Царство юбок. Трагедия королевы - Эмма Орци

Лидия все еще смотрела вслед удалявшемуся Стэнвилю, когда почтительный, ласковый голос вернул ее к действительности.

— Вы устали, мадемуазель Домон? Могу я… то есть я хотел сказать… не разрешите ли вы мне…

Очнувшись от задумчивости, она увидела пред собой красивое лицо «маленького англичанина»; в его глазах она прочла и сострадание, больно задевшее ее самолюбие, и мольбу позволить ему оказать ей услугу.

— Благодарю вас, милорд, я ни капли не устала, — холодно ответила она.

— Тысяча извинений! — поспешно произнес Эглинтон. — Я думал, что, может быть, стакан вина…

— Довольно, дитя мое, — вмешалась леди Эглинтон, — ты же слышал, что мадемуазель Домон чувствует себя вполне хорошо. Предложи ей руку и проводи ее к рыцарю Святого Георга, который желает проститься с нею.

— Уверяю вас, что я могу идти одна. Где его величество король Англии? — спросила Лидия, намеренно подчеркивая этот титул. Но робкий, застенчивый взгляд Эглинтона заставил ее почувствовать легкое угрызение совести, и она продолжала уже мягче: — Мне иногда кажется, что благородному рыцарю не придется называться этим титулом в его родной стране и что поэтому ему особенно приятно, когда друзья так называют его. Пойдем же к королю Англии сказать ему на прощанье: «Бог в помощь!»

Лидия жестом пригласила Эглинтона следовать за нею, но тот, еще не оправившись от смущения, не двигался с места.

— Он у меня такой скромный, — с материнской гордостью сказала леди Эглинтон, — но под скромной внешностью таится золотое сердце!

Лидия нетерпеливо пожала плечами, зная, к чему ведут эти восхваления. Ее мысли невольно обратились к Гастону; он, конечно, не так красив, как лорд Эглинтон, но сколько в нем мужества и силы!

— Он не внушает доверия, дорогая мадемуазель Домон! — послышался вкрадчивый голос леди Эглинтон. — Обратите внимание, как долго тянется его история с мадемуазель де Сэн-Роман.

Лидия вздрогнула. Неужели она, сама того не замечая, громко высказала свои мысли?

— Что касается моего сына, то на него можно положиться. Рыцарь Святого Георга, то есть я хотела сказать — английский король, вполне доверяет ему; они ведь с самых малых лет были друзьями. Гарри и хотел бы многое для него сделать, но не имеет власти. Вот если бы он был министром финансов… понимаете? Вы так сочувственно относитесь к делу Стюартов, а общность симпатий многое могла бы сделать… понимаете? Гарри! Гарри! — нетерпеливо обратилась она к сыну, — неужели же я все время должна говорить за тебя?

Лидия взглянула на Эглинтона и, прочтя в его глазах выражение искренней преданности, ласково сказала:

— Я думаю, что, если бы лорд Эглинтон серьезно вздумал ухаживать за кем-нибудь, ему не надо было бы прибегать к посторонней помощи.

— Уверяю вас, это совершенно серьезно, — с неудовольствием ответила леди Эглинтон.

— Может быть, так же серьезно, как его желание сделаться министром финансов?

— А кто более моего сына достоин занять этот пост? Он — самый богатый человек во Франции, а в наш развращенный и продажный век… Вы, конечно, понимаете?.. Могу сказать, что в денежных делах англичане необыкновенно строги.

— Ради Бога, миледи, — с раздражением перебила ее Лидия, — позвольте вашему сыну самому говорить за себя. Если он желает ходатайствовать у герцога или у меня, пусть он сделает это сам лично.

— Я вовсе не желаю занимать пост, для которого не считаю себя способным, — быстро заговорил Эглинтон, — но об одном умоляю вас, мадемуазель… не думайте, что мое поклонение вам несерьезно. Сознаю, что я недостоин быть даже вашим слугой, хотя с радостью согласился бы взять эту должность, чтобы находиться вблизи вас. Не сердитесь на меня! Моя мать говорит, что стоит мне открыть рот, чтобы все испортить; вот теперь я сделал это и рассердил вас.

Он умолк, красный и взволнованный, а Лидия не знала, плакать ей или смеяться. В какие-нибудь полчаса в этой самой комнате она услышала признание в любви двух человек; но какая разница — Гастон де Стэнвиль и «этот»! К счастью для нее, на другом конце зала показался претендент, окруженный друзьями, и, увидев Лидию, быстро направился к ней.

— Счастье еще не совсем отвернулось от нас, — любезно сказал он, отвечая на почтительный поклон молодой девушки, — Мы боялись, что нам придется уехать, не простившись с нашей музой.

— Ваше величество уже покидает нас? — спросила она. — Так скоро?

— Увы! Уже поздно! Мы уезжаем завтра на рассвете.

— Да поможет вам Бог, государь!

— Умереть! — добавил он мрачно.

— Победить, ваше величество! Смотрите, — прибавила Лидия, указывая на англичан, почтительно стоявших в некотором отдалении, — около вас есть отважные сердца, чтобы поддержать в вас мужество, и острые кинжалы, чтобы, когда нужно, помочь вам.

— Если бы я был уверен, что найдется корабль, на котором и я, и они могли бы спастись в случае неудачи!

— Но ведь Франция обещала вам такой корабль, ваше величество! — серьезно сказала Лидия.

— Я не сомневался бы, если бы Франция и вы были одно и то же, — с убеждением произнес Карл Эдуард.

— Франция и Лидия Домон — почти одно и то же!

— Надолго ли? — вмешалась леди Эглинтон. — Девушки выходят замуж, а не всякий муж позволит водить себя на