Белая мель - Зоя Прокопьева

Чтобы не сердить мамку и не видеть ее печали, Лидка шмыгнула за дверь. А там уж вот он, Колька, из-за угла свистит:

— Ты это где? Мы тебя ждем, ждем...

— Так светло же еще...

— Ну и что что светло. Приготовиться надо.

— А где Вовка, Маня, Фишка?

— В черемухе.

— Айда.

С опаской, будто за ними следили из всех щелей, пробрались в черемушник. Маня, Фишка и Вовка сидели, как цыпушки на седале, на старой, поникшей до земли ветке черемухи.

— Ура-а! — закричала Маня.

— Ну, сдурела девка, — сказал Колька. — Вовк, щипани ее, может, замолчит.

— Маня, ура кричать нельзя, — строго сказала Лидка. — Мы тут уракаемся, а у Марии Кондратьевны Кирю убили...

— Мы, мы... наверное, зря. Володя говорит, что мы пойдем на молокозавод... Это, это ведь нехорошо замок-то ломать.

— Ничего, Фиша, замки мы не ломаем... Ну, а если и мы с голоду помрем?..

— И не воровство это. Вон на колхозном поле поймали двух мальчишек с турнепсинами, так Мария Кондратьевна не велела их бить. Она говорит, что это не воровство, а необходимость выжить. И еще она говорит, что и вправду нельзя воровать, то есть нельзя ничего брать без спросу. Только ведь проси не проси — кто ж даст. А турнепс все равно телятам зимой скормят. Так зимой-то у нас у самих картошка будет.

— Мы же у бедных ничего не берем, — поддержал Лидку Колька. — А потом, мы сегодня немножко, только поесть...

На этом все согласились и замолчали.

6

Луна светит ярко, настырно. Обалдело кричат лягушки, цвиркают кузнечики. В черемухе поют соловьи.

Они впятером крадутся к забору маслозавода. Подлазят под оторванные доски и по-пластунски ползут сквозь редкие репейники по мягкой, лиственной ветоши, мимо пристроек и складов, мимо сторожки бабки-травознайки, ползут молча. Но вот хныкнула Маня, и на нее зашикали.

— Ты что нас выдаешь?

— Так я укололась, — виновато шепчет Маня.

— Терпи или ползи назад, — зло говорит ей Колька. — Я вон в коровью лепешку вполз и то молчу.

— Так страшно назад-то, — шепчет Маня.

— Тогда молчи, — приказывает нетерпеливый Колька и тут же задевает обо что-то железное двухлитровым бидончиком. Звук слабый, но ребятам кажется, что все его слышат.

— Т-с-с, — шипит Лидка. — Лежать!

— Я нечаянно, — оправдывается Колька.

— За нечаянно бьют отчаянно! — мстит Маня.

Лежат чуть дыша, долго, пока не начинает звенеть в ушах. Снова ползут, крадутся. Перебегают из зарослей травы к стенкам деревянных пристроек и наконец ныряют под замшелый скат крыши склада, где под двумя замками хранятся ящики с маслом, брынзой и фляги со сгущенкой. Крыша трухлявая. Колька легко отдирает две доски и первым просовывается в жуткую темноту чердака.

— Лид, зажги спичку, — тихо просит Фишка.

— А если увидят?

— Так тут темно, буканушка счас как схватит! — тянет Маня, держась за подол Лидки.

— Никаких буканушек давно нет, они только до революции были, — говорит Лидка, поеживаясь. — Постоим немного, глаза привыкнут, и сразу найдем лаз... Пошли! — И она осторожно ступает в темноту. Ступать мягко — потолок засыпан землей.

Все смелеют и вскоре находят люк, который почему-то не на замке.

Ломик не понадобился. Разгребли руками землю, подняли крышку. Из черной тьмы дохнуло холодом. Стало совсем жутко.

— А вдруг там крысы? — замерла Фишка.

— Ну врать-то, — отрезал Вовка.

— Колька, свети! — приказала Лидка, наклоняясь над открытым лазом.

Колька чиркнул спичкой и поджег щепку.

— Колька, ты длинный — прыгай, мы за тобой.

Вслед за Колькой спустились все и, поджимая ноги на льду, стали оглядывать привалившее богатство.

Кругом стояли фляги. Открыли одну — сгущенка. Сгущенка была очень холодной, к тому же и липкой — в горле першило.

— Колька, зачерпни в бидончик, — сказала Лидка, решив передохнуть. Она топталась с ноги на ногу и облизывала пальцы, жалея, что взяли малую посудину.

— Стынут, — захныкала теперь Фишка, — ноги...

Поев еще, Лидка выловила несколько засахарившихся кусков сгущенки в подол. Глядя на нее, девчонки сделали то же самое, а Колька снял еще майку и завернул в нее большой кус.

Вылезли, кое-как опустили крышку люка и снова загребли, заровняли землей. Выбрались из тьмы чердака под мирный свет луны. Задвинули доски крыши и побежали за Лидкой. А Лидка зачем-то рванула за зады маслозавода, к степному пустырю, к болотам.

