Бессмертный огонь (Черная сага - 2) - Сергей Булыга

Белун сошел с лежанки, заглянул в колыбель, покачал головой и сказал:

- Его уже не видно. Он у чужих богов.

И колыбель сама собой остановилась. Мы встали и легко, без всякого усилия, взяли со стола свои мечи и спрятали их в ножны, пошли к дверям. Ярл Верослав тихо спросил:

- Теперь к тебе?

- Ко мне, - ответил я. - И там уже никто не помешает нам...

Но тут Белун сказал:

- Сын мой!

Я обернулся.

- А ты пока останешься, - строго сказал Белун.

И все они ушли, а я один остался.

- Дай руку, - сказал волхв.

Я дал. И он провел меня мимо стола, и подвел к очагу, и сказал:

- Вот. Смотри!

Я смотрел на огонь. Огонь - это тепло и жизнь. Огню подвластно всё вода, железо, мы. Всё смертно, лишь огонь бессмертен. Огонь горел, огонь горит, огонь будет гореть, а посему он помнит прошлое, он знает настоящее и смотрит в будущее. И ты должен смотреть в него, в огонь, любить его и веровать в него, не лгать ему и, может быть, тогда...

Я вздрогнул. Я увидел Хальдера! Да, это он стоит в огне и смотрит на меня, и машет мне, зовет меня! И я, поверьте, словно обезумел. Хальдер, подумал я, зовет меня - и я пойду к нему! Я сделал шаг вперед, к огню...

Но волхв схватил меня и удержал. Я отшатнулся от него и снова глянул на огонь...

Но Хальдера в нем уже не было.

- Видел? - спросил Белун.

Я утвердительно кивнул, сглотнул слюну, спросил:

- Что это значит?

- Я не знаю. Хальдер уже не наш, теперь он у чужих богов, - задумчиво сказал Белун. - Возможно, он тебя предупреждает.

- О чем?

- Об этом знают только его боги. А кто я им? Никто.

- Так как мне быть?

Белун тяжко вздохнул, зажмурился и стал что-то шептать - намеренно невнятно, - а после вновь открыл глаза.

- Будь мудр! - сказал Белун отрывисто.

- Как?

- Просто мудр. Вот вы сейчас пойдете к себе в терем и сядете за стол. Но вспоминать вы будете не Хальдера, а свои старые обиды. Потом возьметесь за мечи. И ты будешь желать прикончить Верослава, а после и других - всех, до единого! А твой отец, ярл Ольдемар, не так бы поступил.

- А как?

- Подумай сам. Когда ярла зовут те, с кем он распрощался навсегда, тогда ему нельзя давать советы. А посему... Помни о Хальдере и помни об отце. И это всё, что я могу тебе сказать. Иди!

И я ушел. Вышел из Хижины, шапку надел, бросил Хвакиру кость, прошел мимо Бессмертного Огня. Ярл Верослав и все они ждали меня; стояли молча. Я также молча им кивнул - и мы пошли. Теперь я не запахивал корзно, и всякий, кто хотел, мог видеть ножны Хальдера, а в них - мой меч. Мой меч не полностью скрывался в ножнах. Они, должно быть, думали, что это - некий знак. На самом деле всё намного проще: когда я уже достаточно возмужал для того, чтобы отправляться в свой первый поход, Хальдер велел, чтобы мне вместо моего прежнего, отроческого меча, выковали новый - боевой. И в тот же день мы вместе с Хальдером явились в кузницу. Там Хальдер достал свой меч, показал его мастеру и сказал:

- Вот, посмотри внимательно! И сделай моему хозяину меч еще лучше этого. И чтоб он был длинней! Так, Айгаслав?

Я засмущался, но кивнул - да, так.

И мастер сделал мне действительно прекрасный меч, который оказался на целых два вершка длиннее меча Хальдера. Вот отчего теперь получается так, что мой меч не может полностью скрыться в его ножнах. А если кто-то думает иначе, так пусть и думает. И мне ведь тоже есть о чем подумать.

