеки поднимается по лестнице на второй этаж и уходит.

Доктор. Вам плохо, вы не находите себе места, вас бросает в холод от неизвестности и в жар, когда наступает определенность, а врач во всех проявлениях вашего эго должен сопереживать. Зачем я выбрал такую жуткую профессию?..

Входит Ник Сальватор, одетый в элегантное пальто.

Ник. Привет, док!

Доктор. Когда вы уходили, вы забыли проститься.

Ник. Прощайте, док!

Доктор. Пока, Ник!

Ник. А теперь здравствуйте!

Доктор (в сторону). В конце концов, он бросил не меня. (Нику) Боже мой, Ник!

Доктор с Ником обнимаются.

Ник. Как вы думаете, могу я снять пальто?

Доктор. Снимите, тогда узнаем.

Ник сбрасывает пальто и оказывается в элегантном костюме. Пальто он швыряет на спинку стула.

Доктор. Какой прикид!..

Ник. Да, уж, положено!..

Доктор. А… Какими ветрами? Бразильскими?

Ник. Ветер нынче дул с гор. Сильный встречный ветер. У меня сложилось впечатление, что он меня не пускает.

Доктор. А ветру то вы чем насолили?

Ник. Здесь, я гляжу, ничего не изменилось.

Доктор. Что может измениться в местности, где беспрерывно предаются веселью или коротают время в ожидании его начала?

Ник. Довелось побывать в нескольких местах, где занимаются тем же – там то же самое.

Доктор. Мы здесь, значит – в русле общих тенденций.

Ник. Конкуренция обостряется.

Доктор. Старый добрый чарльстон – в моде, как и сто лет назад.

Ник. Погодка нынче ничего, правда?

Доктор. Будь все время такая же, как сейчас – зверье передохло б от переохлаждения.

Ник. А люди?

Доктор. Вывезли бы морем в Бразилию.

Ник. Европа ближе.

Доктор. Там уже плюнуть негде. А этих кенийцев знаете, сколько?

Ник. Кстати, о Кении. Как Джеки?

Доктор. По-моему, замечательно. Сезон был очень удачным – много приезжих. Пришлось брать несколько человек на подмогу. Сейчас здесь посвободней. Джеки много времени уделяет живописи.

Ник. Она начала писать?

Доктор. Я бы сказал – продолжила.

Ник. И что?.. Я имею ввиду, что у нее получается?

Доктор. Есть кое-что в манере, напоминающей вашу, что меня, кстати, совершенно не удивляет. Есть нечто, совершенно особенное. Знаете, как будто человек очень долго болел, а потом вдруг выздоровел.

Ник. Толкование живописи с точки зрения медицины?

Доктор. Почему бы и нет? Вас же не удивляет, когда успешные занятия живописью приводят кое-кого в объятья медицины. Джеки пригласили участвовать в выставках, двух или трех.

Ник. Она отказалась?

Доктор. Она согласилась.

Ник. Неразумный поступок. Очень плохо быть хуже кого-то.

Доктор. Наше существование – это цепь неразумных поступков, не находите, старина? Но однажды один из них переворачивает жизнь. Почему хуже? Джеки делает это гораздо лучше многих.

Ник. Намекаете на то, что я начал сдавать?

Доктор. Если речь идет о физическом состоянии, не могу ничего сказать, пока не обследую вас.

Ник. Сердце побаливает.

Доктор. Вы приехали сюда подлечиться?

Ник. Хотите знать, зачем я сюда приехал? Джеки не скажите?

Доктор. Боюсь, что это ее уже не интересует.

Ник. Так же, как и она, я могу считать это место своим. Я вернулся к себе.

Доктор. Когда мы говорили о месте в том смысле, в котором сейчас высказывались вы, то имели ввиду пространство, насыщенное предметами и людьми. Не знаю, как с предметами, но кое-кто из обитателей этого дома вам не обрадуется.

