Рождество в доме Мегрэ - Жорж Сименон

— Вначале ей, вероятно, придется ходить на костылях?

— Не в этом дело. Через несколько дней, самое позднее через несколько недель, девочка уже не будет прикована к постели. Станет выходить с мадам Мартен на прогулку. Путь будет свободен, и любой запросто сможет проникнуть в квартиру, не нуждаясь в костюме Деда Мороза.

Спокойно посматривая на мужа и слушая, что он говорит, мадам Мегрэ шевелила губами: она считала петли на вязанье.

— Именно постоянное пребывание Колетты в комнате вынудило незнакомца прибегнуть к этой уловке. Девочка два месяца в постели, а он, быть может, все два месяца ждет… Если бы не осложнение, он смог бы поднять паркет еще примерно недели три назад.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Вернее, то, что человек не мог уже больше ждать; значит, у него были серьезные причины действовать без промедления.

— Скоро Мартен вернется из поездки.

— Тоже верно.

— Но что могли искать под паркетом?

— А разве известно, что там что-нибудь лежало? Если Дед Мороз ничего там не обнаружил, проблема для него стоит столь же остро, сколь и вчера. Значит, он повторит попытку.

— Каким образом?

— Вот этого-то я и не знаю.

— Мегрэ, скажи честно, ты не боишься за девочку? Не думаешь, что, живя с этой женщиной, она подвергается опасности?

— На этот вопрос я мог бы ответить, если бы знал, куда мадам Мартен уходила утром под тем предлогом, что ей нужно сделать покупки.

Он снял трубку и снова позвонил в уголовную полицию:

— Это опять я, Люка. На этот раз попрошу тебя заняться такси. Нужно узнать, брала ли сегодня машину женщина между девятью и десятью часами утра в районе бульвара Ришар-Ленуар и куда она поехала. Минутку! Да, я об этом подумал. Блондинка, лет тридцати с небольшим, довольно худая, серый костюм, бежевая шляпа, в руках хозяйственная сумка. Думаю, что сегодня утром занято было не так уж много такси.

— Мартен уже у вас?

— Пока еще нет.

— Скоро явится. Что касается Лорийе, люди из комиссариата Пале-Рояля собирают о нем сведения, и вы их скоро получите…

Как раз в это время Жан Мартен должен выезжать из Бержерака в Париж. Колетта, конечно, теперь спит.

В доме напротив, за занавесками, мелькает силуэт мадемуазель Донкер. Вот уж кому хочется догадаться, чем сейчас занимается Мегрэ!

Из домов стали выходить люди, целыми семьями, чаще всего с детьми, волочившими свои новые игрушки по тротуару. У кино, разумеется, стояли очереди. Возле дома остановилось такси. Потом послышались шаги на лестнице. Мадам Мегрэ пошла открывать еще до того, как позвонили. Раздался зычный голос Торранса:

— Вы дома, шеф?

И он ввел в комнату мужчину без возраста, который робко жался у стенки, понурив голову.

Мегрэ достал из буфета еще две стопки и наполнил их сливянкой.

— За ваше здоровье! — сказал он, поднимая свою.

Мужчина колебался, рука у него дрожала, он смотрел на Мегрэ удивленными, испуганными глазами.

— За ваше здоровье, месье Мартен. Прошу прощения, что заставил вас прийти сюда, но здесь вы поблизости от дочки и сможете ее навестить.

— С ней ничего не случилось?

— Что вы! Я видел ее сегодня утром. Она очень мило играла с куклой. Можешь идти, Торранс. У Люка для тебя есть работа.

Мадам Мегрэ тут же ушла с вязаньем в спальню и, усевшись на край кровати, продолжала считать петли.

— Садитесь, месье Мартен.

Едва коснувшись губами стопки, мужчина тут же поставил ее на стол, хотя время от времени с тоской поглядывал на нее.

— Главное, не беспокойтесь и учтите, что я знаю вашу историю.

— Я хотел пойти к ней сегодня утром, — вздохнув, сказал Мартен. — Я дал себе слово лечь спать и встать пораньше, чтобы поздравить дочку с Рождеством.

— Я и это знаю.

— Но у меня всегда получается не так, как хочется. Каждый раз я даю себе зарок, что выпью не больше одной рюмки.

— У вас только один брат, месье Мартен?

— Да, Жан. Он младше меня на шесть лет. Больше всего на свете я любил его, мою жену и дочку.

— Вы не любите золовку?

Мартен растерянно вздрогнул и смутился:

— Не могу сказать ничего плохого о Лорен.

— Вы доверили ей свою дочь, не правда ли?

— Конечно. Моя жена умерла, я стал терять почву под ногами…

— Понимаю. А ваша дочка счастлива?

— Думаю, что да. По крайней мере, никогда не жалуется.

