Алиби - Евгения Палетте

– Значит, на той фотографии парада, на Красной Площади, были не вы, – разочарованно произнес человек своим тихим голосом, глядя на Михаила. – Жаль. Там один человек был очень похож на вас. Такое же волевое, непреклонное лицо победителя.

– К сожалению, – отозвался Горошин. – Это был не я. А насчет победителей. Там все были победители. И все друг на друга похожи. Победа роднит.

– Браво, полковник. Я так и думал, что вы скажете что-нибудь в этом роде, – проговорил человек, пристально глядя на Михаила.

Неожиданно к ногам Горошина подкатился большой пестрый мяч. И малыш, в красном комбинезончике, почти дойдя до мячика, не решался подойти ближе.

– Держи, – сказал ему Горошин, подозвав малыша и положив в подставленные ладони мяч. Ребенок насупился и, крепко прижав мяч, направился к матери.

– Береги, – сказал ему вслед Горошин, и в какое-то мгновенье увидел, что незнакомец подзывает его к себе одними пальцами.

Ничего себе, манеры, подумал Михаил, решив подождать, когда тот, кто сидел напротив, чтонибудь скажет.

– Идите, ко мне, – наконец сказал незнакомец. – Вам еще долго ждать. И тут впервые Горошин взглянул на него не то, чтобы с интересом, но с откровенным вопросом.

– Идите, идите, – опять сказал человек тихим голосом.

– Вы думаете, это необходимо? – как-то отчужденно произнес Горошин общую фразу, не зная, как он поступит в следующую минуту.

Напряженно поглядывая по сторонам, не идет ли Бурмистров, Катерина или Буров, которого, все сегодня хотели видеть, Горошин продолжал ждать. Он тоже хотел видеть Бурова. Умный, немногословный, его фронтовой механик-водитель, всю послевоенную жизнь проработавший завучем сельской школы, работал бы и теперь, если бы ни ревматизм. А тут его взяли и купили вместе с женой и внуками, как когда-то его крепостного прадеда, со всей семьей. Но прадеда тогда никто не тронул. А ему, Бурову, приказали съезжать. Еще раз просмотрев все дальние и ближние подходы к Площади и никого не увидев, Горошин снова взглянул на того, кто сидел напротив. И не успел он хоть что-нибудь подумать, как с удивлением увидел, что этот человек уже сидит на его скамейке, с ним рядом, и неизвестно чему улыбается. А его гематогеновое пятно, на правой щеке, время от времени принимает яркую, алую, окраску.

– Вы кто такой? – с солдатской прямотой спросил Горошин, что, вообще говоря, позволял себе нечасто.

– О, не беспокойтесь, господин полковник, как у вас теперь опять говорят, – объяснил он это свое «господин». – Я не сделаю вам ничего дурного. Но вы мне интересны. «А вы мне – нет», – хотел сказать Горошин. Но сказал совсем другое.

– Чем же? – спросил он.

– На этот вопрос трудно ответить сразу, – медленно сказал человек, еще недавно сидевший напротив. – Так, голос… лицо… улыбка.

– Что это вы? Лицо. Улыбка, – с еще большей солдатской прямотой опять спросил Горошин, заметив, что гематогеновое пятно в очередной раз покраснело.

– Нет, вы меня не так поняли, – с едва слышной хрипотцей, произнес незнакомец.

– Ну, скажем, мне симпатична ваша способность вот уже в течение долгого времени ждать своих друзей, – объяснил он.

– В самом деле? – почему-то улыбнулся Горошин. – Ждать своих друзей довольно редкое качество, не правда ли?

– Представьте, это и в самом деле редкое качество, – улыбаясь, проговорил незнакомец, пристально глядя на Горошина своими сумеречными глазами. Согласитесь, такое отношение к друзьям, скажем шире – к людям, встречается не часто, продолжал он. – В этом есть что-то от мировой традиции, от мирового порядка вещей, от того, с чего человечество начинало. И это мне в вас нравится, – договорил незнакомец. Горошин не знал, что отвечать. Он не понимал этого человека. И чувствуя, что тот знает о нем больше, чем можно было бы предположить, не понимал, откуда.

– Как ваше имя, – наконец, вежливо поинтересовался Горошин.

– Как вам сказать. Это даже не имя. Не удивляйтесь. Я объясню. Меня зовут Перпендикуляр Два, – помолчал он, глядя на Горошина, словно стараясь понять его реакцию на то, что он только что сказал. – Я своего рода Координатор, – продолжал он. Во всяком случае, это понятие отражает суть того, чем я занимаюсь.

– Координатор? – переспросил Горошин. – Координатор чего?

– Всего. Всего, что происходит на Земле.

