Дамам на все наплевать - Питер Чейни

Я повернулся и вышел из комнаты. Генриетта волокла Мэлони вдоль балкона в какую-то комнату. Там она положила его на кушетку и налила в таз воды.

Я последовал за ними.

— Послушайте, сестрица, — начал я. — Кажется, ваш друг здорово заработал сегодня. Вряд ли он скоро снова обретет спортивную форму.

Она подошла к Мэлони и стала вытирать ему лицо мокрым полотенцем.

— Как бы я хотела быть мужчиной, — проговорила она. — Я бы убила этого Фернандеса!

Она вдруг повернулась ко мне. Глаза ее сверкали. Красивая бебн! Я всегда любил женщин с темпераментом.

— Джим разбил бы его вдребезги, — продолжала она, — но он две недели тому назад сломал руку и не может как следует владеть ею. Только поэтому этот подлец так расхрабрился.

Мэлони начал постепенно приходить в себя. Он попытался встать с кушетки, но не смог и опять упал на нее.

— Дайте-ка я его… — пробормотал он.

Мой мозг быстро работал. Я подумал, что сейчас подходящий момент втереться в доверие к Генриетте. Может быть, если я правильно поведу игру, она заговорит. Да, момент подходящий.

— Не беспокойся, Мэлони, — сказал я. — Это все из-за твоей руки. Он сам это отлично знает. — Я взглянул на Генриетту. — Я сам страшно разозлился, когда этот паршивый пес поцеловал вас. Какое ужасное оскорбление для вас. Проделать такую штуку в компании, где столько мужчин, это свинство.

— Все это так, — ответила она, — однако я не видела, чтобы вы предприняли что-нибудь, чтобы защитить меня.

Я улыбнулся.

— Послушайте, леди! Когда вы сделаете для своего дружка все, что полагается, приходите обратно в игорный зал. Я там немного побеседую при вас с Фернандесом.

Я быстро вернулся в зал. Они меня уже ждали. Фернандес что-то проворчал. Видно было, что ему очень не терпелось начать игру. Я сел, и мы начали играть в покер. Ставка у нас была 10 долларов. Для меня это, пожалуй, было слишком крупно, но я неплохо провел две партии и выиграл. Я взглянул на Фернандеса и улыбнулся, как бы давая понять, что я очень доволен собой. Тот что-то проворчал.

Мы продолжали игру. Прошел целый круг. Наконец Фернандес открыл банк. Открыл он его с пятьюдесятью долларами, и все вошли в игру. В банке было 250 долларов. Пока мы получали выкуп, я слышал, как в зал вошла Генриетта и подошла к моему стулу.

Фернандес поставил 100 долларов. Ребята бросили карты. Я остался. По-моему, он блефует, а у меня две пары.

Я открыл карты и оказался прав. У него тоже две пары, только старшая шестерка, а у меня десятка.

Я забрал банк.

— Тебе надо еще немного поучиться играть в эту игру, сопляк, — сказал я ему.

Тот ошалело посмотрел на меня.

— Как ты меня назвал? — побагровел он.

Я встал. Потом взялся обеими руками за край стола и отбросил его в сторону. Между нами образовалось некоторое пространство. Я прыгнул первым. И когда он поднял руку, чтобы замахнуться, я опустил голову и, поднырнув под него, изо всех сил ударил его под подбородок. Когда голова у него запрокинулась от удара, я дал ему еще слева и справа по скулам. В себя он пришел, но чувствовал себя явно неважно. Я снова сделал боковой заход и со всего размаха дал ему в нос. Когда он падал, я крикнул ему вдогонку несколько ругательств. Это его немного взбодрило. Он вскочил и бросился на меня, как бык. Я снова опустил голову и ударил его прямо в живот. Очевидно, ему было очень больно, так как он бессильно прислонился к стене. Тогда я подбежал к нему и начал колошматить его как попало. Никогда в жизни и никого не бил я с такой яростью. Раза два он пытался мне ответить, но так и не смог. Наконец я нанес ему завершающий удар, и он упал. Я взглянул на Перейру. Теперь у него был не такой уже довольный вид, как раньше.

— Слушай, Перейра, — сказал я. — Забери-ка ты поскорее этого неумелого драчуна, пока он не рассердил меня по-настоящему, потому что я такой парень, который может до смерти заколотить кого угодно, если захочет. Или, может, мне самому выбросить его отсюда?

Перейра молчал Я схватил Фернандеса за шиворот и подтащил к Генриетте.

— А ну-ка, сопляк, проси у леди извинения. Да поскорей, а то я из тебя выбью последние мозги. Ну, валяй, не задерживайся.

Для того чтобы придать ему вертикальное положение, я слегка ткнул ему в нос большим пальцем, а это не очень приятное ощущение, когда вам устраивают такое. Можете сами в этом убедиться.

Он сказал Генриетте все, что требовалось.