Да вот не думалось! Не думалось, пока я шел по деревянной мостовой, которая на все лады скрипела под моими ногами, не думалось мне и в пыльном дворе, не думалось и на крыльце, застеленном моими самыми дорогими руммалийскими коврами. Не думалось и за столом, когда мы уже сели за него. То есть времени у меня тогда уже почти совсем не оставалось, нужно было срочно что-то придумывать. И потому, когда были наполнены рога, я сразу встал и сказал пока так:

- Пью за храбрых врагов!

Все подхватили:

- За врагов! - и дружно выпили, и сели есть кутью.

А я стоял, молчал, не зная, как мне быть дальше. Белун напутствовал: будь мудр и помни об отце и Хальдере. И, значит, он мне как бы намекал: не обнажай меча на Верослава, не убивай его, а вспоминай. Но что? И это мне поможет ли? Но... Мало ли! Попробую - и буду вспоминать и вспоминать, а чтобы мне никто не помешал, чтобы никто не встрял, я буду говорить и говорить! И... я заговорил:

- Хальдер ушел. Подлый посол помог ему уйти. Но Хальдер счастлив! Белун сказал, что боги белобровых уже встречают Хальдера. А боги там, на севере, за Морем Тьмы, суровы. Там и земля сурова. Там на деревьях листьев нет - одни иголки. И снег там лежит почти что весь год подряд, а море сковано льдом. То есть там почти все время зима, море замерзшее и кораблям нет по нему ходу. Так что, спрашивал я, зимой там не воюют? Воюют, отвечал мне Хальдер, только совсем не так, как летом. Зимой, он говорил, белобровые ходят в поход на собачьих упряжках. Это весьма опасные походы! Ведь там зимой живут без солнца, зимой у них всегда темно и небо в тучах, и не видно звезд. Ушел в поход - и заблудился, не пришел. Потом, уже весной, тебя найдут замерзшего... Зато зимой там можно легко добыть себе любой корабль! Еще по осени, при первых холодах, у них все корабли выносятся на берег, с них снимают мачты, забирают весла. Зимой за кораблями приглядывают только сторожа, а остальные к берегу не ходят. Остальные всю зиму сидят по своим хижинам, плетут сети, кольчуги, вспоминают о битвах, ждут весны. А если заметет, завьюжит, запуржит... И если псы твоей упряжки не собьются с пути, если они учуют дым и след даже тогда, когда за снежной пеленой не видно уже самой ночной тьмы... Тогда ты беспрепятственно подъедешь прямо к сторожам, спрыгнешь с саней и крикнешь: "Хей! Руби!" Вот так! И корабли - твои! И потому, как только Хальдер возмужал и дважды побывал вместе с отцом в походах, на третий раз отец сказал ему: "Довольно, ты уже не мальчик, пора уже тебе и самому думать о собственном пропитании" - и не пустил его на свой корабль. Тогда, оставшись дома, Хальдер купил себе собак, стакнулся с Бьяром и Ольми...

И так я говорил и говорил и говорил! Они молчали, ждали, что же будет дальше. Ярл Верослав, и тот не смел меня перебивать, ибо таков у нас обычай - на тризне, вспоминая об ушедшем, ты можешь говорить, сколько твоей душе угодно. Точнее, не твоей - его, ушедшего, душе. А раз я говорю, не замолкая, то, значит, так угодно Хальдеру. А я уже, конечно же, устал, но замолкать всё не решался. И снова говорил и говорил, а сам надеялся, что вспомню то, что надо, и тогда...

Не вспоминалось! Так слушайте же, слушайте! Я продолжал:

- И Хальдер соскочил с саней и крикнул: "Хей! Руби!" И порубили сторожей. Добыча была славная - четыре корабля. Лучшим из них был "Быстроногий Лис", его и запрягли в упряжки. А остальные, думал я, они сожгли. Но Хальдер объяснил, что жечь корабли, даже своих самых злейших врагов, у них нельзя. У них ведь очень мало леса, и потому не то что корабли, но даже простые деревья никогда не жгут, иначе их боги им этого не простят. А для костров у них есть черный жирный камень, и он, кстати, горит намного жарче дров...