– Перпендикуляр Два, – повторил Горошин, будто не вполне осознав сказанное в первый раз. – Если есть Два, значит, есть и Один, – как-то, почти утвердительно, спросил он.

– Координатор Один – это на Марсе. То есть, я хотел сказать Перпендикуляр.

Один. Правда, на Марсе почти совсем нет атмосферы. И очень холодно. Но он, то есть Координатор, не живет там. А прилетает и улетает, – помолчал незнакомец, словно давая возможность Горошину осознать то, что он только что сказал. – А Перпендикуляр Три – это на Венере, продолжал рассказывать он. – Там тоже жизни нет. И очень жарко из-за углекислой «шубы», – усмехнулся он. – И Координатор тоже прилетает и улетает. Еще есть Перпендикуляры Четыре и Пять. Они опускают свои перпендикуляры всюду, где есть жизнь, и даже, где её нет. Это нужно для наблюдения процессов, происходящих во Вселенной. Вы понимаете, – проникновенно сказал Координатор, глядя на Горошина.

– Вы сказали «они». Они это кто? – спросил Горошин. – Те, кто всё координирует?

Михаил смотрел теперь на собеседника с интересом, не говоря ни слова.

– О, нет. Я никогда их не видел, – что-то поняв, сказал Координатор – А только будто слышал, – почувствовав интерес, смотрел он теперь на Горошина, должно быть, не зная, что говорить дальше.

– Вы слышите голоса? – осторожно спросил Горошин.

– Это даже не голоса. Это что-то с сознанием. Оно, будто изменилось.

Во всяком случае, я многого не помню из того, что было раньше.

– Но вы не похожи на инопланетянина. И, если бы ни это ваше пульсирующее пятно, то вас и вовсе можно было бы принять за человека, родившегося в Айове или Рязани.

– Поразительно, – будто слегка обрадовался собеседник. – И в самом деле, Вы не представляете себе, как вы близки к тому, что я знаю о себе сам, – быстро сказал Координатор. – Айова мне и в самом деле кажется знакомой. А в ясную погоду я будто вижу Пайн-Хилл. Во всяком случае, я так думаю. Иногда мне кажется, я и в самом деле там родился. А потом ушел на войну с Гитлером на стороне России. Это я помню точно. И еще хорошо помню, что участвовал в морских конвоях. А однажды, когда фрицы отправили на дно мой корабль вместе с грузом, я очень долго держался в ледяной воде. Помощи ждать было неоткуда. Все мои товарищи погибли. И я потерял сознание. А потом как-то оказался на русском корабле. И мы спаслись, потому что русские моряки, чтобы скрыться от юнкерсов, зашли в какую-то полярную губу и покрасили корабль белой краской.

– А потом? – спросил Горошин.

– А потом в моей жизни появилась Рязань. Это была девушка-зенитчица с русского корабля. Она была из Рязани. Только вот, как звали её, не помню. Иногда мне кажется, что её уже очень давно нет. А я всё живу. И с тех пор, как стал Координатором, не старею, – договорил человек, сидевший рядом.

– Значит, если я вас правильно понял, заговорил Горошин, – Вы что-то, кому-то передаете из того, что знаете о Земле?

Координатор кивнул.

– А что, вы и в самом деле можете влиять на процессы, происходящие на Земле? Или, как вы говорите, их координировать?

– Нет, влиять – это не мое дело – покачал головой Перпендикуляр, глядя на Горошина прямо.

– Нет, господин полковник, вдруг быстро заговорил он, что-то осознав. – Я не шпион, – сказал он с почти заметным замешательством. – Я только изучаю все происходящее на Земле.

– В Восточном полушарии, не так ли? – улыбаясь, уточнил Горошин, глядя прямо в лицо Координатора.

– И в Западном тоже, – тихо сказал он. – Да. И в Западном, – через минуту повторил он снова.

– А потом? – показал Горошин глазами куда-то наверх.

Перпендикуляр кивнул.

– Только если это интересно с научной точки зрения, – спохватился он. – И хотя на других планетах тоже все быстро меняется, самая непредсказуемая, из всех планет, это – Земля. Здесь часты изменения, которые не всегда понятны, – как-то слегка извинительным тоном заключил Координатор.

Горошин молчал. И поскольку то, что он услышал, предполагало некоторую работу мысли, смотрел теперь на Координатора совершенно пустыми глазами.

– Господин полковник, – неожиданно обратился к нему Координатор, и, должно быть, не будучи уверен, что Горошин его услышал, спросил еще громче – Можно вас попросить кое о чем?

Продолжая молчать, Горошин посмотрел на Координатора, приготовившись слушать.

– Я бы хотел просить вас, – продолжал Перпендикуляр, – называйте меня просто Пер. Не обязательно же «Перпендикуляр», правда? К тому же, у меня есть приятель в Норвегии, которого тоже зовут Пер.