Ник. Ерунда! Вы не знаете Джеки, так как ее знаю я. Я не моралист, док. Я знаю, что поступил с ней паршиво, но не умею извиняться. Засела бы где-нибудь с ружьем и встретила мое появление хорошим выстрелом. Это было бы не худшим решением проблемы, но это не в характере Джеки. Что же нам остается?

Доктор. Продолжить с того места, где вас прервали.

Ник. Что-то вроде. Хотя, я не сторонник слепо следовать партитуре. Мне нравится импровизировать.

Доктор. Ваша жизнь с Джеки не была похожа на импровизацию.

Ник. На импровизацию не была похожа моя жизнь с Дороти. Там все было расписано по минутам, начиная с высадки союзных войск в Нормандии и заканчивая моим утренним появлением за мольбертом. Никаких возражений не принималось: ни ухудшение погоды в районе высадки, ни дрожание рук вследствие экспериментов с шампанским на каком-то званом вечере накануне. Можете представить, как это вдохновляло?

Доктор. А, знаете, ваша работодательница была права! Художник должен вкалывать, как проклятый, без ссылок на природную лень и выпитое накануне.

Ник. Но, я не могу работать без вдохновения!

Доктор. Вы надеетесь обрести его здесь?

Ник. У меня болит сердце, Джонатан.

Доктор. Если вас не уложат с первого выстрела, и вы сумеете продержаться на позициях денек – другой, я, пожалуй, вами займусь.

На площадке второго этажа появляется Джеки. Обнаружив внизу Ника, она каменеет, судорожно вцепившись в перила.

В свою очередь, замирает и Ник, увидав жену.

Следует продолжительная пауза.

Доктор. Эй вы, оба, самое время что-нибудь сказать!

Ник. Ты зарядила карабин. Джеки?

Джеки. Ты готов снова прыгнуть с холма, Ник?

Доктор. Он взглянул на нее и понял, что должен ответить «да», иначе она его не воспримет. Отрицательно, детки! Не стойте, как истуканы. Просто, скажите друг другу: «Здравствуй!»

Занавес

Ресторан гостиницы «Чарльстон». Миновало еще две недели. Наступление зимы заметно лишь по одежде присутствующих. Ник в свитере. Доктор Блисс в теплой куртке. На столе перед каждым – стакан с выпивкой. К своему Ник прикладывался значительно чаще доктора.

Доктор. По-моему, вы форсируете события, Ник.

Ник. Тому есть несколько причин. Снаружи похолодало. Надо же как-то этому противостоять. С работой на сегодня я закончил.

Доктор. А начинали?

Ник. Вообще-то говоря – нет. Но я пытался.

Доктор. А как же больное сердце?

Ник. Когда пьешь – ничего не болит. Это, кстати, еще один весомый аргумент в пользу нашего времяпровождения.

Доктор. Зато завтра оно разболится больше.

Ник. Значит, надо пить постоянно.

Доктор. Благодаря таким, как вы, очередь в мой кабинет никогда не иссякнет. Знаете, за что я вас уважаю?

Ник. Вообще-то мне плевать, уважает меня кто-нибудь или нет, но если речь о вас.

Доктор. Все, что вы делаете, вы делаете аргументировано. Вы сбежали от Джеки.

Ник. Дорогая Джеки!..

Доктор. …объяснив этот поступок острой необходимостью находиться где угодно, только не здесь. Год вы продержались в обществе Дороти.

Ник. Дорогая Дороти!..

Доктор. Ваша восторженная реакция на любое женское имя – вероятно, одна из причин, по которой все любительницы живописи от вас без ума.

Ник. Всего лишь один год? Целую вечность, мой друг. Целую вечность!

Доктор. Для вас целая вечность в обществе кого угодно – само по себе достаточный аргумент, чтобы вернуться к Джеки.

Ник. Дорогая Джеки!.. Впрочем, это я уже говорил.

Доктор. Свое общение с Бахусом вы аргументировали очень убедительно!