Дамам на все наплевать - Питер Чейни

Сегодня, прежде чем приехать сюда, я побывал в доме Генриетты и нашел там письмо Грэнворта Эймса и тоже сравнил почерк. Подпись под показаниями «Руди Бенито» и подпись в письме Грэнворта идентичны, сделаны одним человеком. Парень, которого я увидел в Зони, так называемый больной, умирающий от туберкулеза, который, вероятно, ржал от удовольствия, что ему так ловко удалось провести федерального агента — меня, был вовсе не Руди Бенито. Это был Грэнворт Эймс!

Я взглянул на Полетту. Она откинулась на спинку стула и безжизненно смотрела в потолок. Казалось, что сейчас с ней случится обморок.

Я взял одну из телеграмм, переданных мне Меттсом.

— Если тебе это поможет, Полетта, когда ты будешь разговаривать завтра с адвокатом, — сказал я ей, — можешь послушать, о чем говорится в этой телеграмме. Она из Нью-Йорка. Согласно инструкции, которую я дал сегодня утром из Юмы, когда ты делала там себе прическу, Лэнгтон Бэрдль и Мэри Дубинэ арестованы. Бэрдля как следует допросили, и он все рассказал. Он столько наговорил про тебя, что теперь тебя, безусловно, упекут за решетку на довольно солидный срок.

Полетта, наконец, взяла себя в руки. Она выпрямилась, даже слегка улыбнулась мне.

— Что ж, признаю, ты выиграл, — сказала она. — Я действительно была дурой. Я думала, что ты просто обычный мелкий шпик. Откуда мне было знать, что у тебя такая умная голова?

Я посмотрел на Генриетту. Кажется, она чего-то испугалась. Губы ее дрожали.

— Лемми, — с трудом выговорила она, — значит, Грэнворт не умер? Значит, он жив?.. В Мексике?.. Я…

— Одну минуточку, дорогая моя, — остановил я ее. — Боюсь, что вас ожидает еще один удар.

Я взял со стола другую телеграмму. Она была послана из Мексики начальником полиции округа Зони. Я прочитал ее вслух:

«Согласно требованию специального агента ФБР Л. Г. Кошена зпт подтвержденному представителем ФБР в Юме зпт о необходимости произвести арест гражданина Соединенных Штатов Америки Грэнворта Эймса зпт проживающего под именем Руди Бенито в Зони зпт а также мексиканского гражданина доктора Евгенио Мадралеса зпт также проживающего в Зони зпт сегодня туда выезжал лейтенант полиции Хуан Марсиеста для производства ареста зпт но оба вышеуказанных гражданина убиты при попытке оказать сопротивление аресту тчк».

Генриетта заплакала. Она так горько плакала и вздыхала, как будто вот-вот сердце ее разорвется.

— Успокойтесь, леди, — мягко сказал я ей. — Я думаю, что так будет лучше для всех. Ну-ка, Мэлони, отвези Генриетту поскорей домой, пусть она отдохнет от всего.

Генриетта встала. И когда она взглянула на меня, в ее глазах появился нежный и ласковый огонек. Если бы я был парнем, склонным к сентиментальности, я был бы страшно польщен этим.

— Вы просто замечательный человек, Лемми, — сказала она, и они ушли с Мэлони.

Я подошел к столу Меттса и достал из ящика пару браслетов. Потом подошел к Полетте и застегнул их на ней. Это ей очень не понравилось.

— А ты пока привыкай к ним, Полетта, — сказал я ей. — И если тебе удастся отделаться только двадцатью годами, то это будет для тебя величайшей удачей. Это в том случае, если я не присовокуплю к обвинению еще и попытку убить меня.

Она в бешенстве вскочила.

— Как я жалею, что не убила тебя тогда, — крикнула она. — Я бы избавила себя тем самым от многих неприятностей. Да, такова жизнь…

Она вдруг отступила назад и изо всей силы замахнулась на меня закованными в наручники запястьями.

Я быстро отпрянул в сторону, и она промахнулась. Пожалуй, если бы ей удалось ударить меня, мое лицо стало бы похоже больше на мыс Гибралтар, чем на человеческую физиономию.

Я схватил ее и собирался было отшлепать ее по тому месту, которое самой природой предназначено для этого, но потом раздумал.

— Нет, — решил я. — Я не стану шлепать тебя. Это все равно что погладить тарантула, — продолжал я, — я вас арестовываю по обвинению в соучастии в убийстве вашего мужа Руди Бенито. Я арестовываю вас также за соучастие в печатании и распространении фальшивых денег, акций, сертификатов и облигаций. Я передаю вас местным властям впредь до получения запроса от федерального суда.

А лично от себя я добавлю, что чертовски рад, что я не муж Полетты Бенито. Быть ее мужем — это все равно что спать в одной постели с гремучей змеей.