Я вывел его из зала, подвел к лестнице и дал ему хорошего пинка, так что он кубарем скатился на танцплощадку. Стукнулся он здорово… И когда сел, то уже, вероятно, не помнил ни своего имени, ни фамилии.

Я вернулся в игорный зал.

— Слушай, Перейра, — сказал я. — Где живет Мэлони?

Он сказал, что Мэлони живет где-то около Индио. Я приказал Перейре достать машину и отвезти его домой. Он хотел было что-то возразить, но потом раздумал. Я посоветовал ему также прихватить с собой и Фернандеса.

Повернулся к Генриетте — в ее глазах светилась улыбка. Я подмигнул ей.

— Заберите ваше пальтишко, сестренка, — сказал я ей. — Мы сейчас с вами немного покатаемся. Мне нужно с вами поговорить.

Она посмотрела на меня и рассмеялась.

— Ну и нервы у вас, мистер Фрэйм, — проворковала она.

Глава 4

КОШЕН «ПРОЩУПЫВАЕТ» ДАМУ

Сидя за баранкой машины рядом с Генриеттой и покуривая сигарету, я чувствовал себя превосходно. Думаю, что если бы нам в своей работе не приходилось встречаться с таким количеством преступлений, то это была бы просто великолепная работа.

Когда мы проехали некоторое расстояние, я спросил ее, не хочет ли она, чтобы я доставил ее домой или еще куда-нибудь. Она ответила «нет», но добавила, что если мы будем ехать все время прямо, то как раз подъедем к одному заведеньицу, которое открыто круглые сутки, и там мы сможем поболтать за чашкой кофе.

Уголком глаза я все время наблюдал за Генриеттой. И надо сказать, что я все больше и больше убеждался, что она чертовски хороша собой. Мне нравилась ее манера держаться. Любая женщина буквально сгорала бы от любопытства и нетерпения поскорее узнать, о чем именно собираются с ней поговорить, но Генриетта ни о чем меня не спрашивала. Сидит себе, смотрит своими сапфировыми глазами на дорогу, а на губах у нее блуждает легкая улыбочка. Она меня страшно заинтриговала, потому что она вроде бы ничем не интересовалась, даже своей собственной судьбой. А таких женщин немного найдется.

Скоро мы доехали до перекрестка, свернули направо, и впереди показались огни закусочной, в которой мы собирались пить кофе. Я немного сбавил скорость, так как хотел хорошенько обдумать, как именно начать разговор с Генриеттой. Очевидно, мне нужно сказать ей что-то, что заставило бы ее разоткровенничаться, но, с другой стороны, я не собираюсь полностью раскрывать ей свои карты. Мне всегда удаются сказки, которые я рассказываю без всякой подготовки, полагаясь только на свою фантазию, и я, решив положиться на фантазию и на этот раз, снова прибавил газ.

И тут вдруг заговорила она сама:

— А ловко вы отделали Фернандеса, мистер Фрэйм, — сказала она, взглянув на меня. — Слишком уж он воображает о себе, что он сильный и непобедимый. Может быть, после этой милой беседы с вами он несколько изменит свое мнение.

— Это все пустяки, — сказал я. — Но должен сказать, мне очень не понравился этот Фернандес. Грубый чурбан. Меня возмутило его поведение в отношении Мэлони, а Мэлони, по-моему, правильный парень.

— Да, он очень хороший, — согласилась она. — Он мне нравится.

Я остановил машину и ничего ей не сказал.

Мы вошли в закусочную. Это обычное заведение такого типа, с несколькими столиками. Когда мы вошли, полусонный итальянец подавал кофе двум старикам, одиноко сидящим за одним из столиков. Кроме них, в закусочной никого не было.

Мы сели, я заказал кофе и предложил ей сигарету. Она закурила и долго прищуренными глазами смотрела на клубящийся дымок.

— Боюсь, что после сегодняшнего вечера вы не будете принадлежать к числу лиц, пользующихся расположением Фернандеса, мистер Фрэйм, а уж что он сделает со мной, я и не знаю…

Я спросил ее, что именно она имеет в виду. Она засмеялась, и я увидел ее сверкающие белоснежные зубки.

— Фернандес хочет жениться на мне, — сказала она. — Он считает, что он безумно влюблен в меня, но что он будет думать завтра, после того как залечит свое лицо и все синяки у него пройдут, я не знаю.

— Так, так, — сказал я. — А я-то думал, что вы влюблены в Мэлони. Но ведь не может быть, чтобы вы серьезно решили связать свою судьбу с таким типом, как Фернандес?

Она опять улыбнулась. Эту даму определенно можно было назвать таинственной.

— Я сама не знаю, что решить, — сказала она. — Может быть, я должна буду выйти за Фернандеса. — Она взглянула на меня и засмеялась. — Ну, давайте не будем сейчас огорчаться из-за этого Фернандеса. Скажите лучше, о чем вы хотели поговорить со мной.