Секретная миссия Рудольфа Гесса - Питер Пэдфилд

Правой рукой Гитлера в перевороте был бывший капитан военно-воздушных сил Герман Геринг, которому в ноябре 1922 года он поручил командование отрядами штурмовиков (СА); Герингу вменялось в обязанность обеспечить ударной силой взятие зала пивной «Бюргербройкеллер», где должен был состояться митинг. Под его командованием находился и Рудольф Гесс, сформировавший и возглавивший отряд СА из студентов. Но утром в день путча приказы Гессу отдавал сам Гитлер и делал это "ясно и точно", как писал Гесс родителям в письме, начатом в тот день.

Ему предстояло захватить в зале всех министров баварского правительства и заключить их под домашний арест. "Торжественно пожав руку, я пообещал хранить молчание, и мы расстались до вечера".

Пришел вечер, и Гесс "в старой форме с пистолетом на ремне под шинелью" отправился в штаб-квартиру партии, а оттуда на автомобиле к «Бюргербройкеллер». Зал был забит до отказа, и его не хотели пускать, но ему удалось пройти, выдав себя за адъютанта генерала в полной армейской форме, лидера военизированной организации "Общества Туле" под названием «Оберланд», которому случилось в этот момент входить в помещение. Следуя указаниям, он нашел подходящую комнату близ фойе, куда поместил часть своих бойцов. Вскоре в вестибюле в сопровождении Геринга и еще одного-двух людей появился Гитлер, нелепый в своем плохо скроенном черном фраке и с Железным Крестом. Прохаживаясь "несколько нервно" у входа, он подозвал к себе Гесса. Тем временем в зале началось выступление фон Кара. Внезапно у входной двери произошло какое-то волнение. Охрана была сметена, и внутрь ворвались боевики из штурмовых отрядов Геринга. В стальных касках, до зубов вооруженные, они распахнули двери, ведущие в зал, и в переполненном народом помещении проложили Гитлеру путь к трибуне. Гесс шел по левую сторону от Гитлера. Возле подиума, на котором стоял Кар и хлопал глазами, "как ребенок, ни за что ни про что получивший трепку", Гитлер вскочил на стул и призвал к спокойствию. Рядом находились его телохранитель, Гесс и еще несколько верных людей. Перекричать гул голосов они не могли; Гитлер выхватил пистолет и выстрелил в потолок. Установилась мертвая тишина.

"В Мюнхене только что произошла национальная революция, — прокричал он. В настоящий момент весь город оккупирован нашими войсками. Зал окружен 600 солдатами". Повернувшись к трибуне, он попросил фон Кара, фон Лоссова и фон Зайссера пройти с ним в комнату, приготовленную ему Гессом. Пока он уговаривал их присоединиться к новому "временному национальному правительству", за фельдмаршалом Людендорффом отправили машину. Его предполагалось сделать ведущей фигурой и поручить командование лояльно настроенными частями армии. Тем временем Гесс со своими бойцами вернулся в зал, чтобы арестовать министров. Каждого он вызывал по имени, а затем поместил их под охраной в гостиной домовладельца. Наиболее сановных чиновников в сопровождении военного эскорта отправили на машинах на виллу сочувствующего нацистам издателя Леманна. Там их продержали всю ночь.

При дальнейших событиях Гесс не присутствовал, следовательно, не мог наблюдать за продолжением этого вечера, наполненного пустыми угрозами, пафосом и переживаниями. Фон Кар, фон Лоссов и фон Зайссер согласились оказать Гитлеру содействие, но насколько искренним было их согласие, неизвестно, поскольку пистолет Гитлера оставался при переговорах наиболее действенным аргументом. После чего они вернулись в зал, чтобы в сжатых выступлениях выразить свою поддержку. Прибыл Людендорфф, зал встретил его овацией стоя. Пока Гитлер с чувством пожимал руки каждому из великих людей, огромная аудитория спонтанно разразилась пением национального гимна. Гитлер, добившийся внимания, стоял, сияя от радости; присутствовавший в зале историк описывал его "детское, искреннее выражение счастья".