— Вы не пытались изменить свой образ жизни?

— Каждый вечер я даю себе слово, что покончу с этим, а назавтра все начинается сначала. Я даже ходил к доктору, и он дал мне кое-какие советы.

— И вы им следовали?

— Несколько дней. Когда я снова пришел к нему, он очень торопился, сказал, что у него нет времени заниматься мною и что мне лучше всего лечь в специальную клинику.

Мартен протянул руку к стопке, но вдруг заколебался, и Мегрэ, чтобы его подбодрить, залпом выпил свою.

— Вы никогда не встречали у золовки мужчину?

— Нет. Думаю, что в этом ее обвинить нельзя.

— Вы знаете, где познакомился с ней ваш брат?

— В маленьком ресторане на улице Божоле, где столовался, когда бывал в Париже между поездками. Ресторан находится близко от его конторы и от магазина, где работала Лорен.

— Долго продолжалось их знакомство до замужества?

— Точно не знаю. Жан на два месяца уехал, а вернувшись, сообщил мне, что женится.

— Вы были свидетелем на свадьбе?

— Да. А свидетельницей невесты была хозяйка меблированных комнат, где жила Лорен. У нее нет родственников в Париже, в то время она уже была сиротой. А в чем дело? Случилось что-нибудь неприятное?

— Пока еще не знаю. Какой-то человек в костюме Деда Мороза проник сегодня ночью в комнату Колетты.

— Ночью?! Что ему было нужно?

— Он подарил куклу. Когда Колетта проснулась и открыла глаза, она увидела, что он приподнимает планки паркета.

— Странно… Как вы полагаете, вид у меня приличный? Могу я зайти к дочери?

— Через несколько минут. Если хотите, можете побриться и почистить костюм здесь, у меня… А не мог ваш брат что-нибудь спрятать под паркетом?

— Жан? Никогда в жизни!

— А если бы ему нужно было что-нибудь утаить от жены?

— Что вы! Вы его не знаете! Он никогда ничего от нее не скрывает. Возвращаясь из поездки, отдает ей полный отчет, как хозяину. Она точно знает, сколько у него в кармане денег.

— Она ревнива?

Мартен промолчал.

— Вы поступите правильнее, если скажете мне все, что думаете. Речь идет о вашей дочке.

— Не думаю, чтобы Лорен была так уж ревнива, но она корыстна. По крайней мере, так утверждала моя жена. Она ее не любила.

— Почему?

— Она говорила, что у Лорен слишком тонкие губы, что она слишком холодна, слишком вежлива, всегда себе на уме. По мнению жены, она бросилась на шею Жану из-за его положения, квартиры, будущего…

— Она была из бедных?

— Она никогда не рассказывала о своей семье, но мы узнали, что отец ее умер, когда она была еще совсем маленькой, а мать работала приходящей прислугой.

— В Париже?

— Да, где-то в квартале Гласьер. Вот почему она никогда не упоминает об этом квартале. Как говорила моя жена, она из тех, кто знает, что ему нужно.

— Не кажется ли вам, что она была любовницей своего хозяина?

Мегрэ подлил Мартену капельку спиртного. Тот посмотрел на него с благодарностью, но все же колебался, видимо боясь, что от него будет пахнуть, когда он явится к дочери.

— Я попрошу, чтобы вам приготовили чашечку кофе, — сказал Мегрэ. — Но возвращаюсь к своему вопросу. У вашей жены и на этот счет, конечно, было свое мнение?

— Откуда вы узнали? Заметьте, она никогда не говорила плохо о людях. Но Лорен просто физически не выносила. Когда мы должны были с ними встречаться, я умолял жену не выказывать недоверия или антипатии. Быть может, вам покажется странным, что я говорю обо всем этом в моем теперешнем состоянии. Наверное, я плохо поступил, доверив ей Колетту?.. Иногда я сам себя за это упрекаю. Но что мне оставалось делать?

— Вы не ответили мне по поводу бывшего хозяина Лорен.

— Да, да. Моя жена уверяла, что они производят впечатление любовников и что Лорен поступила практично, выбрав себе в мужья человека, который большую часть времени проводит в разъездах.

— Вы знаете, где она жила до замужества?

— На улице, которая выходит на Севастопольский бульвар: первая справа, когда идешь от улицы Риволи в сторону бульваров. Я это запомнил, потому что мы заезжали за Лорен на машине в день свадьбы.

— Улица Пернель?

— Совершенно верно. В четвертом или пятом доме по правую руку находятся меблированные комнаты, тихие, вполне приличные, где в основном живут люди, работающие в этом квартале. Помню, там жили начинающие актрисы из театра «Шатле».

— Хотите побриться, месье Мартен?

— Мне, право, неловко…