Бой на Калиновом мосту - Евгений Филенко

— А если она слегка задержалась?

— Коллега Тимофеев, — с печальной улыбкой произнес Тахион. — Два года — слегка, по-вашему? Вы просто не знаете специфики путешествий по времени. Постарайтесь отвлечься от традиционных представлений о передвижениях в пространстве, каковые вам хорошо знакомы. Вика должна была появиться на Базе-810 спустя секунду после своего ухода в прошлое, и ни мгновением позже. Вероятно, в биологическом смысле она стала бы старше на месяц-два… А затем — секунду спустя после отбытия из нашего института — возникнуть в тридцатом веке. Ну, какое-то время она провела бы на Базе-810: отдохнула бы, поболтала бы с приятельницами. И тем не менее она была бы дома спустя секунду после старта в прошлое… Я вижу тень непонимания в ваших глаза!

Тимофеев стыдливо кивнул.

— Дайте лист бумаги, — попросил Тахион.

Народный умелец придвинул ему салфетку. Звездолетов извлек из внутреннего кармана фрака гусиное перо, встряхнул его и быстро набросал схему путешествия Вики.

— Вот посмотрите, — пригласил он, — точка В — это дата ее рождения. Вика росла, умнела и хорошела в родном тридцатом веке, окончила исторический факультет и поступила в наш институт. Стрелочки — это ее движение во времени. Обозначим буквой С момент ее старта в прошлое. Затем Вика благополучно возникает на Базе-810 в точке Н. Там она обменивается новостями с подружками и в момент Б покидает их, чтобы отбыть к цели своего путешествия — точке Ц середине шестого века нашей эры. Проведя несколько месяцев в этой богатой событиями эпохе и накопив историческую информацию, Вика начинает финишировать в момент Ф и в силу законов темпонавтики оказывается в точке Б на Базе-810. Доложив координатору Базы об успехе своей миссии, она приводит себя в порядок, прощается с друзьями и в момент К исчезает с Базы-810, чтобы вернуться к точке старта С через секунду после своего отбытия и продолжить существование в тридцатом веке. Заметим, что ее собственное время всегда течет из прошлого в будущее, — это горизонтальные стрелочки. Но отдельные фрагменты этого собственного времени приходятся на девятый и шестой века. Так что никакой фантастики вроде темпоральных инверсий, хроноклазмов, петель времени, как любили сочинять досужие выдумщики в пухлых романах, здесь нет… Но вся беда в том, — снова пригорюнился Тахион, — что Вика не появилась ни в точке Б, ни, тем более, в точке С.

Он потянулся было скомкать рисунок, но Тимофеев опередил его.

— Не спешите, — сказал он. — Я еще не все уяснил.

— Что тут неяcного, — проворчал Тахион. — Для вас-то…

— А эти ваши ретромотивы… они часто ломаются?

— В том-то и дело, что нет! Они настолько просты в конструкции, что там нечему ломаться. Да и починить их, простите за вульгаризм, проще пареной репы. Достойно удивления, что принципы темпонавтики не были открыты еще в вашем веке. Впрочем, в этом я вижу добрый знак: ближе всех к их открытию подошли вы с вашим темпороскопом, но, как выяснилось в ближайшие дни, вовремя остановились.

— Вы разглашаете мне мое же будущее, — запротестовал Тимофеев, — и тем самым нарушаете Кодекс. Я еще ничего для себя не решил!

— Решили, — сказал Тахион убежденно. — По глазам вижу. Но не то, чего мы столь опасались.

— А вы не пробовали повторить маршрут Вики? Вдруг там есть какое-нибудь временное завихрение? Опасное для темпонавтов?

— Глупости, сударь, изволите говорить, — отрезал Тахион, от волнения сбиваясь на старосветский. — Мы ныряли в прошлое до самых трилобитов и много далее-с! А уж шестой век прочесали со всевозможным усердием, будьте я покойны-с!

В этот момент в дверь грубо забухали чем-то увесистым.

— Странно, — произнес Тахион. — Разве заперто? Помнится мне, я не встретил особых препятствий.

— У вас были добрые намерения, — пояснил Тимофеев. — А у этого гражданина, видимо, не очень… У меня в двери детектор биотоков.

— А, понятно, — сказал Тахион без особой уверенности.

Тимофеев пошел открывать. Едва только щелкнул замок, как дверь настежь распахнулась, чудом не смазав хозяина по носу. Запахло тяжелым перегаром и ржавчиной. Тимофеев попятился.

В комнату ввалился огромный, широкий, как лещ, слесарь-сантехник в грязной спецодежде, влача короб с инструментом в одной руке и заляпанную коррозией трубу — в другой. Он пыхнул в лицо Тимофееву из папиросного окурка и просипел, глядя в потолок:

— Стояк я тебе перекрою, потому как на нижних протекаешь, а на верхних паришь. Чинить после праздников зайду. Чтобы дома был, а не то…

— Тут какая-то ошибка, — пролепетал деморализованный Тимофеев. — Я ни на кого не протекаю, можете проверить.

— Сам пойди проверь, — буркнул слесарь. — Я зря не болтаю.

Тимофеев беспомощно оглянулся на Тахиона. Тот сидел в непринужденной позе, лицом прямо-таки излучая противоестественное удовольствие от происходящего.

— Что же мне делать? — захлопотал Тимофеев. — Может быть, есть какая-то возможность договориться?

— Пятерик, — заявил пришелец, равнодушно исследуя интерьер. — Или флакон на бочку.

— Антей, друг мой, — внезапно вмешался Тахион. — Вы несколько перехлестываете. Подобные сантехники для данного периода времени уже нехарактерны.

— Простите, коллега Тахион, — фальшивый слесарь мгновенно увял. — Но я отбыл следом за вами по личному распоряжению директора. Так сказать, для подстраховки.

— Возвращайтесь, коллега Антей, — сказал Тахион. — Все в порядке, пусть ваше сердце успокоится. Я мигом за вами.

— Ну и славно, — с облегчением произнес Антей, бодро вскинул трубу на плечо и, подмигнув оторопевшему Тимофееву, двинулся прочь.

— Теперь вы видите, что вам угрожало? — осведомился Тахион. — Поверьте, мы относимся к своим обязанностям со всей ответственностью.

Тимофеев покрутил головой, стараясь выкинуть из головы страшное видение. Затем тщательно затворил дверь и вернулся к столу.

— Так что же? — спросил он. — Мы никак не можем спасти Вику?

— Но я же объяснил вам… — терпеливым учительским голосом начал Тахион.

И тут снова хлопнула дверь…

9. Отчего хлопнула дверь

Оттого, что сначала вошел Николай Фомин, мрачный, будто грозовая туча, а следом — девушка Света с расписным чайником для заварки и чистой чашкой для Фомина. Поскольку ее руки были заняты, она затворила дверь пяткой.

— У вас горел свет, — сказал Фомин угрюмо — Я подумал, что ты еще не спишь. Не могу я сейчас один.

Он коротко кивнул слегка привставшему Тахиону и сел на угол дивана, очевидно, не опознав в блестящем аристократе безобразного лодыря и краснобая со стройплощадки.