Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева

– Кто это? – наклонив голову к тарелке, тихо спросила я у Наташки. – По другую руку папы Карло.

– Где? – громко спросила подруга и с сомнением посмотрела на меня. – Василиса Михайловна, блин. Его жена. Вы что, не познакомились? – с укоризной спросила она у нас обеих.

Взглянув в сторону супругов Гусевых, я весело улыбнулась, всем своим видом демонстрируя, что подруга шутит. Вот только вовремя не погасила улыбку. Она невольно переросла в разряд идиотских – второй стул по другую руку Карла Ивановича был пуст.

– Ир, тебе своей тары мало?

Наташка отвела мою руку с вилкой в сторону. Я вздрогнула и невидящими глазами уставилась в свою тарелку. Интересно, все сумасшедшие добровольно, но тайно осознают себя психами? Как я, например.

– Семеновна, будь добра, передай нам сюда грибочки! Говорила, не надо жадничать. Если бы в две салатницы положили…

– Повремени, Наташенька, – откликнулась Семеновна, – я сейчас, только ножик с пола достану. Пока за вилкой лазила, нож уронила, растяпа!

Я моментально возродилась к нормальной жизни. Правда, на доли секунды заподозрила у себя не только зрительные, но и слуховые галлюцинации и, чтобы окончательно отделаться от подозрений, вскочила, забрала из-под носа Карла Ивановича, что-то тихо обсуждающего с женой, грибы. Со словами, что не стоит Семеновне обо мне беспокоиться, пусть лазит под столом, сколько хочет, на всякий случай нагнулась, погладила женщину по теплому плечу и облегченно вздохнула, радуясь ее материальности.

Сбежавшая троица вернулась за пять минут до боя курантов, объединенного с хриплым боем старых массивных часов в холле. Как ни странно, все трое были если не довольны, то вполне спокойны. Взглянув на Викторию, я подумала, что она не совсем безнадежна. Опущенная голова «Снегурочки» с носом, уткнувшимся в воротник, свидетельствовала о проблесках совести. Положению девицы тоже не позавидуешь.

Оставалось только удивляться выдержке Машуни. Лично я на ее месте предпочла бы указать предателю на дверь. Без скандала, но твердо. Напомнив, что его новая дорога жизни пролегает совсем в другой стороне. Вполне понятно – автомашина, как конь, привыкший к родному стойлу, автоматически ошиблась маршрутом. А после того, как предатель выкатится вон, я истерично веселилась бы до тех пор, пока кто-нибудь не догадался усмирить меня стаканом валерьянки. С другой стороны, новая семейная пара устала с дороги. И наверняка оба голодные… Ну, тогда сначала бы накормила, а потом указала на дверь. Нет, тоже не совсем правильно. Они же наверняка привезли с собой какой-то набор продуктов. Все-таки на праздник ехали. Вот на обратном пути и перекусили бы из своих припасов.

Я еще немного подумала, оценила себя со всех сторон и пришла к единственному неутешительному выводу: никому, кроме себя самой, указывать на дверь не стала бы. Поспешно сказавшись больной на голову – мигрень, например, потихоньку улизнула бы из дома. Навсегда. В таком состоянии запросто одолеешь весь обратный путь пешком и в рекордно короткий срок. Чего без соображения не сделаешь!

Наташка буравила взглядом Рената. Вот уж кто точно указал бы ему на дверь вместе с его новой попутчицей и без всяких там нюансов. И не только указал, но и помог вылететь обоим на свежий воздух. Полный и окончательный сервис! Тоже без скандала, но твердо.

В результате небольшой перетасовки стороны любовного треугольника расселись в разных концах стола. Второпях снова зажгли свечи, Борис выключил свет, нисколько не помешав президенту договорить праздничные поздравления и пожелания российскому народу. Прозвучал первый удар курантов и, соответственно, часов в холле. Сразу возникла новая суета со звяканьем посуды, все оживленно заговорили про шампанское. Наверное, только мне одной бой курантов показался зловещим. И только мне в это неурочное время взгрустнулось по поводу того, что для кого-то этот торжественный отсчет последних мгновений уходящего года будет последним. С трудом скинув наваждение и заглушая звуки государственного гимна, я вместе со всеми бодро заорала «Ура!» и полезла со своим шампанским в общую кучу бокалов. В нежную гамму стеклянных звуков не вписался только один – довольно резкий. Сопроводился он водопадом из благородного напитка и осколками стекла, низвергнувшегося прямо в салатницу с корейским салатом. Зря я на его приготовление столько времени ухлопала. За коллективным вздохом последовало дружное аханье, только Василиса Михайловна, похоже, не совсем соображая, за что пьет, отхлебывала по глоточку. Остальные в замешательстве смотрели на «голую» стеклянную ножку, без верха, которую судорожно сжимала в своей руке Виктория.

