Сезон огненных дождей - Олег Шовкуненко

— Что?! — Марк подскочил как ужаленный. — Ты смог?! Ты его отыскал?!

— У меня с твоим отцом, я бы сказал, чисто шапочное знакомство. Да и встречались мы давненько. Поэтому мне довольно сложно засечь его биополе. Но ты мой друг, и я изо всех сил пытался помочь…

Строгов умолк. Бесконечно долгую минуту он задумчиво смотрел на проплывающий за окном пейзаж. Ночь заканчивалась, и мир за бортом уже не казался таким непроглядно черным. По нему туманными призраками побежали первые бурые пятна.

— Несколько раз удавалось почувствовать что-то похожее на энергетическое поле твоего отца. — Мастер говорил медленно, словно в этот самый момент снова искал в бесконечных просторах вселенной слабый голос Грабовского старшего. — Однако всякий раз объект прерывал контакт. Он блокировался жестко и умело, как будто был готов к этому, как будто знал кто я.

— Что ты этим хочешь сказать? — мысли путались во всклокоченном мозгу Марка.

— Только одно — тому, о ком я говорю, есть что скрывать и он совсем не горит желанием излить мне свою душу.

Что за чертовщина! Грабовский попытался разложить по полочкам все сказанное другом. Пользуясь своими уникальными способностями, Николай пробовал наладить связь с отцом. Среди триллионов живых существ, населяющих нашу галактику, он нашел кого-то похожего. Ну и что из этого? Пока астральный контакт не стал двусторонним, даже Великий Мастер не может гарантировать что выбор сделан верно. Да, Николаю показалось, что объект знает о нем… Но это тоже еще ничего не значит. Мало ли в галактике причудливых живых существ. Может какие-то кайнозойские тушканчики именно так и реагируют на вторжение в свой мозг.

— Ты прав, доказательств маловато, — Строгов повертел головой разминая затекшую шею. — Я наверняка принял бы свою находку за очередную пустышку, если бы не одно «но». Дело в том, что мой «кайнозойский тушканчик» находится не где-нибудь на другом конце галактики, а именно здесь, на Воларде. В этом я уверен.

От такого удара у Марка потемнело в глазах. Он вдруг вспомнил, как аннигилирующие излучатели «Новой Невады» безжалостно палили по Амарилло.

— Когда…? — разведчик с трудом проглотил застрявший в горле воздух. — Когда ты чувствовал «его» в последний раз?

— Еще до начала боя. — Строгов старался не смотреть в глаза другу.

— А сейчас?! Попробуй сейчас!

Грабовский едва удержался, чтобы не кинуться к Николаю. Он готов был скандалить, требовать, умолять, стать перед другом на колени. Только бы тот сделал, только бы помог!

— А сейчас я ничего делать не буду, — голос Великого Мастера прозвучал непреклонно. — Не только я могу слышать, слышать могут и меня. Поэтому покуда мы сидим здесь, хилые, беспомощные и почти безоружные, я предпочитаю не высовываться.

Марк понимал, что Строгов прав. Но пытка неизвестностью была невыносима. Он должен что-то сделать.

— Доберемся до Амарилло, там и будем делать, — Великий Мастер читал мысли Грабовского как открытую книгу. — А сейчас, я тебя очень прошу, смени растерянно-интеллигентскую мину на что-нибудь более подходящее моменту.

— Этот город, — Марк не слышал друга, в его глазах заплясали свирепые хищные огоньки. — Мне кажется, он таит в себе зло всего мира.

— Я бы не делал столь поспешных и категоричных выводов.

— Ах вот как? — разведчик с вызовом вскинул голову, но тут же совладал с эмоциями. — Понимаю. Во мне тоже бушует внутренний протест. Ведь получается, что мы боремся против своих… против людей с планеты Земля. Но, Ник, «Архангел» это ведь далеко не вся Земля.

— Спасибо за информацию, а то я не знал, — Великий Мастер повернул к другу свое неподвижное сосредоточенное лицо. — Хочешь правду?

— Какую правду?

— Правду, которую нам всем следует понять и принять.

— И в чем же она состоит?

— А в том, что мы ни хрена не знаем, а следовательно ни хрена не понимаем. Лично я не могу однозначно сказать кто прав — кто виноват, кто плохой — кто хороший.

— И это говорит человек, потерявший в схватке с «Архангелом» практически всех своих товарищей, человек чье тело носит отпечатки этой войны, человек, у которого эти нелюди едва не отобрали любимую женщину!

— Я понимаю, ты бесишься из-за отца, — Николай добавил в свой голос примирительные интонации.

— Как представлю, что он гниет где-то там, в бетонных казематах под Амарилло… Не могу передать, что со мной начинает твориться. — Марк стиснул кулаки. — А более всего бесит собственное бессилие.