Квакали лягушки. Хитро светила луна. Больно кололся высоченный чертополох, у девчонок сквозь подолы сочилась сгущенка, текла по ногам. Лидка подставляла ладошку под узел подола, ловила, а потом слизывала.

Из-под ног что-то такое разбегалось — не то мыши, не то полусонные птицы. Кусты травы топырились. Сердца колотились. Бежали не оглядываясь. Но погони не было, и вскоре, пробежав мимо ветряной мельницы с одним поникшим крылом (другие истопили зимой), оказались у булькающего, кряхтящего ночного болота с кочкастым берегом.

Лидка села, прижав к животу отощавший, липкий подол.

— Надо все съисть, а бидончик спрятать в тайник на завтра.

Колька, поставив рядом с Лидкой бидончик, вдруг выронил на землю узелок со сгущенкой, отбежал и присел. Кольку поносило. Пришел он молча, ничуть не стыдясь, снял обветшалые штаны и полез к воде в болото.

— Так не высохнут ведь, — посочувствовал Вовка.

— Высохнут! — буркнул Колька.

— Я тоже пойду мыться, — сказала Маня. — Ноги липнутся.

— А я боюсь, там тина и топко, — сказала Фишка.

— Тогда айдате на Курейку, — сказала Лидка. — Кольк, пошли на Курейку, Фишка боится лезть в болото.

— Счас догоню, — крикнул Колька. — Штаны вот выжму.

Теперь не бежали — шли. Озирались по сторонам и доедали из подолов сгущенку. Обходя маслозавод, прокрались по деревне.

На другом конце деревни играла гармошка. По широкой улице одиноко ходили девки — пели.

На речке тихо, сонно. Ребята встали на берегу под ивой и замерли.

— А если русалки? — испугался Колька.

— Ври. А еще малец, — протянула Лидка и вздрогнула.

К плотику, шевеля траву, кто-то плыл.

— Вон, плывет, — попятилась.

Колька рванул со всех ног от речки. За ним Маня и Вовка. Отбежали, встали. А Лидка с Фишкой вытянули шеи — кто-то вылезет на плотик?

— Это ондатра, — обрадовалась Фишка.

— Эй! Это онадатра! — крикнула Лидка. — Вертайтесь. Взошли на плотик. Разделись и стали полоскать одежду. Фишка села на край плотика и спустила ноги.

— А если цапнет? — спросил Колька.

— Кто?

— Ну, эта, как ее... надатра...

— Она не кусается, из нее шьют воротники и шубы, — сказала Фишка.

— Фиш, а что тогда шьют из рыбьей шкуры? — спросил Вовка.

— Ты думаешь, живут в воде только рыбы? В воде еще живут тюлени и котики, и нерпы — это в морях, а здесь в реках и озерах живут ондатры, водяные крысы, бобры...

— Вот это да! — протянул Вовка.

Лидка прополоскала платье и принялась умываться сама.

— Я хочу поплавать, — сказала Фишка и пошла на конец плотика.

— Тут полно травы, — сказала Маня, держась с краю, у берега. — А в траве живут русалки, водяные — схватят.

— Не схватят, водяных тоже в революцию выгнали, — сказала Лидка. — Я тоже буду плавать, — и шагнула за Фишкой. Но у самой куда-то катилось, падало сердце, слабли ноги. Видано ли — столько зверей живет в воде! Днем-то их не видать, а ночью, поди, охотятся на маленьких ребят. И цапают, утаскивают на дно, а потом выучивают на русалок или водяных. — Трусы вы и бояки, — подбадривая себя, выпалила Лидка, трогая ногой воду. — У-у, какая теплая-я! Только мамке не говорите, что я купалась. Она мне не велит купаться — я тонула.

— Ну вот, утонешь еще. Тоже выдумала — ночью купаться, — заворчал Колька.

— Не буду, — сказала Лидка и упала животом на воду. За ней упала Фишка.

— Ой, — взвизгнула Маня, — с ума вы посходили? Забрызгались.

— А я твоей мамке цветов запасла, — сказала Лидка, подплывая к Фишке. К Фишке-то она плыла специально — вдруг да и вправду кто-нибудь цапнет, тогда хоть можно будет ухватиться за Фишку — двоих-то не сразу осилят.

— Цветы моя мама любит — обрадуется... Ой, посмотри — луна плывет! Давай ее догоним?

— Так она же не плывет, а стоит.

— Нет, — сказала Фишка. — Луна всегда плывет и плывет по небу. Она никогда не стоит.

— Тогда где она днем?

— На той стороне земли.

— Давай вылазить... Кто-то за ноги хватает... А разве другая сторона земли есть?

— И никто за ноги не хватает — это трава. А другая сторона земли есть, и на ней тоже живут люди. Только все как один черные.

— Слышь, Кольк, Фишка говорит, что есть вторая сторона земли, и там живут одни черные люди, и что луна всегда плавает, — с радостным облегчением сказала Лидка, вылезая на плот. Ну, теперь-то никто не цапнет. Это еще надо ой какую силу иметь — чтобы стащить с плота.

— Ага, земля круглая, как мячик. У нас в школе есть глобус. Так на той стороне живет Африка, — подтвердил Колька.