Но после этого трогательного апофеоза все пошло не так, как нужно. Гитлер выпустил из рук бразды правления. Профессор Вайт указывал, что "в любом перевороте решающими, предопределяющими успех, являются первые десять-двенадцать часов. В течение этого времени [9 ноября]… главное командование путчистов не издало ни одного приказа". Ни одно из ключевых зданий города не было занято. Рем с Генрихом Гиммлером, несущим знамя, повел свой отряд к военному министерству, но войти в него не смог. Он поставил вокруг здания кордон из колючей проволоки и пулеметов, но, в свою очередь, был окружен полицией. Предвидя поражение, Гитлер впал в один из своих приступов апатии, но главную ошибку допустил Геринг, когда поверил фон Кару, фон Лоссову и фон Зайссеру, давшим честное слово офицеров, и позволил им вернуться на свои рабочие места. Неизвестно, насколько искренними эти трое были вначале, но вскоре реальность дала о себе знать. Адъютант фон Лоссова одним из первых покинул здание пивной и сообщил о случившемся высшему командованию в Берлине. Фон Лоссова предупредили: либо он подавит путч, либо это сделают другие. Ему ничего другого не оставалось, как подчиниться. Фон Кар и фон Зайссер вынуждены были последовать его примеру. Гесс считал, что эти люди сначала искренне желали присоединиться к путчистам — "просто потом они изменили решение и не разыгрывали спектакль с самого начала".

На следующее утро главные зачинщики переворота все еще находились в пивной. Гитлер пребывал в состоянии крайнего морального истощения: "маленький человечек в плаще из водостойкой ткани, с револьвером у бедра, таким предстал он корреспонденту «Тайме», — небритый, с взлохмаченными волосами, и такой охрипший, что едва мог говорить". К этому времени уже стало ясно, что фон Кар и другие отступились от своего слова; ситуация представлялась безнадежной, но Людендорфф предложил пройти маршем к центру Мюнхена и показать, на что они способны. Гитлер и Геринг согласились. Так начался марш СА и других военизированных формирований, собравшихся за ночь в этом районе города. Их расстрел полицейским кордоном, ожидавшим путчистов у выхода с узкой улочки Резиденцштрассе близ центра Мюнхена, вошел в анналы нацистской истории. Людендорффу повезло: он не получил ни единой царапины, Гитлера сбили с ног, и при падении на землю он вывихнул левое плечо. Геринг был ранен в область паха; жертвами шквального огня стали четырнадцать бойцов.

Гесс о провале путча узнал во второй половине того же дня на вилле издателя. Двух своих заложников — министра сельского хозяйства и министра внутренних дел он решил спрятать на лыжной базе в горах. Он запихнул их в машину, взял еще двух бойцов из студенческого отряда СА и попросил шофера выехать на дорогу, ведущую в Бад-Тельц. Решение это он принял, исходя не столько из каких-либо расчетов, сколько из-за своего настроения: мрачного и мстительного, о чем свидетельствовали его поступки. По дороге он играл со своими заложниками в зловещую игру: время от времени приказывал водителю остановиться и, освещая фарами лес, делал вид, что ищет подходящие деревья, чтобы можно было повесить пленников. Возможно, это покажется садизмом, но для молодого человека, прошедшего школу ненависти и жестокости в добровольческом корпусе, ничего особенного в том не было. Когда группа прибыла в Бад-Тельц, стало ясно, что снег и мгла не позволят им отыскать лыжные домики. Гесс вышел из машины, чтобы попроситься на ночлег к обитателю одиноко стоящей виллы. Переговоры длились несколько дольше, чем ожидалось, а когда он вернулся, автомобиля на месте не оказалось. Машина уехала назад в Мюнхен. На обратном пути молодые бойцы СА разыгрывали с министрами все тот же жестокий спектакль. "Возможно, это было наилучшее решение, — писал Гесс в следующем месяце. Дальнейшее удержание министров все равно ничего бы не дало".