Она смотрела на меня сверкающими глазами.

— А я бы хотела, чтобы ты был моим мужем, хотя бы на недельку. Я бы угостила тебя крысиным ядом.

— Великолепно. А если бы я был твоим мужем, то я бы с радостью выпил этот яд. Лучше яд, чем жизнь с тобой. Заберите ее, ребята, — приказал я вошедшим полицейским, — и заприте покрепче, пусть она побесится в камере.

Ее увели.

Меттс принес бутылочку виски, и мы с удовольствием выпили по стаканчику. Я был бы счастлив завалиться сейчас в постель года на два — четыре и, не ворочаясь, проспать на одном боку.

Меттс сказал, что он направил двух полицейских с гробом на гасиенду Алтмира, чтобы похоронить Сэйджерса как полагается. Вероятно, ребята дожидаются меня там, чтобы я указал место, где Фернандес закопал его тело. Поэтому я спустился вниз, сел в машину и поехал на гасиенду.

Уже начало светать. В этот ранний час пустынный пейзаж представлял собой очаровательное зрелище.

Я с удовольствием пожил бы в этих краях просто так, не занимаясь никакими делами, чтобы мне не нужно было мотаться взад-вперед и вылавливать убийц, фальшивомонетчиков и разных других мошенников, подвергаясь угрозе погибнуть от пули, посланной в меня хотя бы такой красоткой, как очаровательная Полетта.

Я остановил машину у главного входа в гасиенду, а потом пошел и показал ребятам, где зарыт труп Сэйджерса. Они начали копать.

И вдруг я что-то вспомнил. Я закурил сигарету, сел в машину и направился к домику Генриетты. Когда я подъехал, из дома вышел Мэлони.

— Эй, слушай, ну не чудак ли я? — крикнул я ему. — Из-за всех этих неприятностей я забыл сообщить Генриетте одну очень приятную новость. А ты куда собираешься?

— Я уезжаю насовсем. Понимаете, дела у Генриетты пришли в норму, все у нее будет хорошо, и я ей больше не нужен. Вы знаете, ведь я раньше пытался ей сделать предложение. Но теперь я вижу, что к поспешному положительному ответу ее подтолкнули обстоятельства, в которых она очутилась. Но она никогда меня не любила, а сейчас и прямо заявила мне, что у нее ко мне чувства, как к брату… Ну, вы знаете, как они это говорят…

Он печально улыбнулся.

— А ведь у меня есть девушка во Флориде, — продолжал он. — Думаю поехать к ней. Передавать ей от вас привет?

— Обязательно, дружище, — сказал я ему на прощание.

Я постоял, пока его машина не скрылась в облаке пыли. Потом пошел к двери и постучал.

Дверь открыла Генриетта. Она переоделась. На ней была белая блузка из крепдешина и белые туфельки. Нет, определенно эта дамочка — красавица.

— Слушайте, Генриетта, — сказал я ей. — У меня для вас колоссальная новость, и я был таким дураком, что до сих пор не сообщил вам о ней.

Ведь Грэнворт, кажется, был застрахован на 200 тысяч долларов? И страховка должна быть выплачена в любом случае, кроме самоубийства. А ведь никакого самоубийства не было. Его застрелил мексиканский полицейский при попытке оказать сопротивление при аресте.

Так что все по закону. Компания обязана выплатить вам страховку. Это значит, что вы получите кучу денег и можете не волноваться насчет того, как вам жить дальше. Я разговаривал уже с Меттсом, и если вам срочно требуются деньги, то он может устроить так, чтобы банк дал вам ссуду под будущую страховку. Я пошлю в Нью-Йорк телеграмму, чтобы все ваши деньги перевели в здешний банк. Хотите?

Она взглянула на меня долгим задумчивым взглядом.

— Это было бы просто замечательно, Лемми, — сказала она. — Но, может быть, вы зайдете ко мне? Я бы хотела вам кое-что сказать. Кроме того, у меня готов завтрак.

Я взглянул на нее.

— Слушайте, леди, — сказал я ей. — Может быть, вам ничего обо мне не известно? Дело в том, что я очень нахальный парень. Я из тех парней, которых небезопасно впускать в дом к таким прелестным леди, да еще если на завтрак у нее будут вафли. Надо сказать, что после того, как я поем вафель, меня здорово разбирает, и в этом случае дамам меня следует остерегаться.

Она прислонилась к дверному косяку.

— Я собиралась угостить вас на завтрак жареной курицей, — со смехом сказала она мне. — Но после ваших слов я передумала. У меня есть лучшая идея.

— Например?

— Например, испечь для вас вафли, — сказала она. Я снова взглянул на нее и вспомнил свою старушку маму. Когда я был ребенком, матушка Кошен часто говорила, что больше всего на свете я люблю поесть.

Но на этот раз матушка Кошен глубоко ошиблась.