Реверанс со скальпелем в руке (СИ) - Тамара Шатохина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И с купанием не было проблем – летом мы втроем уходили на тихий речной затон, а когда опять похолодало, каждый раз, когда готовилась еда, рядом в котелке грелась и вода тоже.
Очень скоро я хорошо уже знала обеих служанок – Берзе была шустрой, упрямой, хорошо готовила и пела. Высокая и грубоватая на вид Алэйн оказалась доброй и по-старчески слезливой и запросто могла всплакнуть по любому поводу – и хорошему, и плохому. Так и выяснилось, что настоящая Маритт утонула… Когда я подошла к речке первый раз, старушка схватила меня за руку, затряслась и захныкала:
- Ох, мадам… вы же не станете снова? И что на вас нашло? Из окошка да в холодную воду! Если б не Жером…
- Не помыться прыгала – точно… - растерялась я, а потом погладила её по руке, - не бойся, больше нет причин делать глупости, так же?
- Нету, мадам… теперь вы сама по себе, да надолго ли? Что еще тот – второй, надумает? – и прикрыла рот рукой, - ой, что я старая? Еще накличу.
И дальше только мотала головой. Раскрутить ее на дополнительную информацию получилось чуть позже. Я понимала, что делать это нужно грамотно, служанки может и были простоваты, но дурами точно не были. И я подбирала слова, строила фразы, хитрила… чувствуя себя какой-то Матой Хари или Штирлицем в шестом управлении РСХА.
Когда, уже искупавшись, мы сушили на себе рубашки, подставляясь солнышку, я все думала... На тот момент знала уже, что окна тут не открываются, а выставляются полностью. И уже понимала причину опасливых взглядов в ответ на мои просьбы открыть окно. Но как случилось, что Маритт сиганула в него? Тяжелую остеклённую раму одной женщине не выставить даже в состоянии аффекта.
- Я не выпала бы из окна, если бы его тогда не выставили, - с сожалением протянула я, поглядывая на Алэйн.
- Да… хозяину всегда было жарко, - покивала она. И всё… дальше думайте сами.
И что там могло…? Щитовидка, вегетососудистая дистония? Или мужик был гипертоником? При перепадах артериального давления бывает чувство жара без повышения температуры. Наверное, этого никогда уже не узнать. И все-таки постепенно что-то прояснялось – в час смерти Маритт рядом с ней был муж. Потом он умер… или сначала умер он, а она в отчаянии…? Это могло быть важно, а могло – и нет. Но лучше бы мне знать. Да и сами эти расследования и попытки что-то прояснить для себя тренировали ум, как кроссворды, развлекали и отвлекали. Каждое такое открытие я считала своей маленькой победой, а она радовала и запоминалась, постепенно рисуя в уме картины жизни Маритт…
Запомнились вечера на кухне – Берзе готовила, а мы или помогали по мелочи, или просто сидели на скамеечке у огня – только женщины, Жером уходил на ночь к семье. И просто говорили о том, как прошел день или рассказывали сказки и страшилки, но больше пели – я просила. Слушала тихие колыбельные и другие песни – со смыслом, больше похожие на баллады… Сама в исполнители не лезла, со школы помнила только Марсельезу да детскую песенку про крокодила, а репертуар любимой Лары Фабиан просто не потянула бы – Adagio… Je t'aime…
Больше того – я старалась гнать из своей головы и те слова, и мелодии тоже. Боялась что воспоминания захватят и я пропаду... расплачусь, расклеюсь. Потому что все еще не видела себя здесь…чувствовала инородным телом.
А музыка… раньше я даже не представляла сколько места она занимает в нашей жизни. А теперь скучала… совсем разлюбила тишину. Хотелось музыки и хотелось юмора, шума, суеты, электрического света и даже автомобильной вони хотелось! Ностальгия накрывала и не раз – жестко, до боли в грудине, до дыхательного спазма! Нельзя мне больше туда? Нельзя… я понимала. Ну, тогда хотя бы прогулку в ближайший город? Скромный такой утешительный приз.
Но, упрямо глядя мне в глаза, Жером озвучил запрет хозяина на любое моё передвижение за пределами Pavillon de chasse – охотничьего домика и лужайки перед ним. И напомнил, что запрет этот действует до сих пор, а отменить его может только мсье Астор. Муж не любил Маритт...
Так что все мои надежды на светлое будущее были связаны с младшим дю Белли. Только с его приездом что-то сдвинулось бы с мертвой точки, а для меня появилась бы хоть какая-то ясность. Впору было начинать молиться, чтобы штормов и пиратов не случилось.
Сказать, чтобы я совсем за этот год одичала, нельзя, у нас бывали разные люди – родня женщин и управляющего, работники… Но перспектива моей жизни не просматривалась с этого места от слова совсем. И отбыв очередной день, уже засыпая на набитом свежим сеном матрасе, я пыталась понять – а на фига я вообще здесь и какой в этом смысл…?
Телега в очередной раз подпрыгнула на выпирающих из земли корнях.
Резко вынырнув из воспоминаний и почти сна уже, я машинально обобрала с юбки солому и оглянулась вокруг – мы ехали по дубовому, старому и просто роскошному в своём величии лесу. Запахи – с ума сойти! И ни одной сухой веточки на земле или стволах – все подбирается, все идет в дело.
Солнце уже не прыгало в ветках над головой, не лезло в глаза и не слепило. Но они все равно болели и на виски давило - нужен был полноценный отдых. И я решила отвлечься и заодно постараться разговорить сержанта – информация нужна была, как воздух.
Уставилась ему в спину, собираясь с мыслями и заулыбалась - и не седина совсем… Скорее всего, виски темного паричка сержант присыпал мукой. Спереди совсем короткий парик почти не был заметен, а вот сзади из-под шапки выглядывали тугие завиточки. Вроде и ничего смешного, всё правильно – наголо бритый солдат вшам не интересен, а сам парик легко стирается. Но я еще не успела к ним привыкнуть - Жером не носил и прибывший из Нового Света деверь – тоже.
Тихонько окликнула мужчину:
- Мсье Гаррель, не откажите в любезности ответить на один вопрос.
- Что вы хотите знать? – не поворачивая головы, недовольно отозвался мужчина: - Скоро будем