Оба друга замолчали. Они наговорили друг другу достаточно. Теперь в тишине каждый хотел осмыслить суть сказанного. Удивительно практический ум Грабовского тут же принялся изыскивать план проникновения в город. Все разговоры Николая — это лишь чистейшая теория, а вот отец он здесь, он рядом, он ждет помощи. Пока в голову приходило всего два варианта. Первый — проникнуть в Амарилло под видом какой-нибудь разведывательной или патрульной группы, возвращающейся после выполнения задания. Второй — сдаться в плен, а затем, находясь уже в городе, совершить побег. Что-то подобное уже проделали Микульский с Мартинесом. Если получилось у них, почему не получится у него? Только вот следует запастись некоторыми полезными штуковинами, незаметно вшитыми в комбинезон. Над списком именно таких шпионских принадлежностей как раз и размышлял разведчик, когда его окликнул Строгов:

— Марк!

— Чего?

— Что ты имел в виду, когда говорил, что Луизу едва не отобрали у меня?

— А она тебе ничего не рассказывала?

— Когда? Во время боя? Во время нашей головокружительной посадки? Или может, когда мы как очумелые гребли песок из-под брюха завязшего планетохода? За те пару суток, которые минули с момента нашей встречи, наедине мы оставались всего несколько коротких минут.

— Понимаешь, я сам особо не в курсе. Моришаль как то сказал…

— Хватит темнить. Раз начал, так договаривай.

— Ну, еще дома, на Корсике… — Грабовский терялся с чего начать, — Пока Луиза лежала в госпитале и находилась без сознания… Короче, туда и заявились агенты «Архангела».

— Стоп! Луиза была в госпитале, да еще и без сознания?! Что с ней произошло?! — В голосе Строгова слышалась нешуточная тревога.

— А ты готов это услышать и не перевернуть планетоход вверх тормашками?

— Говори.

По интонации друга Марк понял, что подготовил того к тяжкому испытанию.

— Она потеряла ребенка.

Грабовский внутренне подобрался, ожидая, что вот-вот придется уворачиваться от кусков вдрызг разбитой приборной панели. Однако, летели секунды, за ними ползли минуты, а Великий Мастер даже не шелохнулся. Он походил на робота, у которого от короткого замыкания расплавился главный процессор. Быть может именно аналогия с перегоревшим электроприбором и заставила разведчика заговорить первым. Протянув руку, он толкнул Николая в колено.

— Э… Ты в порядке?

— Ребенок… Я не подумал, что у нее мог быть ребенок. — Строгов говорил сам с собой. Это был бесстрастный голос человека, находящего под глубоким гипнозом.

Грабовский от удивления даже открыл рот. Он прекрасно знал своего друга. Благородный, чуткий, горячий сердцем рыцарь без страха и упрека. И вдруг полное отсутствие эмоций, причем по поводу таких ужасных и мучительных событий. Ведь речь идет не о ком-нибудь, а о его собственном ребенке. В душе Грабовского вскипело справедливое негодование.

— Ник, это был твой ребенок!

Разведчику стало не по себе, когда на него уставились горящие лазуритово-синие глаза.

— Плохо, очень плохо.

— И это все, что ты можешь сказать?

Марк не мог понять, что твориться с Николаем. Пару минут назад тот искренне волновался за свою подругу, был живым чувствующим человеком, и вдруг… Вдруг такая перемена. Ни дать, ни взять — Терминатор, Железный Дровосек без сердца!

— Она что-нибудь помнит?

— Не знаю, мы с Луизой это не обсуждали, — вопрос Мастера еще больше разозлил Грабовского.

— А что рассказывал Моришаль?

— Рассказывал, что Луиза как пушинки раскидала двух здоровенных амбалов и кинулась бежать. На ступеньках госпиталя Моришаль ее и перехватил. За ними была погоня, но ты ведь знаешь капитана… За рулем он бог.

Великий Мастер кивнул. Но сделал он это чисто автоматически. Судя по всему, мысли великого воина блуждали где-то очень далеко. Глядя на непроницаемое лицо друга, Грабовский не выдержал:

— Слушай, до тебя вообще дошло то, что я сейчас рассказал? Погиб твой ребенок, и твоя женщина сама чуть не отдала богу душу.

Марк специально делал акценты на словах «твой» и «твоя».

— Когда это произошло?

— Ну, ты совсем непробиваемый! — Марк всплеснул руками.

— Неужели будет лучше, если я стану расспрашивать об этом Луизу?

— Месяцев шесть-семь назад, если верить Моришалю. Да ты сам его спроси. Для тебя это ведь не проблема, телепат хренов!