– С Новым годом! – первым опомнился мой Дмитрий Николаевич.

Виктория секунду помедлила и опрометью выскочила из комнаты. За ней понесся Ренат. Похоже, гонки возобновились. Хорошо хоть Машуня решила сойти с дистанции. Все остальные, кроме Василисы Михайловны, так и остались стоять с поднятыми бокалами, не зная, что делать, и пытаясь выяснить это недоуменными взглядами друг на друга. Что касается Василисы Михайловны, то вела она себя достаточно странно. Отрешенно глядя на облюбованную точку на стене, большой деревянной ложкой наворачивала содержимое сразу из трех салатниц.

– Все-таки с Новым годом! – рассудительно произнес Борис.

Мы недружно и тихо повторили его слова и опустошили бокалы.

– Может быть, стоит вернуться к цивилизации? – с сомнением спросил Вячеслав. – Хотя бы для того, чтобы достойно проститься с надеждами, связанными с корейским салатом. – И, не дождавшись ответа, пошел к выключателю.

Свет люстры, показавшийся особенно ярким, безжалостно вернул к реальности. Убранство праздничного стола совершенно не вязалось с выражением более чем унылых лиц присутствующих.

– А где Алька? – растерянно поинтересовалась Машуня.

Никто из нас не видел, когда она вышла из комнаты.

– Кто выпустил Бармалея?!!! – раздался из кухни возмущенный голос моего сына. – Он дожирает нашего жареного гуся!

6

Жуткий собачий вой раздался сверху почти сразу же после того, как все, кроме Василисы Михайловны, дружно высыпали из-за стола. Правда, с разными намерениями. Карл Иванович, прихватив моего мужа, потрусил на помощь Славке решать проблему новой изоляции Бармалея. Наташка с Борисом полезли на второй этаж уговаривать собаку прекратить корчить из себя кисейную барышню и выть от страха и возмущения по поводу того, что ее бросили в одиночестве да еще без материального обеспечения. Я вместе с Аленой и Катюшей, то бишь Екатериной Семеновной, влилась в компанию Машуни по поискам Альки. На наш зов девочка не отзывалась. Решили было, что она на улице в отцовской машине, но там сидел Ренат с рыдающей Викторией. Нашего приближения оба вроде бы не заметили. Девица явно била на жалость. Бурные рыдания перемежались с речитативом, в ходе которого она пыталась втолковать Ренату, какие у него жестокие родные. Чем она, доброе и беззащитное существо, могла вызвать такую ненависть? Нет, ей совершенно ни к чему терпеть их изощренные издевательства. Пусть извращенец Ренат, так подло поступивший с ней, возвращается к своей моральной уродине жене, а она, Виктория, будет жить в одиночестве в своем стареньком, но уютном уголке. Ей не привыкать, хуже не будет. И все-таки она постарается поставить все точки над «i». У нее больше нет веры в человеческую порядочность, силе которой по большому счету надлежало смести все преграды на своем пути и…

На этом Машуня оборвала «песнь песней» Виктории, рывком открыв дверцу машины, отчаянно крикнула:

– Ренат! Алька пропала!

– Как пропала? Куда?

Ничего умнее он спросить не мог. Наверное, до сознания еще доходили последние слова Виктории, поэтому Машунины просто ждали своей очереди. Девица крепко вцепилась в Рената, не желая его отпускать. Он осторожно, с трудом, но решительно, высвободился, накинул на плечо красный мешок Санта-Клауса, коротко бросил ей: «Жди здесь, я скоро» – и вышел из машины.

Проглатывая часть слов и задыхаясь, Машуня не очень связно рассказывала Ренату, где именно нет Альки. Включая лабиринты московской квартиры. Мы по мере сил помогали, уточняя, что конкретно она хотела сказать. Похоже, Ренат всерьез был напуган.

– На втором этаже смотрели? – не обращая внимания на общие пояснения, оглянувшись, спросил он. – А на мансарде?

– Не-ет, – внезапно остановившись, протянула Машуня.

– Там света нет, – услужливо пояснила подскочившая Алена, ткнувшись ей в спину. Я успела отскочить в сторону, Катерина тоже, но на меня. – Мы ей кричали со второго этажа, – оправдывалась Аленка, – она не отзывалась.

– Лампочку и свечи! – развернувшись к крыльцу, бросил Ренат уже на ходу. Наверное, таким тоном мой Дмитрий Николаевич требует во время операции скальпель и зажимы.

– Думаешь… она там спит? В темноте? – сама не веря в положительный ответ, спросила Машуня, семеня рядом с мужем. И вдруг ее прорвало: – Это ты во всем виноват! Ты! Со своей этой… Если с Алькой что-нибудь случится, я собственными руками тебя… Слышишь, ты?!